Дика приятно задела мысль, что страна, казавшаяся ему ожившей сказкой, всегда была богатой и уважаемой. Он с трудом заставил себя оторваться от созерцания свидетельств ее великого прошлого и присоединиться к остальным членам своей семьи, которые уже направлялись туда, где были выставлены работы современных ювелиров России.

Впрочем, ничего особенного он там не увидел, пока не очутился перед выставкой золотых и платиновых самородков с Российских приисков, самый большой из которых был весом в 36 кг.

Дик был удивлен, что эти куски золота были не переплавлены, как это делалось всегда, а, наоборот, сохранены из-за своей необычной формы — только очень богатое государство могло себе такое позволить. И конечно, как он догадывался, это золото в российской казне не было единственным. Точно также как и бриллианты, и все остальное — это был неприкосновенный запас. То, что можно было показать иностранным посетителям небрежным жестом.

Канадцы вышли из залов фонда в полном молчании. Не о чем было говорить и нечего обсуждать.

— Ну, на сегодня все, — сказала, наконец, Белла. — Расходимся, каждый в своем направлении. Встретимся утром в гостинице за завтраком, и вы выберете, куда хотите поехать и что посмотреть. Просьба ограничиться европейской частью России, а Сибирь оставить на следующий свой приезд. Иначе у вас все время турпоездки окажется растраченным на перелеты от одного большого города к другому, чего вы и у себя в Канаде сможете испытать в любой момент за недорого.

И русские быстрым шагом направились куда-то, даже не оглянувшись.

Эту группу туристов Леонид Петрович заметил еще в метро. Она обращала на себя внимание тем, что была смешанной: половина русских, половина иностранцев. И обе половины — с детьми. Но самое важное — в группе был мужчина, очень похожий на того, кого чью фотографию детектив носил у себя в бумажнике во внутреннем кармане пиджака.

Типаж был один-в-один. Такой же рисунок скул, легкая монголоидность глаз. Но самое главное — выражение этих глаз, внимательное и настороженное. Перед Леонидом Петровичем был уголовник, он мог бы поклясться в этом перед кем угодно и чем угодно.

И эта крадущаяся походка человека, ждущего нападения со спины и готового дать отпор — такое вырабатывается годами, проведенными в опасных местах, когда ни на мгновение невозможно расслабиться и отдохнуть.

Леонид Петрович прислушался — туристы направлялись в Оружейную Палату Кремля, и вполне можно было отправиться следом за ними. Разговаривали они на смеси русского с английским, и подозреваемый столь искусно притворялся одним из них, что не будь он одет в куртку, соответствующую описанию куртки разыскиваемого, Леонид Петрович решил бы, что он взял ложный след. Однако цвет, марка — все совпадало, и он принял решение присоединиться к этой группе на время экскурсии.

После окончания осмотра Оружейной палаты необычные туристы направились в Алмазный фонд, где подозреваемый словно нарочно вел себя опять же неадекватно. Вместо того, чтобы восторгаться короной и букетиками цветов из драгоценных камней, он сначала постоял возле витрины с бриллиантами, что-то про себя бормоча одними губами, а затем замер возле золотых самородков, явно подсчитывая стоимость выложенного золота.

Впрочем, иностранцем он притворялся весьма правдоподобно — Леонид Петрович мог и ошибиться на его счет. Хорошо было бы выяснить, где группа остановилась, чтобы навести о ней справки. И хотя таскаться целый день по Москве за кем-то было вряд ли разумной тактикой, но в данном случае ему не оставалось больше ничего другого.

О, он конечно же, сфотографировал всю компанию, но слишком много в Москве и Подмосковье было бывших домов отдыха и доживающих свой век учреждений, сдающих за плату свой жилой фонд всем, кто пожелает остановиться в Нерезиновске на несколько ночей. Туристы были из небогатых, это прямо чувствовалось, и вряд ли выбрали отель в центре.

И тут сыщику повезло — перед тем как группа раскололась на две части и разделилась, прозвучало название гостиницы, в которой компания остановилась на постой. Так что можно было не суетиться и сразу отправиться выяснять о странных туристах все, что представляло интерес для Леонида Петровича как для детектива.

Спустя два часа он это все уже знал: и о том, что туристы прибыли из Канады, и что приехали они по приглашению семьи, проживавшей в Псковской области, и что женщина-экскурсовод, как и сопровождавшие ее дети, были из того самого Городка, где сбежавший из-под стражи преступник по кличке Красавчик когда-то начинал свою уголовную деятельность.

Разве могло это быть совпадением?

Да и не тянул этот канадец на шестидесятилетнего старика — на лицо ему было максимум сорок пять лет, а телодвижения были уверенными и стремительными.

Разделившись с канадцами, Белла повезла своих птенцов на Арбат, как и обещала им еще перед путешествием. Арбат был хорош тем, что там можно было не торопиться — вообще не спешить, и в то же время там совершенно невозможно было заскучать. Вымощенная красным и серым кирпичами, с фонарями под старину, эта улица выглядела праздничной, не настоящей, и киоски с сувенирами, собранными со всех сторон нашей необъятной страны, довершали впечатление.

Матрешки, расписанные не только под Хохлому, Полхов-Майдан или Гжель, но и с лицами политических деятелей, деревянные движущиеся игрушки, глиняные свистульки и всадники на лошадях (примитивные, но зато под народ), маски — и все за разную цену, разного качества, на разный вкус. Подносы, ножи, столовые приборы… Бусы, кольца и прочая бижутерия от пластмассовых вставок и стекляшек до натуральных камней — даже смотреть на все это было радостно.

А по бокам — многочисленные магазинчики с более дорогими товарами. Одни изделия из янтаря способны были свести с ума любую модницу. Белла дала себе слово, что в следующий раз приведет канадцев именно сюда — за покупками. Сама она уже присмотрела и подобрала себе целый гарнитур: ожерелье (не жалкие бусики, а в три ряда!), пару браслетов-змеек, аж три кольца, серьги, обруч на голову, набор шпилек, заколку, гребень — две полных учительских зарплаты оставила там, не дрогнув.

С другой стороны, вести канадцев сюда лучше накануне отъезда — таскать все это за собой по России было бы стремно, как выражаются современные дети.

Не успела Белла так подумать, как смартфон ее подал признаки жизни, и номер был незнакомым.

— Алло! — ответила она по школьной привычке, потому что это вполне могли быть родители ее учеников, у которых внезапно возникли вопросы к классному руководителю.

— Привет! — прозвучало в ухе.

— Здравствуйте! — вылетело у Беллы автоматически. — Ой, извини, не сразу узнала тебя, Красавчик. Долго тебе еще осталось отбывать?

Век бы тебя не знать, — хотелось ей добавить, но, конечно же, она сдержалась. Потому что хотя голос позвонившего напомнил Белле то, что она всегда старалась забыть — чья она дочь, и до чего ж они мне все надоели, но хамить тому, кто рвался с ней сейчас на связь, было чревато последствиями. С народом, окружавшим ее отца, надо было общаться без трепета, однако так осторожно, словно ходишь по минному полю…

— Я в бегах. Говорю с чужой трубки. Из всех номеров помню только твой. Сообщи отцу: я в Москве, на Киевском. Пусть закинет денег в трубку и пришлет гонца. Я уже еле кости таскаю — бомжую, счет дням потерял.

Белла подумала: кое-какие страницы уголовного кодекса сигналили однозначно: помощь беглому зэку была чревата сроком. А отказать в помощи отец не мог — да ему бы и в голову прийти не могло не позаботиться о племяннике. Следовательно…

— Я тоже сейчас в Москве, — сказала она. — Я правильно поняла, что ты на Киевском вокзале?

— Правильно.

— Жди меня там возле входа в метро, я сейчас подъеду.

— Здесь два входа.

— Ничего, проверю оба. Лишь бы ты никуда не исчез. Деньги на этот номер я попробую закинуть, как только так сразу. Не суетись, мы что-нибудь придумаем.