Я сторонюсь, чтобы его пропустить.

— Что, парень, — слова вылетают из моряка вместе с одышкой, — вы уже сварили обед, раз ты свободен?

— Там и без меня работников хватает, — поясняю я. — Приказали наготовить побольше к какому-то празднику.

— Да к какому ж это празднику? — чешет лысую макушку Пиман. — Ну да ладно, поем — и будет мне праздник!

Он громко смеётся собственной шутке, хлопает себя по колену и идёт в сторону кухни.

А я поднимаюсь вверх — всего на ступеньку. На две. Никто не глядит. На три. Ещё на одну. Рядом никого. Миную вторую палубу, забираюсь до самого верха, приоткрываю дверь, высовываю нос.

Почему, интересно, у людей глаза устроены не как у крабов? Было бы удобно оглядывать окрестности, а то ведь наткнуться на кого-то совсем не хочется. Даже матросы подозревают, что нас не зря убрали с палубы, а я-то это точно знаю.

Я никого не вижу поблизости и потому выскальзываю за дверь уже полностью. Аккуратно её прикрываю, ещё раз гляжу по сторонам, а затем, пригибаясь, иду к носу корабля, к той каюте, где накануне проводили время и принимали пищу Гилберт и капитан с помощниками.

На пути мне везёт никого не встретить. Окна каюты открыты, оттуда доносятся голоса, и я решаю сесть у стены и полюбоваться морем — кажется, здесь отличное место для этого.

— ...надуманные, даже глупые матросы скоро поймут, что дело нечисто, — слышу я грубый голос. Похоже, это Брадан.

— Недолго осталось, они не успеют разобраться, — этот голос вроде бы принадлежит капитану Бартоломео.

— Может быть, ну... покончить с этим сейчас, не дожидаясь высадки на берег? — Брадан понижает голос, но мне всё слышно хорошо.

— Мы ведь договорились сделать это позже, — возражает Гилберт. — Будет нелегко перенести тела на берег.

— Это мне-то? — забывшись, орёт Брадан, но тут же вновь понижает голос. — Да в два счёта всех перенесу!

Мне становится слегка не по себе, раз речь идёт о телах. Во что же ввязался Гилберт? Неужели знания, которые он так стремился приобрести, исказили его душу и направили по пути зла?

— Я тоже за то, — тем временем говорит капитан, — чтобы мы как можно быстрее с ними покончили. Прежде чем они начнут задавать лишние вопросы. Как насчёт сегодня вечером?

— Я ещё не готов, — возражает Гилберт.

— Так приготовьтесь, что вам нужно?

— А он, наверное, колдовать не умеет, — произносит чей-то насмешливый голос прямо у меня над головой, а вслед за этим в открытое окно летит пепел, вытряхнутый из трубки. — Мы же не видели ни разу, каков он в деле, да?

Судя по тому, что всех, кроме одного, я сегодня уже видел или слышал, это должен быть помощник капитана.

— Нико, — раздаётся суровый голос капитана Бартоломео. — Сядь и закрой рот.

Затем заговорщики долго молчат, я слышу только звуки шагов и чей-то вздох.

— Хорошо, — наконец говорит Гилберт. — Сегодня вечером. Капитан, те травы, что я просил держать отдельно, мне нужны.

Я настораживаюсь — как бы не пришлось бежать, если кто-то выйдет из каюты. Но раздаётся что-то похожее на скрип крышки, и Бартоломео произносит:

— Вот они.

— Теперь кубок и подогретая вода, — командует Гилберт.

Что-то со стуком ставят на стол.

— Нико, осёл, куда кладёшь черпак! — рычит Брадан. — Он неустойчивый, держи в руке! Весь стол залил, дубина!

— Не имеешь права так со мной разговаривать, ты здесь всего лишь старший над матросами! — возмущается помощник. — Сам держи!

— Нико! — рявкает капитан.

Что происходит дальше, неясно, но все молчат.

— До поры, как пройдут три лета... — нарушает тишину монотонный голос Гилберта.

— Три года? Мы так не договаривались! — перебивает его Брадан.

— Я самоучка, — голос колдуна обманчиво спокоен. — Что нашёл, то нашёл. Вернёмся раньше — поднимем их раньше. Или на три года, или никак. И я прошу больше меня не перебивать.

— Ха-ха-ха, самоучка! — визгливо смеётся Нико. — На что поспорим, что не сработает?

— Нико!! — рычат хором капитан и Брадан.

Вновь повисает тишина.

— До поры, как пройдут три лета и три раза родятся льды... — вновь начинает Гилберт.

— А если зима будет тёплая?

— Нико!!! — раздаётся дружный хор голосов, я даже вздрагиваю. В этот раз, похоже, к ним присоединился и Гилберт.

— Текст не обязательно понимать буквально! — цедит он сквозь зубы. — В любом случае, пройдут три года. Я прошу...

— Ладно, ладно, я понял, не перебивать.

— До поры...

— Буду сидеть молча в уголке.

— До поры...

— Трубку покурю. Что? Молчу, молчу.

— Нико!!!

— До поры, как пройдут три лета и три раза родятся льды...

Голос звучит мягко, сплетаясь с шумом волн.

— И весеннего пена цвета трижды выплеснется в сады...

Слышится кашель, до меня доносится запах дыма — похоже, кто-то закуривает.

— И по водам ночного неба тридцать раз проплывёт луна...

Дым щекочет ноздри, ох, только бы не чихнуть.

— Тех, кто избран, скуют не цепи, а стальные объятья сна...

Сна? И то хорошо, я уж думал, готовится убийство.

— Спящих пусть ничего не ранит и ничто не чинит им вред,

И пускай не хранит их память сны потерянных этих лет, — звучат заключительные слова.

Даже если никто и не умрёт, я всё равно не одобряю подобного. Годы, вычеркнутые из жизни! Не очень-то справедливо так поступать с людьми.

Но как, интересно, работает заклинание? Что, если я сейчас усну на этом месте? Я принимаюсь себя щипать и на всякий случай стараюсь моргать пореже.

— Ха, не сработало! — слышу я насмешливый голос Нико.

— Для этого нужно принять то, что в кубке, — поясняет Гилберт. — Нико, постой!

Раздаётся какой-то шум, затем глухой стук падения тяжёлого предмета.

— Я подхватил, — радостно сообщает Брадан. — Не пролилось... и работает!

— Нико, вот осёл... — капитан тяжело вздыхает.

— Я могу разбудить его, — предлагает Гилберт.

— Не нужно, — после недолгого раздумья отвечает капитан. — Хоть он и мой сын, но лучше пусть остаётся на берегу. Переоценил я его.

— А с этим что? — спрашивает Брадан.

— А это нужно влить матросам в пойло. Справишься?

Тут я понимаю, что Брадан вскоре выйдет из каюты, так что мне к тому времени лучше быть на своём месте. Пригибаясь, я спешу под укрытие мачты и дальше, к лестнице на нижние палубы.

— Где тебя носило, плесень ты морковная? — первым делом набрасывается на меня Симус. — Я кому говорил внизу сидеть?

— Так я и сидел, — оправдываюсь я. — Да вот живот что-то прихватило, в отхожем месте долго провозился...

— Двое туда ходили и тебя что-то не видели!

— Так это, может, я в трюме был. Мне показалось, крысу заметил, хотел схватить.

— В трюме я тебя уже искал!

— Разминулись, наверное, — говорю я. — Так какая работа для меня есть?

— А никакой, — отвечает Симус. — И так уж наготовили на неделю вперёд, да и налопались тоже. В каморку свою иди и чтоб не высовывался!

— А мне поесть? — интересуюсь я.

— Ты ж говорил, живот прихватило! Неча тогда провизию переводить. Водички можешь взять кипячёной, — злорадствует кок.