— И ты думала, что у тебя все получится? Что сможешь обвести меня вокруг пальца?

Насмешливый голос в голове цинично подметил, что ей это почти удалось.

Какой же дурак…

— Я просто хотела, чтобы ты любил меня! Тебе же хорошо со мной было. Спокойно, уютно…

— Пусто.

Да именно это чувство оставалось под вечер, когда приходил в комнату и падал на свою кровать. Он ощущал пустоту, которая с каждым днем ширилась, но не мог ее ничем заполнить, не хотел, плененный силой чужой магии.

— Рядом с тобой всегда было пусто.

Тиана вздрогнула, будто он отвесил ей оплеуху.

— Не говори со мной так. Я твоя невеста!

— Я не мог сам избавиться от серых нитей, но эти ленты сниму запросто. — Брейр сорвал сначала одну, потом вторую и сунул их в ладонь Тиане, — собирайся. Ты уезжаешь из Вейсмора.

— Как? Ку-куда? — всполошилась она.

— Я верну тебя в Наранд. Пусть ищут другого идиота.

— Брейр, — Тиана бросилась к нему и обняла так крепко, насколько хватало сил, — прости меня, пожалуйста. Я просто хотела, чтобы тебе было хорошо. Я старалась сделать тебя счастливым.

Кхассер усмехнулся, прислушиваясь к тому, как сила Высшей стремительно вливается в него, вихрем проносится по венам, пытаясь подчинить, прогнуть под свою волю. В голове один за другим мелькали образы: беззащитная девочка, нежная малышка, котенок. Они должны были разжалобить, растрогать, заставить сердце сбиться с ритма и вызвать желание защитить и укрыть ото всех забот.

Только в этот раз он не чувствовал ничего. Словно со стороны наблюдал за ее потугами и ждал, когда этот фарс прекратится. А Тиана не понимала этого и, не оставляя попыток пробиться, запустила в его мысли не только беззащитные образы, но и огненные, порочные, опаляющие свой страстью.

Всхлипнув в последний раз, она подняла на него манящий взгляд, провела языком по сочным губам, оставляя влажный след и потянулась за поцелуем.

Кхассер спокойно наблюдал за сближением, и когда между ними оставалось ишь несколько сантиметров равнодушно произнес:

— Бесполезно.

— Мой кхассер, — шепотом, с придыханием, скользя откровенным взглядом по его лицу, — я не понимаю, о чем ты.

— Когда есть пара, ухищрения бесполезны, — внутри клубилась ярость. Сколько раз она вот так, до отвала накачивала его своими грезами? Сколько раз он тонул в них, теряя связь с реальность. — У тебя есть время до вечера, чтобы собраться. Уходи.

— Брейр!

— Я сказал уходи! — прорычал он, — пока я еще в состоянии себя контролировать!

Тиана по-прежнему цеплялась за него и отрицательно мотала головой, еще не веря, что все закончилось, что ее четко выверенный план провалится в шаге от победы. Ей удалось выжить из замка мерзкую лаами, удалось прибрать к рукам молодого красивого кхассера. Еще немного и она бы стала хозяйкой всего Вейсмора, а теперь все летело в бездну.

Окончательно рассвирепев, кхассер оторвал ее от себя и потащил к двери. Толкнул со всей дури и тут же раздался глухой удар, крик и звук падения.

…На полу, прижимая ладонь к подбитому глазу, лежала Берта.

— Ты что здесь делаешь?!

— Я просто…просто шла мимо.

Мерзавка подслушивала!

Кхассер был не в том состоянии, чтобы прощать, да и вид этой девки внезапно показался отталкивающе-неправильным, поэтому он, не раздумывая, приказал:

— Собирай свое барахло и проваливай из замка.

— Мой кхассер, — та бросилась к его ногам, хватала за колени, заливаясь горючими слезами, — не прогоняйте меня!

— Я все сказал, — он отступил назад, и Берта неловко повалилась на пол, — чтобы к вечеру духу вашего в Вейсморе не было. Поняли?!

Дальше начался ад. Жестокий, нескончаемый, каждый день пробивающий своей необратимостью.

Все силы уходили на поиски. Сам кхассер и все его воины прочесывали реку, заходя все дальше и дальше вниз по течению. Иногда это было настолько сложно, что на крохотный скалистый участок, или на коварную топь времени и сил уходило больше чем на километры прямого пути.

Они искали везде. И на воде, и по лесу, и ближних деревнях. Опрашивали жителей, не попадалась ли им темноволосая девушка с синими, как небо глазами. Ответ всегда был один. Не попадалась.

Доминика словно сквозь землю провалилась, и с каждым днем Брейра все больше одолевало отчаяние. Как он мог упустить ее? Просмотреть то, что скрывалось за простыми нитками, не почувствовать. Почему все сложилось именно так, одно к одному, накладываясь жутким слоеным пирогом из непонимания и преград? С самого начала каждое обстоятельство, каждая деталь отталкивали их друг от друга, разводили по разным сторонам. Запрет от Хасса, морок, серые нити, магия второй высшей, отсутствие крыльев.

Последнее убивало особенно сильно. Когда думал, сколько бы смог преодолеть по воздуху, вместо того чтобы топать пешком или трястись на вирте, становилось так тошно, что даже зубы ломило.

А между тем, время безжалостно утекало, проскальзывало сквозь пальцы, оставляя после себя горечь и ощущение собственной никчемности. День отъезда был все ближе и ближе, подстегивая своей неотвратимостью. Брейр был готов искать хоть всю жизнь напролет, но Императору не откажешь, и не объяснишь, что голова забита не делами Андракиса, не проблемами выживания, а той, которую сам потерял.

Он уже практически не спал. Уходил на поиски, когда солнце едва проглядывало сквозь чернильное небо, и возвращался, глубокой ночью, ради того, чтобы упасть в кровать и урвать пару часов сна. Иногда и вовсе на возвращался, упорно продвигаясь вперед. Дремал на плаще под поредевшими кустами, или забирался на дерево, чтобы всякая лесная мелочь не беспокоила по пустякам.

Результата так и не было.

Ни следов Доминики, ни упоминаний о ней среди жителей. Нигде. Словно и не было ее никогда. И даже страшные мысли начали закрадываться в голову. Вдруг погибла? Пошла на крайние меры, лишь бы избавится от него. Тут же ругал себя, обзывая грубыми словами.

Жива она и здорова. Просто не хотела ни видеть его, ни слышать. Не хотела, чтобы нашел, потому что дел он натворил предостаточно.

Ника просто желала о нем забыть.

Именно с такими удручающими мыслями Брейр возвращался в Вейсмор накануне отъезда. Весь грязный, измотанный, похудевший, как бродячий кот, он шел прямиком через лес, не обращая внимания ни на топи, ни на буреломы. Плевать ему было на все. Внутри такая опустошенность, что ничем не заполнить, а еще дикий страх, что пока его нет, пока отдает долг Андракису, Ника уйдет далеко-далеко, так что не найти, не вернуть.

Ноги сами вынесли его к сторожке, в которой Доминика впервые стала его.

Не смея зайти, он просто стоял перед ветхим, покореженным домом, окруженным серыми стволами пожелтевших деревьев, и смотрел. Вспоминал. Жадно вгрызался в эти воспоминания, давился ими.

Как все глупо получилось…

— Кхассер? — скрипучий голос вывел его из задумчивости.

По узкой тропе из чащи вышла старая травница. Тяжело опираясь на узловатый посох, она поправила на плече битком набитую сумму.

— Ты что здесь прячешься?

— Не прячусь, — устало ответил кхассер, — просто стою.

— Ну, стой-стой, — прокряхтела и дальше пошла.

Она уже скрылась за поворотом, когда Брейр пришел в себя, усилием воли отогнал наваждение и метнулся следом.

— Давай сюда, — не дожидаясь согласия, забрал у нее сумку и закинул себе на плечо.

— Да сама я могу…

— Иди уже, старая, и не ворчи.

Они молча перешли по мосткам на другой берег, миновали унылую рощу и незаметной тропой углубились в лес. Он готовился к зиме, сбрасывал листья, замедлял жизненные потоки, постепенно засыпая. И между темных стволов уже издалека можно было рассмотреть покосившуюся избушку.

— Как ты не колеешь зимой в этой лачуге? — хмуро поинтересовался кхассер, когда подошли ближе, — дунь, плюнь, и развалится.

— А я не дую и не плюю. Берегу, — проворчала она, вытаскивая у него из рук суму.