— Мне нужна помощь, чтобы покинуть пределы Вейсмора.

— Ждешь, что я вывезу тебя, спрятав под юбкой?

— Нет. Мне нужно, — Ника осмотрелась и взяла с полки две полых сферы, которые обычно использовали в магических ритуалах, — что бы ты замкнула их друг на друга и сделала перенос.

— С чего ты решила, что это возможно? — усмехнулась Джайла.

Доминика подняла руку и слегка потянула за нить:

— Эти оковы соединяют меня с кхассером. Он может перенестись ко мне, когда захочет…и я чувствую на них отголоски ведьминских чар.

— Умная девочка и внимательная. Только колдовство, о котором ты просишь, под запретом. А еще оно слишком сложное и опасное. У кхассеров все на камне завязано, на араките, а у людей — на крови. Придется поддерживать постоянное течение силы…баланс. Боюсь, в тебе нет столько ресурсов.

— Моей крови достаточно для единичного перехода, — упрямо сказала Доминика, — большего мне и не надо.

— Как? Куда? Если хочешь, чтобы я помогла, накорми мое любопытство.

Делать было нечего.

— Я заранее отправлю одну заговоренную сферу вниз по реке, вторая будет при мне. Когда придёт время, избавлюсь от нитей и перенесусь. Вот и весь план. Ты поможешь мне?

Темные глаза ведьмы понимающе сверкнули. Ее натура была против помощи людям, но этой Высшей она задолжала за жизнь маленького ведьмачонка. К тому же отчаянная целительница предлагала нарушить сразу несколько запретов и пройтись по самой грани.

Разве настоящая ведьма может отказаться от такой авантюры?

— Допустим, — Джайла задумчиво провела кончиком ногтя по ярко накрашенным губам. — а что дальше? Куда ты собираешься податься, после того, как сбежишь?

— Увы. Мой план ограничивается тем, чтобы покинуть Вейсмор. Как жить дальше, я не знаю. В Шатарию мне не вернуться. Кхассер прав, свои же обратно и отправят. А здесь… — она печально развела руками, — найду какую-нибудь захудалую деревеньку, дом на отшибе. И буду потихоньку жить, зарабатывая своим даром.

— Не разочаровывай меня, целительница. Глупый план. Не сможешь ты прятаться и в полсилы лечить. Молва о тебе расползется, раньше, чем наступят холода. Поверь, одинокой, беззащитной девушке, да еще и с даром, мигом применение найдут. И вряд ли оно тебе понравится.

— И что же делать?

— Как что? Тебе, милая, прямая дорога в Андер, к императору. Целители там всегда в почете. Будешь при деле и в безопасности.

— Да он сразу вернет меня Брейру! — возмутилась Доминика.

— Не вернет, — ведьма загадочно улыбнулась, — по закону, если лаами смогла снять оковы и доказать это перед советом, то она становится свободной, и кхассер теряет на нее все права.

— Что же ты сразу не сказала?

— Хотела понять, как далеко ты готова зайти в своем желании покинуть Вейсмор.

— Я пойду до самого конца. Чего бы мне это не стоило.

— Неужели так просто отвернешься? Или мне показалось, что ты прикипела к этому месту?

— Всего лишь место. Ради кого, мне оставаться? Ради Брейра, который наказал за одну единственную ошибку?

— Чего ты ждала от кхссера? Что он будет ласковым котенком?

— Я ждала не котенка, а достойного мужчину, с которым у меня будет настоящая семья, а не вот это, — снова указала на нити, — но увы. В этом Андракисе все оказалось не так, неправильно. Все что нам рассказывали о нем — пустое, фальшивое. Нас будто готовили к поездке в одну страну, а отправили совсем в другую. Здесь кругом обман, — горько выдохнула Ника, — и жестокость.

Джайла едва заметно ухмыльнулась, забрала у целительницы сферы и задумчиво крутя их пальцами, произнесла:

— Ты и вправду думаешь, что поняла Андракис, отсидевшись в тихом Вейсморе? Разобралась в людях и традициях, мотаясь по лесу и собирая цветочки? Прочувствовала наш мир, залечивая ссадины деревенских олухов?

— Да что тут понимать? Жестокие нравы, жестокие люди, использующие других, варварские обычаи. Далеко за примерами ходить не надо! Девушки из Шатарии — просто живой товар, игрушки развлечения кхассеров.

— А кто их отдал, чтобы по-прежнему спать на шелковых простынях и вкусно кушать? — ведьма смотрела в упор, — как думаешь, целительница, в вашей гимназии знали о том, что ждет воспитанниц после того, как они взойдут на корабль?

Ника насупилась. Знали, конечно. Не могли не знать. И готовили тщательно, чтобы игрушки не только полезными были, но и красивыми, интересными, воспитанными.

— Неужели ты считаешь, что только Андракис жесток? Просто он единственный, кто не стыдится показывать свое истинное лицо. В отличие от Милрадии, отрекшейся от своих защитников, или подлой жадной Шатарии, которая дождалась удобного момента и ударила в спину, а не сумев победить, предпочла откупиться кровью невинных? А знаешь, почему он такой? Потому что слабые и трусливые — плохие защитники.

— Не оправдание, — упрямо возразила Ника, — Шатария тоже защищала…

— Кого? И от кого? — ведьма смотрела в упор, — золотой трон от лишних царапин? Толстых купцов от разорения? Своих девочек от правды? Ты слышала про Рой?

— Да. Нам рассказывали, о том, что иногда бывают прорывы из нижнего мира.

— Иногда? — темные брови возмущенно взметнулись кверху, — каждый год, на протяжении всех зимних месяцев, пока идет сопряжение, эти твари валят к нам изо всех щелей! И если бы не усилия кхассеров и их людей, то они заполонили бы не только Андракис, но все остальные страны. От твоей Шатарии уже давно бы ничего не осталось, если бы не Андракис

— Я уверена, ты преувеличиваешь, — не сдавалась Доминика.

Не отрывая от нее взгляда, Джайла начала медленно расстегивать крохотные пуговички на платье, спустила мерцающую ткань с плеч, обнажая грудь и подрагивающий живот, показывая то, что было скрыто от посторонних взглядов. Ее смуглая кожа была покрыта глубокими уродливыми шрамами. Один спускался от ребер, через пупок, второй окольцовывал неровный бок и выглядел, как рытвина на месте вырванного куска мяса, третий — молнией уходил вниз, под остатки одежды.

— Преувеличиваю? — на половину нагая Джайла выглядела величественно, словно королева. Она шагнула ближе к Доминике, позволяя хорошенько рассмотреть себя, — хочешь понять Андракис? Отправляйся в лагеря, на границе с Милрадией. Посмотри, как день за днем андракийцы, ценой собственных жизней защищают этот мир. Почувствуй. И тогда, если сможешь, попробуй упрекнуть в жестокости.

Ника не могла оторвать взгляд от чудовищных рубцов.

— Я могу их убрать, — протянула руку, но ведьма оттолкнула ее в сторону.

— Нет!

— Но они же уродуют тебя!

— Разве дело в красоте? Каждый шрам — напоминание о том, ради чего стоит жить. Я заслужила право их носить! И горжусь ими.

Неспешно, с достоинством, она вернула бретели обратно, застегнула пуговицы и спокойно произнесла:

— Я помогу тебе. Заговорю сферы, чтобы ты смогла перенестись, и дам еще кое-что. Отвод, чтобы выиграть время. Он сможет один раз сбить кхассера с пути, если тот попробует к тебе переместиться.

— Мне нужно много отводов, — тут же встрепенулась Доминика, — Пять. Нет лучше десять!

— Умерь свои аппетиты, целительница. Это дорогая магия.

Ника достала из сумки колье с сапфирами и протянула его на раскрытой ладони.

— Этого достаточно?

Глаза ведьмы полыхнули алчным блеском. Драгоценности она любила.

— Вполне, — колье исчезло в бархатной шкатулке, — приходи завтра с первыми лучами солнца. Все будет готово.

— Спасибо, — тихо сказала Доминика, и повернулась, чтобы уйти, но властный голос ведьмы пригвоздил к месту.

— Ты кое-что забыла, целительница, — в красивых женских руках мерцала длинная золотая игла с рубиновым наконечником, — для такого колдовства нужна кровь. Много крови…

Словно в бреду Доминика опустилась на лежанку и протянула оголенную руку ведьме. Та медленно прочертила ногтем от запястья до сгиба, нашептывая и принюхиваясь, а когда нашла нужную точку — подула на кожу, покрывшуюся мурашками, и воткнула иглу. Тугими сочными каплями кровь собиралась на игле и срывалась на дно серебряной чаши.