— Ваше мнение очень важно для нас. — Говорю я и перенимаю из рук стражи ключ.

Сначала открывается клетка, затем, подобрав в связке необходимый, я освобождаю последнюю руку Астаопы, а после, опустившись на колено, ноги: левую и правую.

— Господин! — Скривившись от того, что я по факту приклонился перед Астаопой, воскликнула Заря. — Это существо, эта тварь недостойна!

Сильная пощёчина от меня, разбившая Заре губу, заставила всех, включая саму Астаопу, охнуть. Никто не смел так обращаться с Божественными цветами, никто до сегодняшнего дня, кроме меня.

— Закрой свой поганый рот. Ты говоришь с богом и имеешь дело с богами, а значит будешь делать то, что я тебе прикажу. Ты поняла меня?

Заря тут же падает на колени, склоняя голову, соглашается.

— Пошли вон, вы все! Вон! — Словно истеричка, крикнул я, слегка переживая за струйку крови, побежавшую по губке Зари. Бил я слабо, едва коснувшись подбородка, а значит, скорее всего, моя поддельница нарочно прикусила губу, дабы придать данной сценке пикантности и правдоподобности. Моя ты умничка…

Обтерев ладонь, словно на ней остались пятна крови, и дождавшись, когда нас оставят наедине, глядя на оцепеневшую Астаопу, тихо говорю:

— Слуги последнее время слишком много на себя берут… — Рукой указав на вещи, добавляю. — Здесь подушка, одеяло, простыня, наверняка ты намучилась за последние дни. В общем располагайся, в этой клетке тебе ехать ещё долго.

— Спасибо, а… Цепи? — Подбирая простыни и одеяло, не отойдя от шока, спрашивает Астаопа.

— Цепи? А… Цепи, забудь о них, пока ты такая какая есть сейчас, никто не осмелится пойти против моей воли и вновь надеть на тебя кандалы. К тому же, в этой клетке тебе не удастся использовать магию, по крайней мере до тех пор, пока я этого не захочу. Так что живи, спи, как дома себя чувствовать не получится, но ты попытайся. Всё это временно, пока нам не удастся договориться о приемлемых условиях с Эсфеей и твоей страной.

Удивление сменилось шоком. Лишь услышав о каких-то договорённостях и осознав, что на горизонте маячит свобода, Астаопа изменилась в лице. Тяжело вздохнув, проматерив слуг и служанок, начинаю вести себя так, как в описаниях вела себя сама богиня.

— Как же меня заебали эти тупорылые слуги… Мозгов не больше, чем у курицы, а мнят себя хрен пойми кем. — Тяжело вздохнув, добавляю. — Ты случаем выпить не хочешь?

Астаопа хихикнула.

— Всё исполняют косо-криво и потом обижаются, что ты за это их ругаешь? — Видимо сейчас она говорила именно о своих приспешниках, я кивнул. Мои, в отличии от её, всегда делали всё хорошо, правильно и на совесть. — Понимаю, меня тоже ангелы частенько разочаровывали. Да, давай выпьем, всё равно других у меня планов на сегодня, да в принципе и на завтра нет…

Подыгрывая ситуации смеюсь, и Астаопа, облизнувшись, оценивая мою реакцию и поведение, смеется в ответ. Она следит за мной, за каждым движением рук, плеч, головы, торса и ног. По взгляду блестящих глаз, по нервным глоткам отравленного темной магией спиртного я вижу, как девушка пытается понять, определиться, что именно её влечет ко мне. Одежды её дорогие, изящные, приминаясь, постепенно расходятся в области груди, демонстрируя то, чего нет. Движения женских тонких рук становятся чуть более раскованы, как и ноги, постепенно раздвигающиеся на белых перинах. Используя нехитрые, женские уловки извлеченные из Нулевого мира, Астаопа одаряет меня парой комплементов.

— Ты сегодня был прям как настоящий офисный босс, «ваш звонок очень важен для нас…» — Говорит она, и я смеюсь. — Я думала, ты бесхребетный дрыщ, но тот удар был чертовски хорош, кто она, твоя любовница?

— Она Цветок, который я вырастил — слуга. — Говорю я с пренебрежением. — Мы ведь правители, создания совсем другого мира, ты же понимаешь? Во всей этой средневековой массе сложно найти кого-то, кто бы мог по-настоящему заслужить хоть какой-то интерес.

От последних слов моих, глаза Астаопы буквально вспыхивают.

— Как же я тебя понимаю! — Говорит она, и сделав несколько смертельно опасных, жадных глотков, полностью осушает кубок.

— Матвей… — Рука её касается моей, упертой в простыни, на которых мы сидели. Сделав вид, что напрягся, приготовился дать отпор, окатил её опасливым взглядом. Астаопа в миг подняла руки, елозя задницей по одеялу, словно сдающийся преступник, отступила. Некоторое время мы просто глядели друг на друга, и переглядывания эти ещё сильнее раззадорили богиню. Улыбнувшись, глядя прямо мне в глаза, пьяным, заплетающимся языком она произнесла:

— Легче, ковбой, легче. Слушай, мы ведь в одной лодке, я божество, ты… Тот кто сумел обскакать бога. Мужчина очень странный, не в моём вкусе, но всё же. Ты самец, успешный, умный, сильный, даже, как мне кажется, весьма и весьма привлекательный. Я ни в чём тебе не уступаю, будем честны, в большинстве аспектов даже превосхожу…

— Но? — Глядя той в глаза, спрашиваю я, и пальчик пьяной Астаопы упирается мне в губы.

— Но сегодня ты был чертовски хорош, когда втащил той шлюхе. Я хочу тебя, и раз уж ты здесь по своей воле, то скорее всего тоже хочешь меня. Или я не права?

— Права. — Взяв ту за кисть, коей она прикрывала мои губы, поднимаю женскую руку, наваливаюсь на Астаопу, и заваливаю на постель. Сучка, теперь ты моя полностью, и как только я хотя бы раз кончу в тебя при помощи магии суккубов, ты останешься в моём плену на века!

От автора: Глава прошла доп. редакцию, что скажете? Качество текста стало лучше?

Иметь Астаопу оказалось весьма и весьма приятно. Легкая, худая и невысокая, я мог крутить ей как хотел. Подняв на руки, прижав к стене, либо же на спине, задрав ее тоненькие ножки. Уже на первом часу, обессиленная и истощенная барьерами девка, отключилась от очередной кульминации. Кончила, закатив глаза и словно животное, вывалила язык. Пока она приходила в себя, слуги поменяли постельное бельё, вновь принесли еду, а с ней очередную порцию нещадно удобренного магией суккуба алкоголя.

— Что со мной было, случилось? Я… — Пленница проснулась, будучи вымытой и переодетой. Рядом, упершись спиной в стену, таращась в потолок и попивая выпивку, сидел ее «принц».

— Как твое самочувствие? Должно быть, барьеры сильно истощили тебя, и когда мы… ну, понимаешь да? — Играя роль смущенного произошедшим мужчины, недомолвками добиваюсь от Астаопы кивка. — Вот, ты устала и уснула, ну а я, просто попросил, чтобы тут прибрались.

Устала и уснула… ха, после того как отсосала, ты кричала, молила меня драть тебя еще и еще, и я драл, пока ты не отключилась. Но, возможно, ты этого не помнишь. Вглядываясь в смущенное лицо, странную улыбку и глаза, таращащиеся в область моего паха, понимаю, она все помнит.

— Все получилось так сумбурно, не хочу показаться извратом и насильником, коим ты называла меня ранее. Все же, я надеюсь, мы станем партнерами. — Делая вид, что собираюсь уходить, поднимаюсь, кинув взгляд на еду, и, на Астаопу, вспоминаю о силе действия афродизиака, о том бешеном влечении, остававшемся после первого секса. Неуместное молчание затягивается, кажется, Астаопе удается побороть свое ко мне влечение.

— Я пойду, отдыхай, позовёшь, если что-то потребуется.

— Постой. — Приподнявшись в кровати, говорит Астаопа. Ха-ха-ха, попалась.

— Да? — Обернувшись, кинув на полуобнаженную грудь богини, недвусмысленный взгляд, говорю я, и девушка его замечает. Улыбка ее становится шире, пальчиками своими, она расстёгивает две пуговицы, разводя белую, дорогую ткань в стороны, демонстрирует худые ребра и два маленьких, едва заметных холмика с розовыми сосочками.

— Может, останешься со мной еще не надолго. Выпьем, поговорим, обсудим твои слова о «сумбурности». Может, это вовсе и не она. — С попки приподнявшись на колени, словно пытаясь сделать грудь свою чуточку больше, скрещивает под ней руки Астаопа.

— Что же это, тогда… если не сумбурность? — Расстёгивая свою рубашку, я откинул её в сторону, взял поднос с угощениями и направился к Астаопе.