— Теодор! — ахает Брадан, расталкивая всех, летит вперёд и сжимает колдуна в крепких объятиях.

— Какой я тебе Теодор?! — ревёт тот, отбиваясь. — Я Марлин!

Но отбиться от такого, как Брадан, совсем непросто, даже если ты колдун.

— Ну конечно, — хохочет моряк, хлопая Марлина по спине мощной ручищей. — Чёрный Марлин, это ж твоё прозвище! Тебе, значит, сейчас больше по душе, когда тебя так зовут?

— Да отвяжись ты! — злится колдун и наконец отталкивает Брадана. — Это всё... это всё вы! — гневно указывает он пальцем на меня и Гилберта. — Я знал, что от вас не будет добра!

Я мало что понимаю, и судя по виду Гилберта, он тоже. Но тут в дело вмешиваются маленькие клыкастые.

— Теодор, Теодор! — вопят они и облепляют и ноги, и руки колдуна, и обхватывают за пояс, так что он не удерживается на ногах и падает, погребённый под этой кучей.

— Ой, быть беде, — тихо скулит Леон, сжавшись в комок у стены.

— Дети! А ну-ка назад! — повышает голос Ика и бьёт по котлу колотушкой.

— Мы соскучились! — вопят малыши, но всё же слушают старуху.

Марлин поднимается на ноги с искажённым от злости лицом, поправляет перекосившиеся очки.

— Вы все сейчас пожалеете... — его голос перехватывает от ярости.

Все отшатываются — кажется, даже клыкастые теперь понимают, что что-то пошло не так.

— Теодор — ничтожество! Если бы не я, его давно бы на свете не было! Я делал всё, что должен был он, но не смог.

Колдун делает шаг вперёд, и все мы дружно отступаем ещё на шаг назад.

— От этого никчёмного всего-то требовалось сидеть тихо и не высовываться, но в последние дни он чересчур засуетился. Думал отсидеться за моей спиной в плохие времена, а потом меня под зад ногой, да? Не выйдет! — оскаливается Марлин. — Никакой ему теперь воли! А вы все, неблагодарные людишки, разве не соображаете, что от меня больше пользы, чем от Теодора?

— Точно, точно, больше! — радуется Леон. — Я им всем об этом говорил!

— Знать не знаем никакого Марлина, — хмурит седые брови Ика. — Нам всем нужен Теодор!

— Теодор! — оглушительно подхватывают клыкастые.

— И мы за Теодором явились, — чешет в затылке Брадан. — Только я что-то уже мало чего понимаю...

Колдун глядит туда, где стоят Брадан и капитан Бартоломео, и его аж передёргивает.

— Подите прочь, — сдавленным голосом произносит он и потирает виски, будто вид моряков причиняет ему боль. — Леон, убери, убери этих двоих, они хуже всех! Или они уйдут, или случится что-то страшное... я ведь не отступлю так просто...

— Давайте разойдёмся! — умоляюще произносит рыбак. — Вы не представляете, на что способен Марлин в гневе! Учитывая, сколько всего на нём держится, я бы не рисковал его беспокоить!

В толпе проносится ропот.

— А я рискну, — говорит Гилберт, выступая вперёд. Голос его слегка дрожит. — Я слишком долго ждал возможности поговорить с Теодором, и теперь не уйду. И нечего меня пугать.

Лицо Марлина искажается. Он тянется к очкам, но рука его застывает будто в нерешительности. И в это время маленький Тео, которого не удержали бдительные взрослые, выскальзывает из толпы.

— Смотри, я достал для тебя камешек из тайного места, — звенит голос малыша.

Тео бесстрашно идёт вперёд, высоко держа в лапках синий осколок. В солнечных лучах тот вспыхивает глубоким, удивительно красивым цветом.

Марлин замирает.

— Бабушка сказала, ты болеешь, значит, тебя нужно порадовать. Смотри, какой он красивый! Это ведь твой любимый цвет, да? Как глаза у девушки, которую ты любишь.

— Тео, назад! — шепчу я.

Гилберт шагает вперёд, сжимая кулаки.

А Марлин вдруг неловким движением стягивает очки, отбрасывает их в сторону, не глядя, а затем медленно становится на колени перед малышом и обнимает его.

— Спасибо тебе, — шепчет он. — Спасибо, что напомнил...

Дальше было много всего. Был шум, и гам, и все обнимали друг друга и плакали, хотя при этом многие и не понимали толком, что случилось. Затем мы большой шумной толпой спустились с горы и заняли всю площадь, и всё место вокруг неё, и ветви дуба, и балкон гостиницы. Притащили помост, и на него немедленно взобрался Дугальд.

— Давайте разберёмся! — говорит он. — Теодор, иди-ка сюда!

Тут выходит небольшая заминка, поскольку с десяток малышей почему-то решили, что зовут именно их. Они так и остаются сидеть на помосте, окружая Теодора.

Бывший принц Островов, а также колдун, а также лучший друг клыкастых обводит толпу своими золотыми глазами и немного грустно улыбается.

— Друзья, истоки нынешних событий лежат в далёких временах, — начинает он.

Он рассказывает нам о годах, когда пытался бороться с собой, и о поисках избавления от колдовского дара, и о том, как пришёл к решению, что лучше ему не жить вовсе, чем жить таким.

Многие в толпе плачут. Многие хорошо понимают его боль.

— Так я появился на этих берегах, — печально продолжает Теодор, — но понял, что и здесь мне не легче. Куда бы я ни отправился, я брал с собой себя. Я сидел рядом с вами, когда вокруг были голод, и холод, и разруха, а вы между тем делились со мной последним, и плакал от бессилия. Я ничем не мог помочь, у меня даже не хватило духа убить себя. А ведь когда-то в прошлом, пока колдовской дар не проявился, я был совсем другим. Я неделями пропадал в море, не боясь ни бурь, ни штормов, и ни одно судно не могло обогнать моего «Золотого льва». Тогда я получил прозвище — Чёрный Марлин — по названию самой быстрой рыбы в здешних морях. В то время, казалось, ничто не может меня сломить, мне удавалось всё, за что я брался. Бродя по заснеженному берегу в тоске, я ничего не хотел так же сильно, как стать прежним, вернуть то время, когда я всё мог. Кажется, тогда на свет и появился Марлин.

Это тоже был я, но сильнее и лучше. Эта часть меня приняла колдовской дар, не считая его проклятием, и дар был обращён на пользу людям. Вместе с Леоном мы многое сделали для того, чтобы Беспечные Острова стали хорошим местом для жизни.

— Да, а что теперь-то, — всхлипывает Леон на дубовой ветке.

— Ничего, у тебя остался я, — говорит печальный Неро, обнимая Леона за плечи.

Рыбак почему-то не радуется и плачет ещё горше, слизывая слёзы языком.

— Так вот, — продолжает принц Островов, — я был счастлив, что есть Марлин. Но оставался и Теодор, который ощущал себя бесполезным и никчёмным. К нему подходили лишь затем, чтобы спросить, когда вернётся Марлин. И потому однажды я с досады отправился бродить по Клыкастому лесу. И нашёл тех, кому стал нужен таким, какой я есть.

— Да! Да! — вопят клыкастые. — Мы любим тебя, Теодор!

— Шло время, и Марлин становился сильнее. Всё больше времени он брал себе и не желал мириться ни с какой угрозой своему существованию. Именно потому он сделал так, чтобы все вы, кто приплыл на «Крылатой жабе», отправились в лес и там и остались. Повезло, что он забыл вернуть барьер, давно снятый, когда от клыкастых перестали ждать угрозы, иначе бы вы не смогли прийти. Марлин не хотел вам зла, но боялся, что иначе я выйду из-под его власти, — грустно говорит Теодор. — Ведь наши роли давно переменились — если прежде я решал, когда он выйдет на свет, то в последние годы такие решения оставались за ним. Если он чувствовал, что я пытаюсь бороться, то запирался в башне и выбрасывал ключ наружу. Сам-то я, конечно, не осмеливался использовать колдовскую силу, потому не мог выйти, а Леон и Неро были предупреждены и не вмешивались. Они были на стороне Марлина, и их можно понять. Сила Марлина и вправду принесла огромную пользу Беспечным Островам.

— Так я что-то не понял, — чешет лысую макушку Брадан, — чего это ты говоришь о себе, как о двух разных людях? Ты совсем свихнулся, что ли?