– Дэвид не возражал, что ты не осталась с ним, пока он не заснет? – спросил Джулиан.

– О нет, дорогой. Я думаю, что он как-то понял, какой важный вечер сегодня у его папы. – Она с нежностью вспомнила, как месячный Дэвид мило улыбнулся, когда она, дав ему бутылочку, отнесла его к няне. Джулиан был ее жизнью, но Дэвид значил для нее почти столько же, и она страстно любила их обоих.

Инес радостно вздохнула. Она чувствовала себя счастливой женщиной.

– О, смотрите. – Доминик возбужденно указала на маленький кинотеатр, мимо которого они проезжали по бульвару Сансет. – «Потерянный город», не этот ли фильм Хьюберт Крофт снимал в Италии?

Все начали всматриваться через затемненные стекла лимузина в неоновые огни рекламы, которые высвечивали имена актеров и продюсера Умберто Скрофо.

– Дорогая, не напоминай нам о нем, все кончено и забыто, – сказал Доминик ее спутник. – Все это вчерашний день.

Ник тупо смотрел на кинотеатр. Хьюберт С. Крофт, Умберто Скрофо. Человек, чей страшный образ так долго преследовал его. Теперь его нет, но воспоминания о нем никогда не исчезнут. Ник никогда не сможет забыть ужас тех военных лет на Гидре, те бесчисленные зверства, которые совершил Умберто Скрофо, жестокое убийство матери.

– Сегодня исполняется год, – тихо сказал Ник.

– Год чему? – спросила Доминик.

– Прошел ровно год после смерти Скрофо. – Ник говорил таким тихим голосом, что остальные с трудом слышали его.

– О Господи, а ведь правда, – выдохнул Джулиан. – Год, всего лишь год.

– Я считаю, что ублюдок, в конце концов, получил то, чего заслуживал, – жестко сказал Ник.

– Бедная Агата, – пробормотала Доминик. – Интересно, что она сейчас делает.

– Гниет за решеткой в одной из мексиканских тюрем. – Голос Джулиана был непривычно враждебным. – Она была сумасшедшей, совершенно ненормальной. Если бы Крофт, или Скрофо, или как его там звали, не погиб тогда, то жертвой, конечно, оказалась бы Инес.

– И все ради любви к тебе, Джулиан, – поддразнила Доминик. – Все ради любви к тебе. – Она ослепительно улыбнулась ему страстной, вызывающей улыбкой и прижалась к своему спутнику.

В этом году у Доминик было несколько мужчин. Восемнадцатилетняя звезда с блестящим будущим, она выглядела сейчас намного сексуальнее, чем раньше. Без комплексов она наслаждалась жизнью. Доминик улыбнулась Джулиану, и он неловко улыбнулся ей в ответ. Сейчас они поддерживали дружеские отношения, но Доминик знала, что если она вновь не завоюет его, то никогда не сможет забыть об их страстном романе. Разве такое может случиться? Для нее это была любовь, оставившая самые яркие воспоминания, и она хотела все повторить. Такое случается только раз в жизни и никогда не забывается.

Но было еще и то, о чем никто из них никогда не сможет забыть, – та ночь, ужасная ночь в Акапулько, после которой прошел ровно год.

Сразу после прибытия на виллу Рамоны полиции из Акапулько инспектор Гомез начал медленно допрашивать всех о «несчастном случае», произошедшем с Хьюбертом Крофтом. Он твердо верил, что это убийство, и допрашивал всех очень тщательно. Когда очередь дошла до Агаты, она вся затряслась, ее лицо покрылось потом, и она стала неистово ломать руки.

Прежде чем инспектор успел задать вопрос, она уставилась на Инес и тихо прошипела:

– Это она виновата. Она заставила меня сделать это, разве не так, Инес? – Ее глаза впились в Инес, у которой внезапно пересохло во рту. – Да, ты заставила меня, – прохрипела Агата. – Ты заставила меня сделать это. Я убила Хьюберта Крофта. Я. Но я не хотела этого. Я хотела убить ее. Она, она должна была съесть отравленную устрицу, а не Ирвинг, – Агата шагнула к потрясенной Инес, которая застыла на месте. – Инес Дессо, Инес Джиллар, проститутка. Это она должна была сесть в канатный вагончик.

– Что? Что вы сказали? Почему вы убили его? – торопливо записывая, спросил инспектор. Остальные изумленно наблюдали за переменой, произошедшей в Агате. Мышка превратилась в волчицу, и это зрелище было ужасным.

– Из-за нее! – прокричала она, и в уголках рта у нее выступила пена, а безумные глаза налились кровью. – Вражеская подстилка, почему ты не умерла? Почему, почему? Ты должна была, я так хорошо все спланировала, просто идеально.

Ее душили глухие рыдания, и внезапно она бросилась на ошеломленную Инес. Двое дюжих полицейских схватили ее за руки, пытаясь удержать на месте, ее всхлипывания превратились в глубокое рычание сдерживаемой ярости и рухнувших надежд.

– Погиб не тот человек. Хьюберт не был святым, но он не заслужил такой смерти. Умереть должна была эта грязная шлюха. Я предназначала эту смерть ей. Почему она не умерла?

Джулиан был оглушен. Инес – проститутка? Вражеская подстилка? Что говорит эта сумасшедшая? Он крепче обнял Инес, которая пристально смотрела на Агату. Кажется, она начала узнавать эту женщину.

О Господи, подумала Инес. Еще одно… еще одно существо явилось из прошлого, чтобы разрушить мою жизнь. Но кто она? Инес мучительно пыталась вспомнить, где она встречалась с этой женщиной.

Агата в истерике кричала:

– Ты разве не знаешь, Джулиан, что она была известной парижской проституткой? Разве не знаешь? – рассмеялась она, пылая ненавистью.

Лицо Инес побледнело, и она почувствовала, как Джулиан отодвигается от нее. Внезапно она все вспомнила.

– О Господи, – прошептала Инес. Это та тонкая странная девушка, которую она во время войны один или два раза видела за кассой «Элефан Роз». Ей не приходилось видеть лицо девушки с близкого расстояния, но она помнила все то, что рассказывали о ней: годы заточения, когда эта еврейская девушка пряталась в подвале; как ее волосы стали совершенно белыми; как после выхода из подвала она ненавидела не только захватчиков, но и тех девушек, которые не гнушались их общества.

Инес шагнула к женщине, чье лицо было маской боли и мстительности, ничего человеческого не осталось в ней.

– Пожалуйста, Агата, прекрати, – попросила Инес. – Не надо, я умоляю тебя, не надо! Пожалуйста. Зачем ты говоришь такие вещи? Это же ложь. Ты не должна делать этого, ты не можешь так…

– О нет, я могу, и я сделаю. – Агата злобно захихикала. – Раз он теперь знает, кем ты была, он не захочет жениться на тебе, да, Джулиан?

Внезапно она вырвалась из рук полицейских и, бросившись к Джулиану, запричитала:

– Моя любовь, моя любовь. – Тощей рукой она обняла его за шею, другая рука лихорадочно дергала за пояс халата Джулиана, пытаясь развязать его.

– Боже, Агата, что, черт возьми, ты делаешь? Прекрати! – Джулиан был сильным человеком, он крепко держал Агату на расстоянии вытянутой руки и смотрел в ее безумные глаза. – Скажи мне, что ты имела в виду, говоря так об Инес, – сказал он спокойным голосом, в котором зазвучали угрожающие нотки. – Скажи мне, Агата.

Инес опустилась на стул и закрыла лицо руками. Теперь все кончено. Все кончено. Теперь правда станет известна ее любовнику, мужчине, чьего ребенка она носила и чьей женой должна была стать. Все рушилось. И по иронии судьбы не из-за Скрофо, а из-за женщины, которую она едва знала. От ее надежд остались одни руины. Джулиан никогда не простит ей прошлого и обмана. Разве он сможет?

– Да, да, Джулиан, конечно, я скажу тебе, я расскажу тебе обо всем. – Агата облизнула сухие губы, ее глаза ликующе метались от Джулиана к Инес. Она наслаждалась вниманием всей группы, которая как завороженная ловила каждое ее слово. Наконец к ней прикованы все взоры, теперь они будут смотреть на нее, слушать ее, а руки мужчины, которого она страстно обожала, крепко держат ее. – Париж. Это было во время войны в Париже, в ночном клубе «Элефан Роз»… она спала с ними, со всеми… с немцами, с гестапо, с СС, с итальянскими свиньями. Солдаты, офицеры, ей не важно было, с кем спать. Она танцевала с ними, она смеялась с ними, и она позволяла всем им трахать ее. Делать с ней что угодно. Они давали ей деньги, которыми она бросалась. Ей нравилась жизнь проститутки, правда, Инес? – Она посмотрела на ссутулившуюся Инес, громко рассмеялась и продолжила. – Но однажды она зашла слишком далеко. Она убила человека его же бритвой, она перерезала ему горло. По крайней мере, она думала, что сделала это, да, сука? – Она снова взглянула на съежившуюся Инес. Грубая правда так унизила ее, что она просто окаменела.