– Милорд Бастельеро! – обратился к нему Райнгартен, у которого только блеск во взгляде выдавал нетерпение. – Вы здесь единственное незаинтересованное лицо. Не окажете ли честь зачитать наш выбор и подсчитать голоса?

«Ах, вот для чего меня пригласили», – усмехнулся Грегор, но поднялся и поклонился, церемонно проговорив:

– Сочту за честь, милорды.

Райнгартен подал ему пять записок и бумажный кораблик, на котором тоже было что‑то написано. Грегор развернул его первым, с насмешливой неторопливостью стараясь не повредить листок. Знал бы Орден, от чего и кого зависит его судьба!

– Дункан Роверстан! Белая Гильдия! – прочитал он и показал измятую бумажку всем присутствующим.

– Магистр Волански, – с усталой терпеливостью сказал Райнгартен иллюзорнику, который, высунув кончик языка, упоенно трудился над следующим корабликом. – За Роверстана голосовать нельзя. Его здесь нет.

Волански глянул на него с искренним сомнением, а надпись на бумажке в руках Грегора поблекла, на миг выцвела и сразу появилась вновь. Теперь она гласила: «Все равно Роверстан».

Грегор пожал плечами и показал всем бумажку.

– Магистр, назовите кого‑нибудь другого, – с потрясающим терпением попросил Райнгартен.

Бумажка мигнула и сообщила: «А может, все‑таки Роверстан, а?»

– Магистр Волански, кажется, издевается, – раздраженно сказал Грегор, бросая листок на стол.

Тот обиженно мигнул и стал совершенно белым.

– Полагаю, милорды, – сдержанно сказал Эддерли, – мы можем в данном случае отступить от правил и посчитать магистра Волански воздержавшимся. Ничего, пять голосов – это все равно большинство Совета. Все согласны?

Магистры закивали. Волански, ничуть не расстроившись, расправлял кораблик.

Грегор развернул следующий листок, прочитал:

– Этьен Райнгартен! Оранжевая Гильдия!

Показал его всем. Развернул еще один.

– Этьен Райнгартен! Оранжевая Гильдия!

Покосился на стихийника. Спокойствие того все‑таки дало трещину, скулы Райнгартена слегка порозовели. Грегору вдруг стало совершенно неинтересно, кто победит. Детские игры какие‑то! Он быстро открыл третью записку, глянул на имя. Закусил губу и поднял взгляд на присутствующих, с тихой холодной злостью пытаясь определить, чья это дурацкая шутка. Магистры смотрели на него в ответ. Задумчиво, удовлетворенно, насмешливо и непроницаемо… Все, кроме Волански, – тот упоенно играл с корабликом.

Грегор, не читая имя вслух, быстро развернул два оставшихся листка. На всех трех оно было одинаковым.

– Милорды магистры… – выдохнул он. – Простите, но это не смешно!

Райнгартен подошел к нему и заглянул в бумажки. Валлендорф крутил головой из стороны в сторону с тревожным видом, иногда заискивающе глядя на стихийника, а тот сжал губы в ниточку и побледнел. Грегор его понимал…

– Это невозможно, – сказал он, четко выговаривая каждый звук. – Позвольте напомнить, что я не могу быть кандидатом на пост Великого магистра. Архимаг избирается из членов Совета! Я не глава гильдии, я обычный преподаватель!

Три бумажки жгли ему руку. На каждой было выведено: «Лорд Грегор Бастельеро, Фиолетовая гильдия».

– Это невозможно! – выкрикнул он, срываясь, и только тут Эддерли очень ровно и словно нехотя сообщил:

– Устав Совета требует избрать Архимага из присутствующих. Вы же не станете отрицать, что присутствуете на Совете, лорд Бастельеро?

– Я не магистр! – огрызнулся Грегор и оглянулся на отошедшего Райнгартена.

Ну что он молчит?! Пусть вспомнит и приведет соответствующие пункты Устава! Но стихийник молчал, только побледнел так, что казался больным.

– Уставу это не противоречит, – размеренно уронил Бреннан. – Собственно говоря, поэтому на выборы Архимага и не допускаются посторонние. В истории Ордена были случаи, когда Великим магистром становился обычный маг, минуя ступень магистра. Все по традициям. Три голоса за вас при двух за лорда Райнгартена и одном воздержавшемся.

Они все смотрели на него, кроме Волански. Грегор поймал тень бессильной ненависти в глазах Райнгартена, которую стихийник тут же спрятал. Валлендорф глядел, как побитая собака. Но во взглядах остальных тоже не было никакой радости.

«Я замена, – с убийственной ясностью понял Грегор. – Они хотели видеть на этом месте Роверстана. У него было бы четыре голоса из семи. Или даже пять, если бы разумник проголосовал сам за себя, как Райнгартен сегодня. Но Роверстан бросил все и уехал, и они выбрали меня, чтобы не выбирать Райнгартена. Почему?! Почему не его?! Неважно. Главное, что я знаю точно: я всего лишь замена».

А ведь он когда‑то думал стать Архимагом. Не сейчас, конечно! Лет через тридцать… Сначала – магистром гильдии, когда Эддерли оставит этот пост. А потом… Не ради привилегий или выгоды! Просто это было еще одной вершиной, которую Грегор взял бы ради чести рода, а потом, совершив что‑то значительное, достойно ушел, как с поста командора.

Но этот пост бросили ему, как милостыню.

– Вы забыли еще об одном, милорды, – сказал он, не скрывая злость. – Я и так облечен властью и долгом лорда‑протектора. Быть Архимагом – это слишком большая ответственность.

– Это ненадолго, – послышалось вдруг.

Волански поднял голову от кораблика, которым елозил по столу, осмотрел присутствующих и снова опустил взгляд к бумажной игрушке. Грегору даже показалось, что он ослышался, и эти слова принадлежат не иллюзорнику, но все остальные смотрели на Волански с таким же недоумением.

– Полагаю, наш уважаемый магистр Волански хотел сказать, что пост лорда‑протектора – это не навсегда, – с бледной улыбкой пояснил Райнгартен. – И он безусловно прав. Лорд Бастельеро, к моему глубочайшему сожалению, ваши полномочия протектора когда‑то закончатся. Следовательно, это не причина для отказа. Поздравляю вас, милорд.

И он первым глубоко поклонился. Остальные магистры встали и последовали его примеру.

Грегор бессильно смотрел, как склоняется перед ним верхушка Ордена, самые сильные маги мира и его бывший наставник в том числе. У непрошеной и нежеланной победы был отвратительный вкус кражи. Она была чужой! Как трофей, завоеванный кем‑то другим, а потом отданной за ненадобностью! Омерзительно! Грегор совершенно точно знал, что даже если Роверстан никогда не скажет об этом ни единого слова, они оба будут знать правду. И Совет, разумеется, тоже! А он еще думал, как себя должен чувствовать Райнгартен!

– Благодарю, милорды, – сказал он мертво и поклонился в ответ. «Что бы ни случилось, это не причина терять лицо», – учил его дед. – Я высоко ценю ваше доверие и постараюсь его оправдать.

«Это не навсегда…» – продолжало звучать в ушах то ли обещанием, то ли предостережением.

Первый раз в этом клятом Дорвенанте Лучано было настолько тепло. Мягко, уютно, спокойно… Качаясь на волнах расслабленной дремоты, он не торопился выныривать из неожиданного блаженства, лениво прислушиваясь и принюхиваясь к тому, что чувствовал вокруг. Можно было бы и присмотреться, но веки будто свинцом налились, и поднимать их было откровенно лень. Лучано даже показалось на одно томительно долгое и сладкое мгновение, что все последние дни были сном. Вот он сейчас откроет глаза, а над ним потолок спальни в доме мастера Ларци, знакомый до мельчайшей щербинки!

Но обоняние подсказывало, что он все‑таки в лесу. Больше того – в палатке! Свернутый и подложенный вместо подушки плащ уже успел пропитаться запахами дороги: конский пот, лесная сырость, запах самого Лучано и едва уловимая тень аромата тех, кто спал рядом. Ни синьорина Айлин, ни бастардо, хвала Претемнейшей, не пользовались душистой водой, зато тщательно следили за собой, насколько это было возможно в дороге. Запах чистого молодого и здорового тела – что может быть лучше? Лучано сквозь дрему вспомнил, почему этот запах окутывает его с двух сторон, и тихо, но глубоко вздохнул…