Черная шипастая лоза трижды обвивала его плечо, чуть проступая над кожей. Несколько изящных узких листьев, никаких цветов или бутонов, но роскошные длинные шипы. Смертельная изысканная красота. И приговор для того, кому нельзя иметь никаких особых примет.

‑ Это… – начал он и осекся, не зная, что сказать.

‑ След аркана, – тихо подсказал Дункан. ‑ У леди Ревенгар такой же на правой руке. У лорда Аластора их два, на правой и левой. Полагаю, это потому, что вы оба ему присягнули магически. Орден исследует это явление самым тщательным образом, можете не сомневаться. Но боюсь, что в Итлию вы в ближайшем будущем не вернетесь.

‑ Думаю, нанявшая меня особа это… учтет, – растянул Лучано губы в бесстрастной и насквозь фальшивой улыбке.

Лоза… Лоза для Шипа! Какая… забавная и вместе с тем мерзкая шутка судьбы! И что ему теперь делать?! Отличная добавка к проклятию, спящему под сердцем! Хоть правда сбегай в гостеприимно распахнутые объятия аккару! Там все будет честно, а главное, по его собственному выбору!

‑ Жалеете? ‑ понимающе уточнил магистр, и Лучано вдруг опомнился.

По собственному выбору? Но… разве Айлин его заставляла?! Он сам согласился на все, желая спасти Аластора! И вовсе не ради приказа Беатрис! Просто потому, что Альс должен жить. Иногда забавный, иногда раздражающий своей прямотой и упрямством, но честный и великодушный… Истинный принц, воплощение благородства, словно сейчас из красивой детской сказки. И так хочется, чтобы он просто жил где‑то… Просто знать, что этот мир не совсем утонул в грязи, раз уж в нем есть такие, как Альс и синьорина Айлин!

Жалеть?! Он бы сделал это снова. И расплатится по всем счетам, которые судьбе будет угодно ему предъявить.

‑ Нет, – совершенно спокойно уронил Лучано и аккуратно опустил рукав обратно. ‑ Вы же помните, я согласился на это сам.

В коридоре послышался шум, дверь распахнулась, и двое здоровяков в простой коричневой одежде втащили кровать. Еще пара внесла следом ширму из плотной ткани, натянутой на деревянную раму. Кровати Лучано и Аластора сдвинули почти вплотную, отгородили их ширмой, а третью кровать поставили у окна. Аластор во время всего этого шума так и не проснулся.

‑ Вот как? – Магистр Роверстан пристально посмотрел ему в глаза. ‑ Что ж, примите мое уважение. Редкое присутствие духа. Я имею в виду, вы ведь тогда в самом деле были… несколько не в себе. Наверное, не очень хорошо помните все случившееся?

И снова Лучано ударило ощущение шагов над пропастью. Холодная злая тревога, заставляющая пригнуться, чтобы смертельный удар пролетел рядом. Он вспомнил располосованную ладонь грандсиньора и полную пригоршню крови, полетевшую… куда‑то. И яростные слова на арлезийском, то ли проклятия, то ли заклинания, летящие по ветру. И несколько раз помянутый Баргот.

«Он разумник, – почему‑то очень спокойно подумал Лучано, глядя в непроницаемые черные глаза. ‑ Если его обвинят в поклонении Барготу, это будет очень логично и обоснованно. Как‑то же он уговорил Запределье вернуть синьорину. Все знают, что разумники не так уж давно отреклись от Падшего и вернулись в лоно благой веры. Грандсиньор магистр, похоже, и сам ходит над пропастью. Сколько же он поставил на карту ради невесты! Да попросту все. Если докажут… ему не жить. В Итлии барготопоклонников жгут, а здесь что делают? Четвертуют вроде бы…»

‑ Не понимаю, о чем вы говорите, грандсиньор, – улыбнулся он любезно и очень уверенно. ‑ Я прекрасно помню, как вы и синьорина Айлин спасали его вы… то есть лорда Вальдерона! ‑ тщательно оговорился он, и арлезийские глаза Роверстана понимающе блеснули. ‑ И как я давал согласие синьорине ‑ тоже помню. А вот все, что было до этого… Увы, оно как в тумане. Разве синьор Бреннан, дай Сестра ему здоровья, вам не говорил? Мне под зельями такое виделось! Помню, смотрю вроде бы на демонов, а вижу голубых котов. И один из них, самый крупный, алхимический змеевик в лапах тащит! С розовым маслом! ‑ добавил он убежденно, вспомнив скотину Мышьяка. ‑ Хорошо, что самого Баргота не увидел, хвала Благим!

‑ Сочувствую… – медленно сказал Роверстан, и его черные глаза, до этого казавшиеся Лучано кусочками ледяной Бездны, неуловимо потеплели. ‑ Голубые коты, значит?

‑ Именно так, – истово подтвердил Лучано. ‑ Матерые, на задних лапах! Вы только не говорите никому, ладно? Мне моя репутация еще дорога!

‑ Ну что вы, сударь, – усмехнулся магистр, весело блеснув окончательно оттаявшим взглядом. ‑ Я прекрасно понимаю! Желаю скорейшего выздоровления, еще увидимся.

Он поклонился и вышел, а Лучано почувствовал, что рубаха на спине насквозь промокла от пота и прилипла к коже. Словно допрос у грандмастера выдержал! Но теперь, если синьор действительно разумник и пустит правильные слухи, никто не поверит словам человека, которому такое мерещится. Понятно же, под зельями был!

Забравшись в свою постель, он несколько минут лежал и ждал, не прозвучат ли снова легкие шаги Айлин. Очень хотелось поинтересоваться у синьорины, что она учинила над ними всеми. Но мгновения тянулись, и Лучано нечаянно задышал в том же ритме, что и лежащий рядом Альс, а потом… незаметно уснул.

Что‑то изменилось. Аластор понял это, едва успев проснуться, хотя никаких видимых причин для беспокойства вроде бы не было. Тело уже не ныло так, будто он свалился с лошади, и чашка с шамьетом не показалась непосильной тяжестью, как вчера. Руки, во всяком случае, не дрожали.

Аластор усмехнулся про себя: хорош герой, на ноги встать страшно. Вон, Лучано уже вовсю болтает с хорошенькой целительницей, которая принесла им завтрак, и ходит по палате… Кстати, а почему их кровати стоят так близко?! И… Он наконец понял, что именно изменилось. Ширма!

‑ Лу! ‑ позвал он, когда разрумянившаяся от комплиментов девица выпорхнула из комнаты. ‑ Зачем это?

И указал взглядом на темное полотно, перегородившее комнату так, что кровати пришлось почти сдвинуть.

Итлиец, кормивший Перлюрена остатками своего завтрака, посмотрел на Аластора очень странным взглядом и бесстрастно поинтересовался:

‑ А ты не помнишь?

‑ Я должен что‑то помнить? ‑ Аластор приподнялся, чтобы опереться о подушку, и скривился от боли. ‑ Когда ее поставили? Вечером же ничего не было. – Он осекся, внимательно посмотрел на Лучано и вкрадчиво уточнил: – Ну и что теперь мне лучше не знать?

‑ Альс! ‑ Итлиец обиженно вскинулся, выпустив енота из рук. ‑ Я бы и так все рассказал!

‑ Тогда рассказывай, – согласился Аластор и опять отпил пару глотков шамьета.

Снова поморщился, на этот раз не от боли, а вдруг оценив разницу между этим напитком и тем, что варил в походе Лу. Вроде бы и меда в шамьете хватает, и не горчит, но… Все равно, что сравнивать месьора д’Альбрэ с обычным фехтовальщиком. Однажды поняв разницу, уже ни за что не перепутаешь.

Лучано вздохнул, опять подхватил Перлюрена и каким‑то подозрительно равнодушным тоном сообщил:

‑ У тебя ночью был кошмар. Очень сильный. Странно, что ты его не помнишь, но, может, это и к лучшему. Тебя били судороги, как в падучей, даже грандсиньор Бреннан ничего не мог сделать. И грандсиньор Дункан ‑ тоже. А потом… – Он прерывисто вздохнул и тем же нарочито ровным тоном закончил: – Потом пришла синьорина Айлин, мы с ней оказались рядом, и все прекратилось. Ты просто уснул и проспал до самого утра.

‑ Так… – Аластор снова посмотрел на ширму и обострившимся в последнее время чутьем на неприятности понял главное. ‑ Я спал? А где были вы?

‑ Здесь, – бледно улыбнулся Лучано. ‑ За этой перегородкой теперь стоит кровать синьорины. Господа маги считают, что это должно помочь, пока не получится убрать последствия второго ритуала.

‑ Второго… ритуала?

Аластор испытал почти непреодолимое желание встать, взять этого кошака итлийского за шиворот и хорошенько встряхнуть, чтобы из него вылетело сразу все. Какой второй ритуал?! Какие последствия?! И почему Айлин теперь придется жить в этой же комнате?! Это непристойно в высшей степени! Если в походе к Разлому им приходилось делить палатку по необходимости, то здесь, в Академии, подобное нарушение этикета оправдать нельзя. Но неужели маги Ордена это не понимают?!