Псы больше не голосили. Они сидели и угрюмо переглядываясь, будто говоря друг другу: ну и бестолочь к нам пожаловала.

— Все равно научусь, — упрямо повторила она и снова встала в позу.

И в тот же момент она почувствовала, как на талии сжимаются чужие, но до боли знакомые ладони. Дернулась и, наугад ударив локтем, попала.

— Эй! — Брейр возмущенно охнул.

— Уходи! Не видишь, я занята!

— Вижу. Я давно за тобой наблюдаю.

Ей стало стыдно за свои провалы:

— Я бездарь.

— Нет. Просто это работает по-другому. Просто закрой глаза и прислушайся к себе. Закрыла? Чувствуешь? — Тихо спросил и, убедившись, что она не подсматривает, снова притянул к себе, — а теперь?

Ника не дышала. Она видела, как собственный дар разворачивается и тянется к этому мужчине, усиливаясь с каждой секундой.

— Почему…

— Я же говорил. Мы пара и делаем друг друга сильнее. Я ни черта не понимаю в целительстве, но могу помочь тебе и направить. Не сопротивляйся. Ты же хотела научиться?

— Хотела, — сдалась Доминика и позволила ему себя вести.

— Выдохни, — прошептал на ухо, — расслабься. Ты сильная и прекрасно знаешь это. Позволь этой силе идти вперед, не сдерживай ее.

Утопая в его словах, Ника выпустила на волю свой дар. Он недоверчиво, словно не понимая, что делать и куда идти, заструился с кончиков ее пальцев, зацепился за первую попавшуюся собаку и начал ее восстанавливать. Неспешно, будто пробуя на вкус свои новые способности. Исчезла еще одна царапина на шишковатой голове.

— Так мало, — разочарованно выдохнула Доминика, открыв глаза и увидев результат своих действий.

— Мешаешь сама себе.

Он отошел на десяток шагов и, прежде чем Ника успела хоть что-то сказать, достал из-за пояса нож и провел им по своему плечу.

— Брейр! — Она рванула к нему.

— Стой, где стоишь, — пригвоздил к месту одной фразой, — лечи.

— Слишком далеко.

— Лечи. Ты справишься.

— Я не смогу…

Он молча провел по второму плечу. Теперь оба рукава его рубахи были разрезаны и пропитаны кровью.

— Что ты творишь?

— Чем дольше ты тянешь, тем больше ран будет.

Проклятый нахал! Ну зачем же так?

— Я уже истекаю кровью, — флегматично произнёс кхассер, рассматривая окрашенное багрянцем лезвие ножа, — еле стою на ногах.

— Брейр!

— Почти упал. Перед глазами красные круги, ноги немеют.

Меньше всего он походил на раненого и почти умирающего. Здоровенный, наглый и раздражающе самоуверенный.

— Хватит надо мной издеваться!

— Я слышу голоса, они зовут меня к себе.

Невыносимый!

— Хватит!

— Все, я чуть дышу, — небрежно подкинул на ладони нож, перехватил его за рукоятку и развернул острием к себе.

— Да прекрати ты!

Она не выдержала. Рывком развела руки и вытолкнула из себя сгусток энергии. Не надеялась достать, но достала, при чем так хорошо, что свалила с ног не ожидающего подвоха молодого кхассера.

Он как стоял, так плашмя и рухнул на спину. И больше не шевелился.

— Брейр, — Доминика со всех ног бросилась к нему, — ты живой? О, боги. Я убила тебя, да?

Хлопнулась рядом с ним на колени и по привычке прикоснулась ладонями, пытаясь нащупать повреждения. Их не было. И спустя пару мгновений до нее дошло, что та дрожь, которую она ощущала в его теле, это смех.

Кхассер смеялся. Лежал в пыли, нелепо раскинув руки, и смеялся.

Доминика пихнула его в бок:

— Гад! Я испугалась! Думала, что убила тебя!

Вскочила на ноги, но он поймал за подол, удерживая рядом с собой, а потом и вовсе утянул вниз.

— Пусти, — она шипела разъярённой кошкой, пытаясь выбраться из стального кольца рук. Но не тут-то было. Брей придавил сильнее и, легко преодолев сопротивление, завалил ее на себя, — что ты творишь? Хватит меня лапать! Тут люди…собаки! Они смотрят!

Псы действительно сели рядком вдоль ограждения и с интересом наблюдали за происходящим.

— Пусть смотрят. Моя. Что хочу, то и делаю, — невозмутимо ответил он, за что получил острой коленкой по бедру.

— К Тиане своей иди. И делай с ней, что хочешь.

Кхассер тут же помрачнел

— Не надо про нее.

— Почему же? Ты выглядел таким счастливым. Тиана то, Тиана се…

— Хватит, — притянул ее еще ближе и поцеловал в кончик носа. Так просто, что Ника замолкла, растеряв свой боевой запал, — ее больше нет. Я совершил ошибку.

— И что ты предлагаешь? Просто забыть?

— Придется.

В этот момент ей отчаянно хотелось треснуть ему по голове. Придется…

Она тогда помирала от тоски, и сердце отказывалось биться, а он так спокойно говорит, что придётся.

— Отпусти меня.

— Зачем? Тебе все равно никуда от меня не деться. Ты моя, а я твой. Остальное не важно.

— Я не хочу.

Она действительно всеми силами сопротивлялась, отказываясь принимать его до конца.

Нужно время. Брейр понимал это, но проблема в том, что как раз времени-то у них и не было. Зима уже стучалась в двери, вот-вот начнется новый виток борьбы: горные перевалы, Сеп-Хатти, холодная долина и Милрадия, которая видит в них только врагов.

Случиться может что угодно и с кем угодно. Так какой смысл тратить то, что у них осталось на ссоры и разногласия?

— У тебя получилось, — тихо произнес он, убирая с ее лица непослушную прядь.

Только сейчас Ника вспомнила о том, чем они занимались. По-деловому задрала один его рукав, убедилась, что от раны не осталось и следа, потом проверила вторую руку.

— Рубашку придется выкинуть…

— Ерунда, — он легко поднялся на ноги, увлекая ее следом за собой, — давай, пока свежо. Вспомни что делала, свои ощущения и повтори.

Кое-как справившись с головокружением и диким боем сердца, Ника обернулась к псам. Сосредоточилась и потянулась к самому потрепанному, не ограничивая свои силы, но направляя.

Разодранные уши начали зарастать, шрамы затягиваться.

— Теперь захвати соседнего.

Не выпуская из внимания первого, Доминика потянулась за вторым, потом за третьим. С каждым разом у нее получалось все лучше и лучше, и вскоре веер из нитей жизни расползался во все стороны.

— Я правилась? — спросила, не веря своим глазам.

— Ты молодец… И ночью ты останешься со мной, — не попросил, потребовал кхассер.

— Даже не подумаю.

Не то чтобы ей нравилось его доводить, но, когда он вот так начинал командовать внутри тут же противилось. Не для того она растила тот проклятый маринис и избавлялась от нитей, чтобы обратно возвращаться, хотя при слове «ночь» сердце сжалось и споткнулось. А тело, слабое и податливое, снова наполнилось той самой истомой, от которой кружилась голова.

— Ника, — в голосе снова перекатывалось рычание.

— Всего хорошего, кхассер.

Он поймал ее за руку, вынуждая остановиться.

— Ты это специально делаешь? Хочешь меня разозлить?

— Хочу просто не бежать к тебе по первому щелчку, как это делают лаами.

— Ты всегда была неправильной лаами, — проворчал он.

— Знаешь, какое главное слово в этой фразе? Была! — она попыталась разжать его пальцы, чтобы освободиться, но он даже не заметил тщетных попыток, — твоих серых нитей больше нет.

— Будут брачные ленты.

— Нет. Мне вполне хватает браслетов, подаренных императором.

Раздался отчетливый скрип зубов. Брейра бесили эти браслеты и то, что снять он их не мог. Каждый раз как взгляд цеплялся за этот знак, оставленный другим мужчиной на его паре, зверь тут же угрожающе скалился. И хоть головой он понимал, что императору она нужна лишь как хороший целитель, все равно поднималась такая ревность, что справиться было почти невозможно.

Невольно вспоминалось, как получил от Хасса, когда посмел сунуться к Ким. Как только у гривастого тогда хватило выдержки остановиться и не перегрызть ему горло? Сам бы Брейр точно не справился.

— Мы поговорим об этом, когда вернемся из долины, — мрачно произнес он и разжал пальцы, — а ночью ты придешь. Сама. Если не хочешь, чтобы я тебя нашел, закинул на плечо и …