— Поцелуй меня, — тихо произнес он, — сама. Так, как будто любишь. Притворись.

Нике не надо было притворяться. Связаны. Навсегда.

Она поднялась на цыпочки, обхватила ладонями его лицо и, не отрывая взгляда от неспокойного янтаря, приблизилась к губам. Замерла на миг, смешивая дыхание и потом едва уловимо прикоснулась. Так невесомо, словно бабочка задела кончиком крыла.

— Может останешься? — спросил он без тени надежды.

Не убирая рук, Доминика покачала головой.

— Я пойду с вами. С тобой. Все решено.

— Можно отступить.

— Император будет в ярости и накажет тебя за такие слова.

— Мне плевать. Я не хочу, чтобы ты шла…Я боюсь.

Так странно было испытывать настоящий страх. Не за свою жизнь, а за ту, кто дороже этой самой жизни. Маленькая, хрупкая, и пускай она была прекрасным лекарем, это не могло уберечь ее от всех опасностей.

— Если с тобой что-то случится, я не переживу.

— Не случится. Ты же будешь рядом?

— Буду. Всегда.

Последнее слово упало камнем в тишине. Ему не верил ни он, ни она. О каком навсегда могла идти речь, если они стояли на пороге решающей битвы.

— Иди ко мне, — Брейр вытащил костяную заколку из ее волос и словно зачарованный смотрел, как черный шелк растекался по плечам. Зарылся в них пальцами, чуть ли не урча от удовольствия и надавив на затылок, подтянул к себе. Коснулся губами прохладного лба, а потом просто обнял, жадно слушая испуганное биение ее сердца и благодаря судьбу, за то что тогда попал на тот самый отбор и забрал то зеленое, несчастное создание.

А Ника, уткнувшись лицом ему в грудь, пыталась заставить себя просто дышать. Получалось так плохо и нелепо, что вскоре из груди вместо спокойных вдохов начали рваться всхлипы.

Она разревелась. Горько, отчаянно, не пытаясь казаться сильной и не пряча своих слез.

— Тише, — он поцеловал ее в висок, — тише. Мы справимся.

Иначе нельзя

Утром его не оказалось рядом. Доминика проснулась одна в пустой постели, приподнявшись на локте недовольно осмотрелась и убедившись, что в шатре никого кроме нее нет — села. Снаружи багровело рассветное небо, тревожно фыркали вирты и слышались чьи-то отрывистые голоса.

Она поднялась и потянулась за платьем, но вместо него обнаружила ровную стопку темной одежды. Брюки на ремне, мягкая рубаха, удобные ботиночки со шнуровкой.

Сердце защемило. Все, время вышло, шутки закончились, пора отправляться в поход. От волнения руки ходили ходуном, но она оделась и тщательно забрала волосы, чтобы не мешались. На столе ждала еда: горшочек с кашей, накрытый плотным полотенцем, свежий хлеб и бодрящий напиток.

— Готова? — Брейр появился так бесшумно, что она даже не заметила этого. Только вздрогнула, выронив из рук ложку и порывисто обернулась, едва сдерживаясь, чтобы не броситься ему на грудь.

Сегодня он был другой. Более собранный, серьезный, будто за одну ночь повзрослел лет на десять. В глазах мрачная решимость, губы сжаты в жесткую линию.

— Да.

— Идем, нас ждут.

Ника покладисто отложила в сторону недоеденный хлеб — аппетит окончательно пропал, и вышла следом за Брейром из шатра.

На песчаной площади их уже поджидали остальные. Как всегда серьезный и невозмутимый Хасс, рядом с которым сонно зевала малышка Ким. Черноволосый Лай с Мойрой. Высшая была на нервах, ходила из стороны в сторону, обхватив себя за плечи руками и что-то бубнила себе под нос.

Вскоре появился Тхе’Маэс с последними напутствиями. Сам он отправлялся с другой группой, чтобы потом встретится на той стороне.

Пока мужчины стояли отдельно, Ника, Ким и Мойра как-то притянулись друг к другу.

— Только мне страшно? — спросила Мойра.

Ким тихо хрюкнула, а Доминику передернуло с ног до головы.

В общем, поняли друг друга без слов.

— Говорят, долина жуткое место, — продолжала любительница морока.

— Нормальное место, — возразила Ким, — я там прожила практически всю жизнь.

— Так ты оттуда?

— Да, — девушка с песочной косой не стала отрицать, — мой дом Милрадия.

— А сейчас ты на стороне Андракиса? — удивилась Мойра.

— Так и вы тоже не местные.

Ника смутилась, Мойра растерянно почесала бровь:

— Да. Из Шатарии.

— Ну и где ваша Шатрия?

— В прошлом.

Именно сейчас Доминика окончательно осознала, что не вернется туда, даже если предоставится шанс, даже если насильно посадят на корабль и отправят обратно, она найдет способ вернуться в Андракис.

Этот жестокий мир стал родным. Как-то незаметно пробрался внутрь и поселился в сердце, вытеснив прежнее.

Тем временем кхассеры закончили обсуждение и один за другим обернулись. Могучий лев с песочной гривой, развевающийся на ветру. Черная, как ночь пантера. Гибкий барс.

При виде его Доминика испытала трепет. Последний раз он являлся в зверином обличии давно, когда он забирал ее из Наранда. А так близко — вообще никогда.

Он подошел к ней, бесшумно ступая мягкими лапами по песку. Зверь, а глаза все те же — яркий янтарь с черными всполохами. Он терпеливо ждал, пока она его рассматривала. Маленькой ладошкой притронулась к шелковистому боку. Пальцами обвела темные пятна на серой шкуре, прикоснулась к светлому животу, зачем-то подергала за кончик хвоста.

— Красивый…

Брейр самодовольно заурчал, а она продолжала его изучать, заходя то с одной стороны, то с другой.

Зверем он ощущался по-другому. Она видела его ослепительно яркие линии жизни, чувствовала сильные раскаты сердца и бесконечную преданность, от которой щемило в груди. А еще она испытывала страх. Не перед зверем, а перед тем, что их ждало впереди.

Брейр ободряюще пихнул ее носом в живот.

— Эй! — Доминика покачнулась, — осторожнее!

Он тихо заворчал, и это ворчание было похоже не смех.

— Пора, — голос Ким отозвался острым уколом в груди.

Ника смотрела, как малышка Ким проворно забралась на плечи к своему льву. Так же поступила и Мойра, ловко распластавшись на спине у пантеры. И только сама Ника топталась на месте, понимая, как быть дальше.

Никогда прежде ей не доводилось забираться на зверя. Когда черный уносил ее с поля боя — она была не в себе и ничего не видела, и не чувствовала, а сейчас наоборот все ощущалось настолько ярким и волнительным, что не хватало дыхания. Это было странно и как будто неправильно. Это же не лошадь, и даже не вирта. Это Брейр…

Кхассер рыкнул, поторапливая, и плюхнулся на землю, хвостом разметая песок в стороны.

— Да иду я, иду, — она кое-как вскарабкалась ему на спину, утопая в мягкой шерсти. Тут же прижалась, всем телом и обхватила его за шею.

Брейр поднялся.

— Мама, — пискнула Ника при первых шагах, а когда он взмахнул крыльями и взмыл в воздух следом за остальными, и вовсе завопила, — Мамочка!

Страшно до жути! Земля стремительно удалялась. Лагерь из большого и пыльного превращался в маленький, игрушечный. Адовары — в разноцветные кубики, песчаная площадь — в скромный пятачок.

Плотно сомкнув веки, Ника прижалась к холке, со всей силы впилась пальцами в гладкий мех и случайно выдрала целый клок.

— Прости, — прошептала, когда Брейр заворчал.

Впрочем, страх длился недолго. Очень скоро любопытство победило, и Доминика открыла сначала один глаз, потом другой. Вокруг было тихо и красиво. Бескрайнее свободное небо, подкрашенное лучами восходящего солнца, редкие птицы, пролетающие мимо крошечными вспышками, кружевные одинокие облака. Где-то внизу проплывала выжженная солнцем степь — пятачки унылой зелени перемежались с бурыми, выцветшими участками. Черная полоса зловещего ущелья, из которого тонкой ниткой выходила крошечная, едва заметна речушка.

А впереди горы, напоминающие гребень на спине заснувшего дракона. Их пики стремительно приближались, вместе с ними менялась и природа внизу.

Появлялось больше зелени. Постепенно ковыль уступал место осоке, сухие, низкие кусты — высоким деревьям, а справа мерцала свинцовыми водами настоящая река, берущая свое начало где-то среди утесов.