Из комнаты выходит Гилберт. Он тоже предлагает помощь, но Теванна, поглядев, как пляшет чайник в его дрожащей руке, молча отнимает посудину и усаживает Гилберта за стол. Затем она разливает чай по чашкам, снимает крышку с большого блюда — там нарезанный мясной пирог — и уходит, обещая ещё вернуться со свечами.
— А то в темноте съедите салфетку, — смеётся она, уходя, — а мне эти салфетки нравятся, они совсем новые. Новых вещей у меня тут маловато.
Мы принимаемся за еду.
— И как тебе полёт в облике птицы, понравилось? — Гилберт поднимает на меня глаза.
— Да, было очень интересно, если бы только лететь не пришлось так далеко!
Мой друг пробует горячий чай и довольно жмурится.
— Хорошо, что ты был именно альбатросом, — говорит он, глядя на меня поверх чашки. — Удобно, что они могут спать на ходу, да?
— Что?..
— А ты разобрался, как планировать в воздушных потоках? Можно пролетать большие расстояния, почти не шевеля крыльями.
Я даже поперхнулся пирогом от возмущения.
— Нела мне ничего такого не говорила!
— Ну, должна же она была дать хоть какое-то напутствие?
— Да, — вспоминаю я. — Она сказала: «Лети».
Гилберт некрасиво хрюкает, давясь чаем.
— Это похоже на Нелу, — признаётся он. — Наверное, она переоценила тебя, понадеялась, что сам разберёшься.
Даже слабость Гилберта не может сейчас служить ему защитой от моего праведного гнева! Но как раз когда я пытаюсь пнуть его под столом, возвращается Теванна с подсвечником. Она устанавливает свечи посередине стола, довольно глядит на почти уничтоженный пирог, подливает нам чай и уходит.
— Ладно, — говорю я, — теперь твоя очередь честно обо всём рассказывать. А то я увязался за тобой и даже не знаю, что у нас за цель.
Гилберт лишь улыбается, глядя на меня.
— Что? — не понимаю я.
— Думаю вот, — говорит он. — Значит, ты был на корабле с самого начала, пробрался-таки. А раз не выпил зелье со всеми, выходит, ещё и подслушивал. Получается, ты знал, что один коварный колдун вывел из строя часть команды и подкупил оставшихся, чтобы осуществить какой-то свой замысел. Так?
— В общих чертах — да, — соглашаюсь я.
— И этот колдун обманул короля и королеву, твою сестру, и тебя самого бросил на пустынном берегу, — продолжает Гилберт.
— Не пойму, к чему ты клонишь, — говорю я.
— А ты вместо того, чтобы отправиться домой и сообщить о предательстве, вернулся-таки к кораблю, рискуя жизнью, и первым делом спрашиваешь: «что у нас за цель»?
— И что? — не понимаю я.
— Ты так мне веришь? — Гилберт наклоняется ближе ко мне. — Даже на миг не предполагал, что у меня могут быть злые намерения?
— Разумеется, предполагал, — говорю я. — Оставлять меня одного, отправляясь в путешествие — это уже, знаешь ли, очень злое намерение. Ну что, расскажешь наконец, почему мы здесь?
Мой товарищ отстраняется и вздыхает. Я вижу, что он колеблется. Я жду.
— Когда Эрнесто приезжал в Мёртвые земли, — начинает он, медленно подбирая слова, — мы разговорились с Браданом. Тот упомянул, что бывал в этих местах раньше вместе с братом Эрнесто, принцем Теодором, когда тот ещё был жив. Мне стало любопытно, что могло здесь понадобиться королевскому сыну. Брадан сказал, что это не моё дело.
Тут мой друг надолго замолкает.
— Верно ли я понимаю, что это не конец истории? — наконец не выдерживаю я.
— Да, да... — рассеянно отвечает Гилберт. — Так на чём?.. ах да. Я не дал немедленного ответа королю Островов, попросил несколько дней на раздумье, и они гостили у нас всей командой. Брадан как-то сразу привязался к детям, и его очень впечатлило, что родители Симейт не отказались от дочери, а продолжали её навещать. Так что вскоре он сам подошёл ко мне и завёл разговор.
«Времена меняются, — сказал он, — чего доброго, скоро колдуны станут жить в городах, как обычные люди».
Я обратил внимание, что сказал он это не со злобой, а будто с печалью.
«Это оттого, — сказал он, — что один дорогой мне человек погубил себя из-за таких вот способностей. Мечтал от них избавиться, а когда понял, что всё зря, не захотел жить. Жаль, что он не дождался перемен».
— О, и тут есть связь с принцем Теодором? — догадываюсь я.
— Я провёл всю ночь после этого, исследуя записи бывшего наставника, — кивает Гилберт, — и нашёл упоминания о некоем Т., который приходил со стороны моря около двух десятков лет назад. О нём было сказано немного — лишь то, что сила его была огромной, и наставник был бы рад получить такого ученика, но тот не хотел обучаться, а мечтал избавиться от этого проклятия. Услышав, что это невозможно, он в ярости бежал куда-то в сторону болот, и его довольно долго не могли найти, даже полагали, что он погиб.
Тут мы ненадолго прерываем беседу, потому что снизу нас окликает Ричил.
— Спокойной ночи, мальчики! — кричит она и размахивает тремя руками. В четвёртой корзинка с вязанием.
— Спокойной ночи! Сладких снов, Ричил! — отвечаем мы и тоже машем.
— Ах, шалунишки, — довольно хихикает она и направляется домой.
— Продолжай, — киваю я Гилберту. — Так Теодор всё-таки нашёлся, да? Ведь он погиб позже и в море.
— Да, в тот раз люди принца, в том числе Бартоломео и Брадан, обшарили всё вместе с колдуном. Проверили все следы и наконец, спустя много дней, отыскали Теодора далеко вверх по реке, у поселения Язык Змеи.
— Какое странное название, — говорю я. — Страшно даже предположить, что за люди там жили.
— Люди ни при чём, — поясняет Гилберт. — Поселение стояло на берегу реки Змеистой, что начинается у Дальнего Края Света и раздваивается ближе к болотам, как змеиный язык. Отсюда и названия. Так вот, мой бывший наставник упомянул в своих записях, что Теодора приютили местные жители, и он даже вроде бы почти пришёл в себя. Колдун ещё раз попробовал убедить принца задержаться, чтобы всё-таки сделать его своим учеником. Но ничего не вышло, и Теодор всё же отправился домой, чтобы спустя несколько лет уйти в море и не вернуться.
— Надо же, как мало мне было известно о Теодоре, — удивляюсь я. — О нём говорили только, что был хорошим моряком, даже лучше, чем его брат. Как-то его ещё прозвали, Чёрный Окунь?.. нет, не то... Чёрная Лодка? Или, может, Селёдка? Точно, Весло! Хотя нет, не точно...
Мой друг хмыкает.
— Ладно, неважно, — говорю я. — Словом, я знал о нём лишь то, что он был бесстрашным человеком и должен был бы стать великолепным правителем, если бы только не погиб.
— А это не так, — говорит Гилберт, крутя вилку в пальцах. — Он, оказывается, обладал колдовскими способностями, что старался от всех скрывать. Его семья ни о чём не знала. Наверное, способности проявились поздно. Теодор часто уходил в море, чтобы реже быть у родных на виду. Он страдал, не мог смириться, не хотел быть уродом и чудовищем — это его собственные слова — и считал, что недостоин быть правителем. Это подтачивало его рассудок. Брадан в те времена был, пожалуй, самым близким другом Теодора и знал обо всём. Он поддерживал принца, как мог, и хранил тайну. Когда последняя надежда исчезла, Теодор совсем обезумел.
