Королева Островов сперва берёт в руки увесистый чурбак, а затем себя.

— Благодарю за предложение, дорогой братец, — цедит она сквозь зубы, — но нам нужен именно «Дракон». Потому, пожалуйста, всё переделайте.

Мастеровой вздыхает.

Гилберт, хранивший молчание во время этой сцены, берёт лежащие без дела уголь и бумагу и быстро набрасывает очень точный рисунок, представляющий дракона на носу корабля. Изображение к тому же хорошо продумано, чтобы не было слишком тонких и непрочных деталей. Сильвия тут же всё одобряет, рассыпается в восторгах и приказывает сделать ещё одну фигуру по этому рисунку.

— Ишь как он ловко нарисовал, — слышу я за спиной грустный голос мастерового, когда мы уже направляемся к выходу.

— Не вешай нос, Ганс, это он всё наколдовал, а рисовать небось и не умеет. А мне так твой дракон больше нравится.

— Да почему все уверены, что я колдую налево и направо, — сердито шепчет Гилберт себе под нос.

Затем мы посещаем другую мастерскую, где шьются паруса. Гигантские полотнища растянуты от потолка до пола, и несколько рабочих, стоя на лесах, старательно украшают парус изображением большой пупырчатой жабы, расправившей крылья в прыжке.

— Немедленно остановитесь! — грохочет Сильвия. — Вы сговорились, что ли!

Рабочие недоумевают и ссылаются на то, что им в мастерскую прислали именно такие рисунки. Моя сестра, пышущая негодованием, разыскивает мастера и вцепляется в него как краб.

— Как вы могли начать работу, не обсудив прежде изображение со мной?

Голос её кажется спокойным, но бедный мастер словно уменьшается под этим испепеляющим взглядом.

— Так это... так ведь... — мямлит он.

Наконец выясняется, что один из подмастерий был вечером отправлен Браданом во дворец с пачкой бумаг — работа над кораблём шла круглые сутки, решили не дожидаться утреннего визита королевы — и советник Фланн, перехвативший мальчишку, поставил одобрение на рисунках, которые выбрал сам. Так что всю ночь над парусами шла работа, как полагалось, по королевскому приказу.

Сильвия бледнеет, подбирает юбки и бежит к главному зданию, что совсем уж не приличествует королеве. За нею спешит бедняга Ланс, но как ни старается, не успевает придержать ни одну дверь.

Когда мы с Гилбертом нагоняем их, Сильвия уже стоит перед кораблём, наполовину выкрашенным в болотно-зелёный. Несколько рабочих суетятся у днища корабля, придавая ему жёлто-песочный оттенок нежного жабьего брюха. Один вдохновенно выписывает пятна, стоя на лесах выше ватерлинии. Ещё один в стороне покрывает позолотой буквы, из которых будет составлено слово «дракон».

— Я этого не перенесу, — шепчет моя сестра. — Я прикажу казнить Фланна.

В этот самый момент створки двери вновь распахиваются, и под каменные своды ступает высокий человек. Он смугл и широкоплеч, у него крупный нос с горбинкой, глаза цвета сухого гороха — не то жёлто-карие, не то зелёные, короткая кудрявая борода, широкие брови и чёрные вьющиеся волосы, спускающиеся чуть ниже мочек ушей. В левом ухе блестит золотая серьга. Он не боится ни бурь, ни штормов,умеет управлять любым судном, которое только держится на воде, и не зря носит имя Ястреб Побережья.

Сильвия распахивает объятия и летит к нему.

— Эрнесто! О, Эрнесто, ты вернулся! Мне так нужна твоя помощь! Ты только посмотри, ну какой же это «Белый дракон»!

Король Островов убеждает свою королеву, что обязательно всё осмотрит и приведёт в соответствие, а затем надолго задерживается в мастерских и беседует с рабочими.

Когда мы в следующий раз видим корабль, в нём меняется только одна деталь. Крупные буквы на борту гласят: «Крылатая жаба».

Трудно передать негодование Сильвии, но её немного утешает тот факт, что Эрнесто в честь запуска корабля готовит подарок советнику Фланну, проявившему такое активное участие в этом деле. Подарком должен стать великолепный бархатный камзол, передняя часть которого украшена изображением жабы, а спинка — надписью «Крылатая жаба». От королевского дара невозможно отказаться, и мы с сестрой злорадно ожидаем того дня, когда камзол будет преподнесён его владельцу. Это должно случиться уже скоро, ведь корабль вот-вот спустят на воду.

В ожидании этого дня я повсюду сопровождаю Гилберта. Мы вместе с ним даже побывали на материке, в Штормотопье, и заглянули в лавку «Двор Изобилия». Хозяева лавки, Куинлан и Грегор, были хорошо нам знакомы — в прошлом все мы столкнулись в Грибках, где чуть не стали жертвами жадных до наживы людей. Торговцы встретили нас с распростёртыми объятиями, а Гилберт раздобыл у них некоторые товары для путешествия по очень низкой цене. Эти парни готовы были всё отдать ему и даром, но он не хотел соглашаться, а потому они долго торговались.

Мой друг также приобрёл в Штормотопье невероятное количество трав. Сказал, что они пригодятся для разных целей, к примеру, для лечения или салат приправить.

В эти дни мы говорим обо всём на свете, старательно избегая только одной темы — отплытия корабля. Мы оба не знаем, как долго может продлиться плавание. Трюм забит припасами на месяцы вперёд, но кто знает, что случится в пути, встретится ли путникам земля, какие опасности могут задержать их, а то и остановить навсегда. Об этом, впрочем, я стараюсь не думать.

Когда до расставания остаётся три дня, я осмеливаюсь, пользуясь хорошим настроением друга.

— Гилберт, — прошу я, — может быть, ты всё же возьмёшь меня с собой?

Его лицо тут же меняется, делается серьёзным.

— Ты ведь понимаешь, это невозможно. Да и твой отец заждался, слишком много времени ты уже провёл на Островах.

— Ну пожалуйста! Как же я смогу остаться дома, когда ты отправляешься в края, где ещё никто не был?

— Ты предлагаешь мне тайно тебя увезти? — начинает сердиться мой друг. — Чтобы люди, которые не очень-то любят колдунов, а также твои близкие обвинили меня в твоём похищении? Чтобы, чего доброго, разгромили наше поселение в Мёртвых землях, пока мы в плавании?

— Но я бы написал родным записку!

— И думать не смей, — мрачнеет Гилберт и глядит на меня так, что я понимаю: разговор закрыт.

Я смог упросить только об одном: не присутствовать на прощании в толпе.

— Я не выдержу там находиться, — честно признался я. — Или начну ругаться и требовать, чтобы меня взяли, или разрыдаюсь от досады, а это позор.

И Сильвия, и Гилберт отреагировали на эти слова совершенно одинаково.

— Если ты будешь отсутствовать на причале, — сказали они, — то будешь присутствовать в каком-то другом месте. Вероятнее всего, на корабле, не так ли?

— Давайте поступим так, — предложил я. — Вплотную к верфи стоит маяк, опоясанный балконом. Оттуда будет хорошо видно меня, но не видно моих слёз, если я всё же не сдержусь, а ругаться я постараюсь потише. К тому же я увижу отплытие корабля даже лучше, чем с причала. Так будет удобнее всем.

На это они согласились.

И вот наступил этот самый день. Погода установилась ровная, солнечная, море было почти тихим. Корабль спускали на воду накануне — беспокоились, что при спуске могут появиться повреждения, и не хотели, чтобы это случилось в торжественный день перед толпой важных лиц, любопытствующих и гостей. Но всё прошло нормально.

А сейчас я стою, оглядывая толпу. Здесь чуть ли не всё население Островов, а также, как я знаю, кое-кто из Третьего королевства. Вот Грегор и Куинлан, они обнимают Гилберта, хлопают по спине.

А вот Сильвия и Эрнесто. Рядом с ними стоит пунцовый советник Фланн в новом камзоле.

Капитан Бартоломео — лучший, кого можно было нанять на всём побережье — выходит вперёд, скрестив руки на груди, каштановую гриву треплет ветер. Пользуясь тем, что путь открыт, мимо него шмыгает мальчишка в простой одежде, на которой нашита жаба в колпаке — помощник кока. Тёмные короткие волосы мальчишки встрёпаны, лицо всё в ссадинах и синяках, не иначе накануне ввязался в ссору.