— Вы… — яростно выдохнул Грегор, сжимая ладонь и почти чувствуя в ней не существующий эфес. — Будь вы дворянином, я бы вас вызвал!

— Для этого одному из нас пришлось бы покинуть Академию, — невозмутимо сообщил Роверстан. — Чего лично я делать не собираюсь.

— Прячетесь за Кодекс?

— При моем росте прятаться за что-то? Совершенно безнадежное занятие. Но знаете, дорогой Грегор…

Он наверняка увидел, как Грегора передернуло от такой фамильярности, но с тем большим удовольствием продолжил, слегка понизив голос:

— Пожалуй, я бы исполнил ваше давнее желание и согласился на дуэль. Не на шпагах, разумеется, и не магией — преподавателям не к лицу нарушать правила, соблюдения которых мы требуем от адептов…

— На чем? — нетерпеливо бросил Грегор, с трудом отводя взгляд от Ревенгар.

Девчонка устала носиться, присела на скамью и выбирала из шерсти умертвия репья, уложив лохматую голову себе на колени. До двух стоящих почти плечом к плечу и смотрящих в ее сторону мужчин ей не было никакого дела. И хвала Претемной за это — не хватало еще впутать ребенка.

— На остротах, — улыбнулся Роверстан, и Грегор вдруг понял, что разумник взбешен не меньше него самого, только скрывает это лучше, но голос слишком низок и тягуч. — Правда, боюсь, на подобную дуэль вы тоже придете безоружным.

Он отступил на шаг, указал взглядом на пустой пояс Грегора, подхватил рапиру и одним движением ловко вбросил ее в крепления на щите. Безупречно небрежным движением… А потом покосился на Грегора и добавил с издевательской учтивостью:

— Какое счастье, милорд, что с фраганцами вы воевали не своим остроумием, а другим оружием, более вам свойственным. Страшно представить, что бы иначе случилось с Дорвенантом. Мое почтение.

Несколько мгновений Грегор, стиснув зубы, смотрел в удаляющуюся спину, обтянутую светлой рубашкой, и ненавидел изо всех сил. Позволь он себе хоть часть этой ненависти выпустить, Роверстан бы и до утра не дожил. Но Бастельеро не убивают в спину. Поэтому проклятый разумник ушел, а Грегор заставил себя проглотить горячий колючий ком так и не сорвавшегося с губ проклятья и подумать о том, что здесь только что произошло.

— На три счета, милорд и миледи, с самого начала!

Мастер Эварист, учивший еще их отца и специально вызванный из Дорвенны, чтобы отшлифовать танцевальное искусство молодых Вальдеронов, оправил кружевные манжеты с таким небрежным изяществом, что Аластор снова молча позавидовал. Вот у него жесты никогда не выходят плавными и словно бы нечаянными. Даже поклон слишком резкий и быстрый, а уж такие мелочи…

— Не отвлекайтесь, юный лорд! — строго напомнил мастер Эварист. — Раз-два-три…

Первый тур паэраны прошел… да что там, отлично прошел! Только музыки не хватало, да и Семеро с ней, с музыкой! Столица! Они скоро едут в столицу! Там музыки будет сколько угодно! Балы, парки, новые знакомства… И девушки, конечно же, девушки! В крови будто кипело холодными пузырьками игристое фраганское вино, радость переполняла, требовала выплеснуть ее немедленно! Аластор так развеселился, что вместо положенного в конце плавного полуоборота закружил сестру по танцевальному залу.

Раза в два быстрее, чем нужно.

За что и поплатился.

Мэнди с размаху наступила ему на ногу. А потом и на вторую! Аластор даже зашипел чуть слышно: Мэнди, даром, что на год младше, весила никак не меньше, чем он сам.

А может, уже и побольше.

И зачем только матушкины подруги рассказали, что при дворе сейчас в моде формы? Мэнди теперь чуть ли не одни булочки с кремом ест, хочет быть красивой к тому времени, как ее вывезут в столицу.

Любопытно, а если каждый день ей говорить, что она уже самая красивая — это поможет?

— Ну хватит, хватит, вы уже долго танцуете! Моя очередь! — завопила Лоррейн и нетерпеливо притопнула каблуком.

Аластор представил, как на его и без того пострадавшие ноги обрушивается этот каблук, и мысленно застонал. Булочки с кухни Мэнди и Лоррейн таскали вместе и формы наедали тоже вместе, это было единственное, ради чего милые сестрички, вечные соперницы, единодушно объединились.

— Нет, моя! Мы еще не дотанцевали!

— Юные леди, немедленно успокойтесь! — вмешался мастер, и Аластор почувствовал к учителю горячую благодарность.

Не хватало еще, чтобы сестры разругались. А то и подрались, не приведи Пресветлый! Они могут. Эварист сурово взглянул на притихших девиц и продолжил:

— Второй тур, и, лорд Аластор, прошу вас — без импровизаций! Итак — раз-два-три…

Аластор мысленно тяжело вздохнул, становясь в позицию и поправляя руку сестры — опять она в него вцепилась! Для кого, интересно, мастер все время повторяет, что рука леди во время танца должна изящно лежать на предплечье партнера, а вовсе не сползать с оного и, тем более, его не стискивать?

Дверь танцевального зала открылась без скрипа, только у самого пола потянуло сквозняком, и мастер Эварист недовольно оглянулся — он терпеть не мог, когда занятие прерывали.

Но, увидев в дверях камердинера отца, промолчал. Только недовольно поджал губы.

— Лорд Аластор, ваш отец хочет вас видеть! — изрек камердинер и коротко, извиняясь, поклонился мастеру.

А потом вышел и так же тихо прикрыл за собой дверь.

Мастер Эварист тяжело вздохнул и хлопнул в ладони.

— Милорд, миледи, на сегодня урок окончен, можете быть свободны. Но завтра занимаемся на час дольше! Ваши успехи совершенно неудовлетворительны, вы же не хотите в столице выглядеть провинциальными невежами?

— Благодарю, мастер! — выпалил Ал, отцепил руку сестры и тоже вежливо поклонился наставнику.

А выйдя из танцевального зала, помчался к малому кабинету отца.

Пронесшись через учебное крыло, холл и взлетев по лестнице на второй этаж, Аластор остановился в охотничьем зале, уставленном трофеями нескольких поколений его предков. Кабинет — сразу за ним, нужно же привести себя в порядок! Хотя бы отдышаться, и… и волосы наверняка всклокочены после танцев! Как ни стягивай их в хвост, как ни убирай под бархатную ленту, непослушные светлые лохмы так и норовят растрепаться. Хорошо, что Мэнди и Лоррейн унаследовали золотистые локоны матушки, которые укладываются по одному взмаху гребня. Да-а-а… волосы — это все, что его в сестренках есть послушного!

Аластор бросил взгляд на кабанью морду, укрепленную на стене, трофей с предпоследней охоты. Кабан распялил пасть и, казалось, нагло ухмылялся. В полированной металлической пластине с гравировкой, прибитой чуть ниже кабана, отразился он сам, раскрасневшийся и в самом деле взъерошенный. И с завернувшимся воротником. Совершенно неприличного вида мальчишка, ничего общего не имеющий с тем, как должен выглядеть наследник Вальдеронов.

Аластор глубоко вздохнул, попытался ладонями пригладить волосы… И замер — из кабинета отца донеслись голоса. Как же там кричат, что слышно даже через дверь?

Он подкрался поближе к кабинету — и остановился у сторожащего дверь чучела сидящей рыси. И вовсе не для того, чтобы подслушать! Это недостойно дворянина, разумеется! Просто… ну просто отец же пока занят? Прерывать его — неучтиво, а вот подождать… совсем немного подождать! Можно даже немного прислониться к стене и отдохнуть от урока. А то, что так происходящее в кабинете слышно намного лучше, это чистая случайность! И вообще он слушает лишь для того, чтобы понять, когда же можно постучаться?

Внутренний голос с отчетливыми отцовскими интонациями сообщил, что обманывать себя так же недостойно, как подслушивать, притом еще и глупо. Аластор виновато вздохнул, но… Голоса были ему знакомы! И никогда, ни разу за всю его жизнь он не слышал, чтобы родители так разговаривали друг с другом. Отец, бывало, проявлял суровость к нему, сестрам или слугам, но только не к матушке! Так что же там…

— …Мы едем в столицу всей семьей. Это не обсуждается, — отрезал отец тем самым тоном, который означал, что его терпение вот-вот закончится.