Грегор поспешно опустил взгляд, чтобы скрыть горячую волну счастья, что окатила его изнутри, пропитав ласковым теплом каждый уголок души. Она выбрала мужа! Конечно, для вольфгардца это было сказано так, чтобы тот понял согласно своим варварским традициям. Но… это ведь правда! Должно быть правдой… Она выбрала его, когда пришла сама, забыв приличия ради любви. А тот отказ… Ну что он еще мог ждать после такого глупого и оскорбительного поведения?! Да еще поговорить с ней никак не может!

Но Айлин ведь знает, что он любит ее. И эти слова про мужа… Они для него! Потому что он рядом, потому что не может отвести взгляда от ее нежного тонкого лица, чуть порозовевшего от вина, но все равно веснушчатого… Если бы он только мог протянуть руку через стол и коснуться ее руки, трогательно тонкой и изящной, но крепкой, способной удержать повод коня и шпагу, бросить проклятие или боевой аркан. Единственной руки, достойной фамильного кольца Бастельеро!

Словно услышав его мысли и смутившись, Айлин снова сложила руки на коленях и посмотрела туда с таким мечтательным видом…

‑ Эх! ‑ заметно расстроился северянин. ‑ Ну, хоть на свадьбу пригласи! Обещаю, приду с достойным подарком. Нам теперь долго в ваших землях штаны протирать.

Вздохнув, он повернулся к Аранвену и жизнерадостно предложил:

‑ А что, благородный ярл советник! Не выпить ли нам за дружбу? Жалко, кубки у вас маленькие, подливать часто приходится. Но это и неплохо, можно больше хороших слов сказать!

‑ Совершенно с вами согласен, милорд посланник, – церемонно отозвался Аранвен. ‑ И надеюсь, что дружба Дорвенанта с Вольфгардом. ..

Третий удар гонга перекрыл гомон в зале, и Грегор услышал:

‑ Их величества пьют за здоровье своих гостей!

Тенью возникший за плечом лакей подлил ему вина в едва тронутый бокал, и Грегор поднялся, радуясь, что официальная часть свадебной церемонии подходит к концу. Еще несколько мгновений, и невеста покинет зал, чтобы подготовиться к брачной ночи. В этот миг следовало вспомнить Всеблагую, но молитвы не шли Грегору на язык, в отличие от проклятий. Нельзя. Она по‑прежнему его королева, вот ведь какая… гнусность!

«Но уже не моя любовь, – подумал он, поднимая бокал, чтобы снова едва смочить губы. ‑ К счастью, не она! Айлин… Но… а что, если она говорила о ком‑то другом?!»

Мысль была такой внезапной и странной, даже дикой, что Грегор едва не поперхнулся, опозорившись. Поставив бокал, он посмотрел на девушку, тоже едва сделавшую глоток. Она выбрала мужа и… не его? А кого?! Бред какой‑то! Да, раньше он мог опасаться соперничества с юным Аранвеном. Но чтобы Айлин согласилась выйти замуж не за того, кому отдала свою невинность? Нет! Это… Это просто невозможно! Только не она. И вообще, она не любит Аранвена! Никогда Айлин не смотрела на него иначе, чем на друга. Кто тогда?

Если бы бастард не согласился на брак с Беатрис, Грегор мог заподозрить его, но… Нет‑нет, это еще немыслимее! Его Айлин, гордая и чистая, никогда не согласится на позорную роль фаворитки! И потом, она ведь сказала «мужа». Никаких иных толкований и быть не может! Бедная девочка, она, возможно, просто не знает, как сказать ему, что передумала?! А он… он молчит, ожидая королевского совета и приговора, и она не понимает, что он готов снова в любое время бросить сердце к ее ногам!

Король с королевой осушили бокалы до конца, и гости разразились приветственными криками, а северяне, сидящие на дальнем краю стола, оглушительно звонко заколотили чем‑то по блюдам. Король поцеловал супруге руку, и Беатрис, сделав реверанс гостям, в сопровождении фрейлин удалилась из зала. Внутри Грегора словно перерезали туго натянутую струну. Больше всего он боялся, что хоть на миг почувствует к этой женщине былую страсть и нежность, хотя бы тень того благоговения, которое теперь должно было принадлежать только Айлин. Но нет, лиловое пятно проплыло мимо, и Грегор даже не посмотрел в ту сторону. Его любовь и невеста сидела напротив, нежно чему‑то улыбаясь, поглядывая на сложенные на коленях руки.

«Если бы я всерьез думал, что младший Аранвен от нее не откажется… – Мысли Грегора текли отстраненно, словно сами по себе. ‑ Дарра ‑ сильный некромант. И умелый, хотя не очень опытный. А еще он ‑ единственный наследник своего отца. И будет довольно сложно так закончить дуэль, чтобы не убить его и не покалечить, но навсегда уничтожить само желание смотреть на Айлин. Говорить с ней. Подходить близко… Я никогда и никого не потерплю рядом с ней. Никого, способного развратить мою милую чистую девочку, мою любовь. Превратить ее в подобие Беатрис, которая знала мужчин до жениха, а потом изменяла мужу. Айлин совсем другая! И я должен быть ее возлюбленным супругом, ее стражем, ее защитником! Только бы пережить проклятый Совет! Только бы…»

«Вот теперь мне дорога в Вероккью точно закрыта. Потому что смеяться над таким идиотто станут не только дражайшие собратья по гильдии, но даже кошки мастера Ларци. Сам‑то мастер, может, и посочувствует, он знает, что не всякую беду можно предугадать и отвратить…»

Мощная спина магистра маячила впереди красным пятном, перехваченным широкой черной перевязью, боевик шагал размашисто, и люди сами расступались перед ним, а Лучано оставалось только следовать за этим живым тараном. И все‑таки внимания на его долю доставалось неизмеримо больше, чем нужно. Столько, что лопатки чесались и зудели, невыносимо хотелось передернуться и немедленно сбежать из‑под сотен взглядов, больше напоминающих прицелы. И, разумеется, со всех сторон ему сыпались поздравления, на которые приходилось отвечать кивками, улыбками, быстрыми благодарностями…

«Альс, благородная ты зараза! Грандсиньор паладин, воплощение великодушия, чтоб тебя! Ну вот зачем?! Зачем ты устроил это представление с награждением?! Для чего тебе было рассказано про Шипов? Чтобы ты показал меня всему двору?! Меня, Шипа, чье главное оружие ‑ незаметность! Да если бы я знал, вообще не поехал бы в храм! Надел бы потом цепочку по‑тихому…»

А теперь, извольте видеть, он личный королевский следователь! Благородный синьор! Лорд Люциан, чтоб его, Фарелл! Надо же, как судьба поглумилась! Имя, под которым ему даровали дворянство, в точности совпало с тем, что было написано в бумагах королевы. И теперь он полноправный дворянин с поместьем, особняком в столице и выездом, побери это все Баргот! О да, прекрасная шутка ‑ даровать наследное дворянство младшему мастеру Шипу, который не может иметь потомства! Впрочем, Альс ведь этого не знал… И хотел как лучше…

Лучано хотелось плакать и смеяться одновременно. Что там говорила синьора Минри про колею, по которой катится его судьба?! Вот это все ‑ просто очередной поворот?! Из наемных убийц ‑ в доверенные лица короля?!

Храм наконец‑то закончился, но во дворе собралась толпа еще плотнее. Грандсиньор магистр оказался бесценным спутником, он зычно рявкнул, и их лошади мгновенно нашлись, а пара гуардо растолкала людей, чтобы можно было выехать. Боевик взлетел в седло с удивительной для такого массивного тела легкостью, и Лучано, садясь на Донну, как бы ни был зол и растерян, не мог не залюбоваться прекрасной статью магистра. Рост, плечи, осанка… Великолепный мужчина, хоть уже изрядно в возрасте. Впрочем, он из тех, кого этот самый возраст не портит, а лишь добавляет богатства оттенков, как хорошему вину. Точно таков магистр Дункан, да и Альс из этой же породы, он прекрасен сейчас, но когда заматереет ‑ от него глаз будет не отвести…

‑ Лорд Фарелл? ‑ обернулся магистр, и Лучано тряхнул поводьями, чтобы ехать вровень со спутником. ‑ Я готов ответить на ваши вопросы. Или предпочитаете подождать до Академии?

‑ О, как вам будет угодно, грандсиньор! ‑ отозвался Лучано. ‑ То есть милорд, простите. Никак не могу привыкнуть к местным титулам. Но теперь придется, наверное… ‑ Он снова присмотрелся к мощной фигуре боевика, его смуглому лицу с крупными чертами и темно‑карими глазами, черным волосам с проседью, постриженным коротко для дворянина… – Простите за любопытство, милорд, вы ведь не дорвенантец?