— Как не стыдно, — говорю я, — упрекать этим друга. Страдающего, между прочим, и голодного. Ты лучше расскажи, как сам-то здесь очутился, вооружённый одним фонарём и, похоже, ни с кем не поделившись, куда направился.

— Это тоже из-за тебя, — ворчит Гилберт.

Мы выходим под огромное, светлое небо. Я блаженно жмурюсь и замираю, солнце ласкает лицо.

— Так в чём там я опять виноват? — поворачиваюсь я к Гилберту. — Продолжай.

— Я получил письмо, — он сдвигает густые брови. — Там говорилось, куда я должен прибыть, непременно один, чтобы узнать о твоей судьбе. Если бы я кого-то с собой привёл или сообщил о письме другим людям, тебя обещали...

Он мнётся. Что ж, я и так понимаю, что там мог пообещать колдун.

— Ты же мог оставить во дворце записку, — размышляю я. — А твой наставник...

— Бывший, — сурово вставляет Гилберт.

— Твой бывший наставник, — исправляюсь я, — мог соврать и убить меня ещё до того, как ты появишься.

— Возможно, но я надеялся на лучшее. А ещё... знаешь, я ведь не только плохое от Рэналфа прежде видел. Несмотря на свои стремления, в прошлом он очень много для меня сделал. Не раз спасал мне жизнь. Выслушивал мои жалобы, не отмахиваясь, а я тогда столько ныл, что был сам себе противен. То, что мои кости сейчас не лежат в болоте или что я не превратился в безумца, его заслуга. Даже если это было лишь потому, что я нужен был для его цели живым и здоровым, всё равно.

Мой друг печально вздыхает и качает головой.

— Всё-таки, несмотря на зло, которое Рэналф совершил в прошлом, я думал, может, в его отношении ко мне было что-то искреннее. Ведь он несколько лет заботился обо мне, не могло же всё быть чистым притворством. Хотя сейчас я уже не уверен.

— Вот именно, нашёл в ком искать добрые намерения! — говорю я, потирая руку, на которой всё ещё красуются кандалы. — Он тебя и прежде шпынял, как собачонку, это ты просто замечать не хотел. Ну а когда всё понял, зачем полез за мной в очевидную ловушку, а не наподдал Рэналфу как следует?

— Тогда я мог не успеть тебе помочь, а твоя жизнь для меня важнее мести.

Гилберт кладёт мне руку на плечо и, прищурившись, глядит в глаза сверху вниз. За те годы, что мы знакомы, он ещё немного подрос, а я нет, и это весьма несправедливо.

И что значит «мог не успеть помочь»? Будто он помог!

— Может быть, потому, что ты один так ко мне привязан, — продолжает он, — и готов был находиться рядом ещё тогда, когда колдунов сторонились, а я не стал ещё королевским племянником и сыном правителя. Может быть, потому, что ты поддерживал меня и становился плечом к плечу, невзирая на опасность, даже если я тебя гнал. Ну как я мог бросить тебя в беде или хотя бы не разделить её с тобой?

— И правда, — соглашаюсь я. — Я действительно очень хороший друг, где ты ещё такого встретишь!

Но в глубине души, конечно, я смущён.

Гилберт ещё некоторое время смотрит на меня, как будто чего-то ожидая, но затем убирает руку. Я, безусловно, мог бы сказать, что и он мой самый лучший друг, но считаю, что эти глупые слова ни к чему. Куда лучше доказывать всё делом. Вот, кстати, прямо сейчас есть одно важное дело.

— Не придумаешь ли ты, как снять эти штуки со столь дорогого тебе меня, — трясу я кандалами перед носом Гилберта, — или пора признать, что твой колдовской дар совсем бесполезен?

— Послушай, — вздохнув, говорит он, — погоди, у меня есть кое-какие соображения. Рэналф не говорил тебе, что он задумал?

— Кроме того, чтобы нас убить? Нет.

— Если я верно понял его намёки, он желает выйти из тени и отправиться для начала в Мёртвые земли. Ведь кроме нас с тобой, больше не осталось никого, кто мог бы его опознать. Моего отца Рэналф не считает — они виделись всего пару раз, к тому же очень давно, и вряд ли увидятся снова. В Мёртвых землях он может сочинить подходящую историю — например, что прежде боялся обнаружить свой дар, а сейчас, когда отношение к колдунам изменилось, готов учиться. Ему поверят, и он может через пару лет проявить успехи и отправиться ко двору любого из королей, втереться в доверие, получить должность. А там кто знает, какие интриги он начнёт плести. Боюсь, он может и втянуть королевства в войну, и сделать что похуже. Потому нам важно предупредить остальных, чтобы были готовы.

— Согласен, — киваю я.

— И эта задача на тебе, — говорит мне Гилберт.

— Погоди, как это — на мне? — возмущаюсь я. — А что тогда будешь делать ты?

— Ты слышал Рэналфа? — мой друг поднимает бровь. — Он вернётся за телами чуть позже. Ничего он, конечно, не обнаружит, а потому поймёт, что мы каким-то образом улизнули. Тогда он наверняка уйдёт в подполье и позже нанесёт новый удар. И во второй раз нам может повезти меньше. Потому я вернусь и сделаю так, чтобы он поверил в нашу гибель.

— И что ты сделаешь? — мрачно спрашиваю я. — Раскопаешь ход, ляжешь там и притворишься мёртвым?

— Я попробую упросить короля Скарри Третьего Могучего, чтобы он одолжил мне Грызельду. Не думаю, что Рэналф о ней что-нибудь знает. Пусть считает, что какая-то подземная тварь проела ход в том самом месте и заодно сожрала нас.

— Не думаю, что это хорошая идея, — с сомнением протягиваю я.

— Тогда посоветуйся с Нелой, когда окажешься дома, — говорит мне Гилберт. — Может, она придумает что получше. Но времени не очень много. Скорее всего, Рэналф отправится искать тела до прибытия новой партии рудокопов, чтобы не привлекать лишнего внимания, а это означает, что в запасе у нас лишь несколько часов, а то и меньше. Я проводил тебя до поверхности, лишь чтобы убедиться, что никакого подвоха точно нет, а теперь поспешу вернуться, только превращу тебя в птицу. Лети так быстро, как сможешь, и постарайся не принять настоящий облик при людях, способных разболтать о твоём возвращении. Нам пока выгоднее, чтобы Рэналф считал нас мёртвыми.

— Почему бы не отправить колдовское письмо? — предлагаю я. — И мне не нужно будет никуда лететь.

— В письме многого не напишешь, — не соглашается мой друг, — а сообщить нужно немало. Вдобавок оно может затеряться в пути, дойти не в тот момент, при ненужных свидетелях. Нет уж, быстрее и надёжнее отправить тебя вместо письма.

— Я тоже могу затеряться в пути, — бормочу я, но умолкаю под суровым взглядом Гилберта. — Но есть и ещё одно крошечное затрудненьице. Как мне рассказать о случившемся твоему отцу, чтобы он меня не убил? Ты ведь с ним пока ничем не делился, как я понимаю.

— А тебе и не придётся, — отмахивается Гилберт. — Он ведь остался дома, сказал, шумные праздники его утомляют. Передал наилучшие пожелания через меня. Надеюсь, никто не станет ничего ему сообщать насчёт этих событий, так как он хоть и выглядит в последнее время, гм... нормальным, а всё-таки ему лучше не волноваться.

— Хорошо, я всё понял, — киваю я. — Но если бы не было так важно предупредить остальных, я пошёл бы с тобой. Будь там осторожен, вернусь, как смогу.

И Гилберт читает заклинание превращения в птицу, после чего я наконец освобождаюсь от остатков цепей. Досадно, конечно, что я уже давно не питался как следует, а ведь предстоит неблизкий полёт.

Я взлетаю, оглядываюсь по сторонам, вижу невысокие горы, вижу озеро в другой стороне. Если мы всё ещё в Первом королевстве, то это должно быть озеро Глубь-Широкое, а за горами мои родные земли, туда мне и нужно.