– Ты смотри, что она умеет! – Блуи с нарастающим восхищением смотрел на Доминик, которая закончила свой второй танец – прекрасно исполненную версию чечетки Элеоноры Пауэлл из «Мелодий Бродвея».

Доминик надела короткую юбочку поверх своего черного купальника, и это еще больше подчеркнуло ее тонкую талию и маленькую упругую грудь. Собранные сзади длинные волосы распустились, и теперь, казалось, плыли по воздуху, мелкие черные кудряшки обрамляли ее раскрасневшееся лицо.

Отобранные ранее пять девушек явно ей уступали. Накинув на плечи шерстяные кофточки и шали, они сидели, закинув ногу за ногу, за кулисами и кисло говорили друг другу, что Доминик выглядит очень хорошо, намного лучше, чем любая из них. Но она была не просто лучше. У нее была волшебная, очаровательная внешность, стройная фигурка, огромное обаяние и веселая беззаботность, все это делало ее танец пылким и прекрасным.

Когда Доминик, наконец, закончила, то остановилась посреди сцены, раскрасневшаяся и немного дрожащая от волнения. С трепетом в сердце она ждала, когда мужчины подойдут к ней.

– Отлично, просто отлично, – сказал Ник. Благодаря своему недавнему успеху в кино он стал следить за одеждой, отдавая предпочтение стилю Фреда Астора. Он носил широкие габардиновые брюки кремового цвета, розовую рубашку с воротником «апаш» и темно-синий шейный платок в горошек. Несмотря на то, что его черные вьющиеся волосы были тщательно причесаны, они все равно выглядели растрепанными, еще больше подчеркивая его привлекательность. В свои двадцать семь лет он успел менее чем за два года снять два серьезных фильма, которые пользовались необычайным успехом, и сейчас считался (.ним из самых перспективных режиссеров нового поколения Голливуда.

«Маленькие девочки в космосе» стали самым популярным у молодежи фильмом 1953 года, прибыль составила более двадцати миллионов долларов, принеся Нику восторженное признание критиков, о котором он так долго мечтал. Вторым его фильмом была бурлескная комедия, которую одинаково хорошо встретили критики и зрители, хотя сценарий был довольно посредственный. Но у Ника было какое-то волшебное чутье на фильмы. Он все понимал про кино, обладил поразительной способностью прокрутить весь фильм в голове еще до начала съемок. Он стал очень известен в Голливуде, этот «золотой мальчик» «Коламбиа пикчерз», протеже Спироса Макополиса, и теперь для съемок его третьего фильма ему отдали самый лакомый кусочек – «Легенду Кортеса».

Пожав Доминик руку, Ник вручил ей белую визитку, на которой было выгравировано его имя.

– Приходи, найдешь меня после обеда в три часа в отеле «Карлтон» в Каннах. Ты можешь туда приехать? У тебя все в порядке, девочка?

Доминик чуть не упала в обморок. Она слабо кивнула головой и прошептала:

– Да, мсье, я смогу. А можно я возьму с собой свою наставницу? – И она кивнула на неясную фигуру Агаты, стоявшей в глубине темной сцены.

– Конечно, – улыбнулся ей Ник. Девушка была на самом деле восхитительна. Такая сексуальная, свеженькая и милая. – Приводи с собой и маму, и папу, и бабушку, и всех своих тетушек и дядюшек, если хочешь. Надо серьезно поговорить, маленькая леди. Думаю, тебе понравится то, что я предложу.

Доминик поправила свои длинные, достающие ей до талии волосы и посмотрела на Ника сквозь длинные густые ресницы кошачьим взглядом зеленых глаз.

– Спасибо, мсье Стоун, – прошептала она тоненьким сексуальным голоском, и мужчины сразу же поняли, что он будет еще одним ее плюсом. Какие у нее глаза! Ник чувствовал, что восхищен ею, а Блуи опытным взглядом ощупывал ее тело, как гурман, который смотрит на банкетный стол. Великолепна, да, она просто великолепна! Настоящий лакомый кусочек, достойный короля.

Агата улыбнулась сама себе в темноте зала. Она уловила реакцию мужчины на красоту ее ученицы и невольно сжала кулаки, хотя ей очень понравилось, как Доминик танцевала. С мужчинами всегда так происходит. Покажи им молоденькую симпатичную девчушку, и они сразу же начинают вожделеть. А она не молода и не хороша, и никто не удосуживался посмотреть на нее дважды. Несмотря на хорошее отношение к Доминик, Агата почувствовала укол ревности. Если бы не эта война, то на месте этой девочки могла оказаться она сама!

Рим

Весной 1954 года одна из американских кинокомпаний снимала в Риме незатейливый развлекательный фильм с участием двух известных звезд. Римона Арман и Грегори Мендельсон играли супружескую пару средних лет, которая на фоне старинных зданий Рима, романтической красоты ого улиц переживает много приключений и находит последнюю любовь.

Технический персонал кинокомпании уже установил свет и камеры па маленькой базарной площади. Было необычайно жарко, и душная комната, расположенная над кафе, которую специально сняли для отдыха Рамоны, невероятно нагрелась.

Она решила немного побродить по узким римским улочкам, где каждый новый магазинчик был, казалось, еще изысканнее предыдущего. Рамона обожала всякие безделушки, и чем причудливее они были, тем лучше смотрелись в ее роскошном доме в Акапулько. Она выглядели очень элегантно в дорогом кремовом костюме с поясом и в маленькой соломенной шляпке бежевого цвета с шелковыми лилиями на полях, из-под которой выглядывали блестящие завитки черных волос. Солнцезащитные очки скрывали ее знаменитые желтые глаза, но она все-таки щурилась на ярком солнце, лучи которого заливали площадь.

– Куда тебя несет, принцесса, – бубнил Тинто, помощник режиссера. Он торопливо шел за ней с тревожным выражением на своем вечно озабоченном лице.

– Не волнуйся, дорогой Тинто. – Рамона улыбнулась ему своей очаровательной улыбкой, за которую ее любила вся съемочная группа. – Я просто немного прогуляюсь по тенистым закоулкам Виа Бабуино. Я похожу там полчасика, а вы к тому времени закончите устанавливать свет, да?

– Да, Принцесса, – улыбнулся Тинто, восхищенно провожая глазами ее изящную, стройную фигурку. Да, Рамона все еще была красивой женщиной, хотя ей уже минуло пятьдесят. Она выглядит намного моложе своих лет.

Рамона тихо брела по жаркой пыльной улице, наслаждаясь легким ветерком, который мягко шевелил ее волосы. Каждый магазинчик был просто сокровищницей, и она задерживалась в некоторых из них, восхищаясь сделанным в восемнадцатом веке кружевным веером, ручка которого была богато разукрашена позолоченным серебром, клипсами начала века с изумрудами и бриллиантами, бронзовой скульптурой мускулистого юноши-дискобола. Когда она подошла к последнему на этой улочке магазину, у нее просто перехватило дыхание. На витрине она увидела лежащий на черной бархатной подушечке браслет, сделанный из слоновой кости и украшенный рубинами. Он поразил ее своей красотой. Опытным глазом она сразу оценила, что это музейная вещь: рубины-кабошоны были обрамлены ограненными бриллиантами, все это было вделано в широкий браслет из слоновой кости нежно-кремового цвета. Совершенно очарованная, Рамона открыла дверь и шагнула в прохладный сумрак магазина. Какой-то ужасно уродливый толстый мужчина, напомнивший ей жабу, сидел за стеклянной перегородкой и внимательно изучал через лупу бриллиантовый браслет. Как только ее силуэт появился в дверном проеме, освещенный яркими лучами дневного солнца, он поднял глаза, но не узнал ее.

– Чем могу служить? – спросил он. Его голос звучал как-то резко и грубо. Рамона подумала, что у него какой-то южный акцент – неаполитанский или сицилийский и в то же время изысканность и вежливость воспитанного римлянина.

– Меня интересует браслет из слоновой кости у вас на витрине. Я бы хотела на него взглянуть, если можно.

– Присядьте, пожалуйста, синьора. – Мужчина указал на покрытую резьбой кушетку восемнадцатого века, которая была в превосходном состоянии, как, впрочем, и все остальное в этом магазинчике.

Рамона восхищенно рассматривала все эти полочки и шкафчики, забитые до отказа ювелирными изделиями, маленькими эмалевыми и золотыми коробочками, вырезанными из кости фигурками и другими предметами искусства. У этого человека был прекрасный вкус, несмотря на его нелепую, приводящую в замешательство внешность и странный скрипучий голос.