— У бурлаков не веревка опоясывала туловище, а широкий ремень, — пояснила им Дейзи, когда усталые и злые они, наконец, добрались до палаток. — Назывался «liamka», отсюда и выражение «liamku tianut». Выдерживали эту работу только сильные, слабые быстро «nadsajivaly grud», начинали кашлять и умирали.

— А зачем они шли в бурлаки? Их заставляли как рабов?

— Бурлакам хорошо платили. За сезон можно было много заработать, — сказал Мигель. — Ух я и проголодался! Теперь я понял, почему русские так много едят!

В этот день они никуда не поплыли — единогласно решили посвятить его отдыху. Старый Дик опять развел возле входа в палатку особый дымарь, сделанный им из какого-то нароста на дереве из местного леса, поэтому кровососущие насекомые их не донимали. Неизрасходованного топлива оставалось еще с избытком.

— Этот индейский костер намного экономнее вашего скаутского, — сказал Джо Киану. — И воду кипятит быстрее. Раз — и готово.

— Зато он почти не греет!

— Брось, брат: признай, что наши предки умнее белых были.

— Но белые победили.

— Потому что у них было хитрое оружие. Которое они изготовляли, а наши только покупали. Причем продавали оружие белые нашим то, что было похуже.

— Олюшка говорила, что ингизы стравливали племена индейцев между собой, чтобы мы друг друга перестреляли.

— Русские слишком много знают, — в раздумье проговорил Артур. — Откуда?

— Из книг, наверное. Видел, какая у Трувора дома библиотека?

— Ага. И у Ивана тоже. Они свои книжки читают и поэтому все умеют. Ты тоже любишь читать, Джо. Я бы на твоем месте подготовился в колледж и получил степень магистра.

Джо кивнул. Он и сам намеревался так сделать. Увидев хозяйство, которым заправляли Матвей и Любаня, он был потрясен. До этого он думал, что учителя только учат, а строители строят, но познакомиться с учительницей, которая сама строила свою школу, исполняя роль прораба — это была явная аномалия.

Да и фермер Матвей занимался не только коровками, а еще и фабрикой, причем сырье для нее не закупал, а растил. Растил не один, конечно, а с помощью работников, но ведь командовал-то ими он лично, и все держал в голове!

И я таким могу стать, — вот что подумал Джо внезапно. — Хорошо, что у родителей есть деньги, чтобы оплатить мое обучение.

— Я хочу порыбачить! — внезапно сказал Киан.

— У берега мелко. Мальков ловить не интересно, — сказал Артур.

— Можно же с лодки.

— Чтобы снова ее унесло, а назад грести против течения? Или на бечеве тащить? Спасибо, валяй сам!

— Можно снова ее заякорить. Только канаты удлинить, чтобы доставало до дна. Правда, пап?

— Правда, — отозвался подошедший Мигель, потому что желание порыбачить овладело и им тоже. — А еще — она у нас привязана вон к тому кусту. Отвязываться мы не станем, просто веревку нарастим, и никуда наше плавсредство не денется.

Восторг энтузиазма был ему ответом. Веревки снова были задействованы, и скоро все четверо качались на волнах с удилищами в руках, устремив свои взоры то ли на воду, то ли на противоположный берег — в неизведанную даль.

Старый Дик смотрел на них и улыбался в душе. Он давно не наблюдал такой искренней радости у близких ему людей.

Как хорошо, когда есть те, кто нас на этой земле сменит, — подумал он с легкой грустинкой. — Хорошие у Дейзи ребята: дружные.

Он взял пустой котелок и отправился в лес — поискать каких-нибудь ягод. Не то, чтобы наверняка, но черничник тут расти мог вполне, И, судя по легкому аромату багульника, дурманящему ноздри, не исключено, что он обнаружит голубику.

Русские различали эти ягоды — черника была вкуснее, но она красила в черно-синий цвет руки, губы и язык. Голубика таким эффектом не обладала, зато испарения багульника, рядом с которым она предпочитала произрастать, вызывали головную боль и были опасны. Если в его зарослях лечь спать, то можно не проснуться.

Старый индеец укладываться спать в лесу не намеревался, да и подходить близко к опасным местам тоже. Но к палаткам он вернулся с котелком, на две трети наполненным вкусной и полезной ягодой — опыт бывшего лесного скитальца был не забыт: память работала.

Да и младшее поколение, как оказалось, потратило время не напрасно. Вчетвером они наловили рыбы столько, что ее некуда было девать. Две самые большие рыбины было решено обмазать глиной и запечь прямо в чешуе на угольях — благо хлеб у них сейчас был. Ну а более мелкую почистили как положено и, отварив в подсоленой воде, съели так.

Они знали уже, конечно, что вода, в которой эта рыба варилась, у русских называется уха и с добавкой некоторого количества мелкой ячменной крупы некоторыми любителями очень ценится. Однако сегодня они предпочли просто наесться до отвала речной рыбы, слегка запивая ее этим самым рыбным отваром. Единственное, что их огорчало в их трапезе — это кости: слишком уж их было много в волжских обитателях. Запеченную на угольях пару было решено оставить на ужин.

Впрочем, две рыбины на шестерых — этого было маловато для четверых здоровых взрослых и двух подростков, резвившихся на свежем воздухе так, словно их целую жизнь до этого продержали на цепи в сыром подвале. Они валялись на траве, плескались в воде, а под конец, не зная чем себя занять, разбились на две команды и принялись строить замки из песка.

Слопав свой кусок рыбьей тушки, они закусили его свежеприготовленной кашей без никто и отправились спать, еще не успев соскучиться по благам современной цивилизации.

Следующее утро снова встретило их ясной погодой. Плотно позавтракав пшенной кашей на сухом молоке с не успевшим окончательно зачерстветь белым хлебом, они отправились в путь, приняв решение раскидывать палатки только на ночь, а на дневных привалах обходиться без них. Сначала они честно гребли, но затем, выведя лодку на стрежень реки, согласились порыбачить, и весла были отставлены.

Старик остался за рулем, ему рыбачить не хотелось. Но Мигель с ребятами и без него наловили рыбы столько, что было не съесть. Русские их не перегоняли, их вообще не было видно. Несколько раз мимо них проплывали большие суда: один раз круизный лайнер, не слишком большой, во второй раз пронкслось нечто с буквами по борту: Метеор.

— Это судно на подводных крыльях, — сказал Джо. — Русские их снова начали выпускать, и уже импортируют в несколько стран.

— Но не к нам, — сказал Артур. — И шумит оно как трубный глас при втором христовом пришествии.

— А ты откуда знаешь? — засмеялся Киан. — Пророком заделался, что ли? Эх, жрать охота, аж кишки подводит! Но как же лень грести к берегу!

— Не надо к берегу, — сказал Мигель. — Вон там впереди по курсу остров.

Действительно, им повезло: остров был поросший кустарником, а не просто отмель. Там и передохнуть где было, и топливо для костра имелось. Он был вытянут в длину, как и полагалось созданному рекой, а не морем-океаном, то есть без бурунов и прочих коварных ловушек. Он был весь насквозь песчаный, и трава покрывала его отнюдь не ковром, а редкими низкими травинками.

Да и кустарник рос не сказать чтобы слишком буйно, однако сухие ветви и даже стволики там наверняка имелись. Причалив в одной из бухточек, наши путешественники закрепили свое плавсредство по всем правилам предыдущего опыта и рьяно принялись за готовку.

В этот раз, подгоняемые нетерпением, они развели аж два костра: один для котелка для приготовления кипятка, а другой — традиционный скаутский: для жарки пойманных ими рыбешек. Последнее не так легко было осуществить: решетки у них не имелось, и потрошенную рыбу надо было нанизывать на два прутика, чтобы затем эти прутики переворачивать для обжаривания со второй стороны. Рогулек, на которые клались прутики, также потребовалось увеличенное количество: аж четыре.

Этот способ имел еще один недостаток: поскольку на острове рос только ивняк, то и прутики пришлось делать из него, поэтому рыба слегка горчила. Зато на гарнир было картофельное пюре — в общем, все остались довольны.