Интерьер зала в усадьбе Знаменское-Садки. Современное фото

Новая глава русской культуры, русской образованности, эпоха “Пропилеев”, “Русского вестника”[160] связывается с этой усадьбой, где составилась тогда прекрасная библиотека русских и иностранных книг первой половины XIX века, библиотека, расхищенная, распыленная, как многие десятки и сотни других в русских усадьбах. Дом окружает тенистый вековой парк с регулярными аллеями, каменными мостками через канавы и ручейки; главная центральная аллея незаметно переходит в просеку — отсюда через лес, весной пахнущий ландышами и клейкой березовой листвой, путь на соседнее Ясенево. В ближайших окрестных усадьбах почти не осталось следов старины; в Узком Трубецких — новый дом в старинном парке и любопытные каменные службы с аркадами XVIII века, в Троицком — лишь валы и рвы, да ряды старых берез. Просеки, изрытые колеями и рытвинами, овраги, перелески, вспаханные поля... Под теплым весенним ветерком стелется серо-зелеными волнами молодая рожь, раскрываются на зеленых лужайках вокруг белых берез золотые бубенчики, спорят в сырых низинах с лазурью неба сплошные ковры незабудок. В густых зарослях ольхи и ивняка поют соловьи вечерними и утренними зорями. Так было раньше — пять, десять, сто лет назад; так же цвели цветы, так же пели птицы, так же рождалась весна, проходило лето; и знаешь — так будет много, много лет еще...

Главный дом в усадьбе кн. Трубецких (позднее М.Н. Каткова) Знаменское-Садки Московского уезда. Современное фото

 (Статьи у автора нет)

Дворец в усадьбе кн. Волконских Суханово Подольского уезда. Современное фото

Рождественская церковь в Суханове (Не сохранилась). Фото 1920-х гг.

Мавзолей кн. Д.П. Волконского (1813) в усадьбе Суханово. Фото начала XX в.

Служебные постройки в Суханове. Фото начала XX в.

 Некогда земли по берегам речки Рожаи составляли обширные владения князя Ромодановского, знатного боярина, замещавшего в делах управления царя Петра, боярина, сохранившего, несмотря на реформы, и бороду свою, и длиннополый русский кафтан[161]. Среди деревень и сел, пустошей стоял здесь неподалеку старинный, теперь давно не существующий уже городок Никитск[162]; проходили здесь дороги в Приокские села и дальше ‹в› приволжские и донские степи. Вдоль дорог вырастали цепи перелесков; на них вырастали не раз сменявшиеся березы, раскачивающиеся под порывами ветра, подымающего клубы пыли с проселков дорог... Потом позднее земли разделились; на опушках лесов, над прудами и реками возникли дома с колоннами, окруженные липами и кленами парков, спрятанные жимолостью и боярышником, благоухающими яблоневыми садами.

Шесть колонн тосканского ордера, над ним мезонин с треугольным фронтоном. Под портиком терраса с далеким видом. Внизу под откосом — луг, слева — один из спадающих террасами прудов, осененный ивами, за ним деревенские дома и ампирная розовая церковь с колокольней. Дальше за рекой песчаный подъем, дорога, вступающая в дальний лес. Субботними вечерами здесь показывалась вереница экипажей, привозившая гостей с московским поездом. Подняв облако пыли над степью, по обрыву лошади тихо съезжали. Их встречали на другой каменной террасе, тянущейся вдоль всего дворового фасада дома с нависающим над ним балконом мезонина. Слышнее цоканье копыт, и вот за поворотом показываются лошади тройкой, осаживаемые у крыльца натянутыми вожжами кучера в традиционной шапке с павлиньими перьями. Старый дом в Константинове был построен, по-видимому, Похвисневыми в 20-х годах XIX века; на одной из колонн зала сохранилась кем-то написанная карандашом дата — 1826 год. Дворовый фасад с террасой и балконом разнообразят два подъезда со стальными зонтиками по краям и окна с полуциркульными завершениями. Дорога, усыпанная песком, обегала вокруг газона с клумбами нежно-розовых гвоздик Malmaison и беломраморной фигурой Помоны в центре. Чудесные цветники были разбиты и с боковой, западной стороны дома, где, как на картинах Манэ, цветы в клумбах и рабатках, стриженая трава и листва деревьев создавали на солнце звучные и вибрирующие красочные симфонии.

В углу сада в тени кленов стоит круглая беседка-ротонда под куполом на ступенчатом основании; по белокаменным столбам ложатся сине-лиловые тени. Традиционная беседка эта — прелестная деталь старинного парка; собственно парк примыкает к другой, восточной стороне дома. Здесь перекрещиваются узкие липовые аллеи, отбрасывая на лужайки куртин тени своих высоких тонких стволов; другие дорожки произвольно проложены в чаще кустов; около одной из аллей монумент — на ступенчатом основании плоский каменный треугольник; нет надписей, нет скульптуры — только мох покрывает белый камень и в швах кладки прорастает трава; травой забвения поросло и предание об этом памятнике. Не то похоронена здесь цыганка, не то зарыта любимая собака... В конце парка вал и ров — здесь снова, роняя сухие листки, раскачиваются ветви берез. На холме между ними стильная березовая беседка; стелется по ветру золотистая рожь, мелькнет синева васильков; в голубоватой дымке дальний лес... Около дома парк перерезает дорога. Здесь стоят хозяйственные постройки, тоже старые, ампирные, и на овальном лугу, замкнутом густыми кустами сирени, снова старинное здание — двухэтажный павильон с четырехколонным портиком, уютно и интимно спрятавшийся в зелени, обвитый плющом и диким виноградом. Здесь рядом пруд, где по вечерам задают концерты лягушки, прекрасный арочный мост через проток, и на той стороне плодовый сад и оранжереи, обведенные кругом аллеей все тех же берез.

Беседка в усадьбе Похвисневых (позднее Пржевальских) Константиново на Рожае Подольского уезда. Современное фото

Константиново внешне сохранило нетронутой свою старину. Но внутри дома почти не было уже старой обстановки. Главный зал во всю ширину дома, сдвинутый влево с оси его, нарядно разделяли четыре колонны коринфского ордера на две части — столовую и гостиную. Только между столбами колонн остались прелестные [нрзб.] белые обои с цветочками начала прошлого века и стильная бронзовая люстра обручем. Слева шли передняя с лестницей, проходная, узкая диванная во вкусе 50-х годов, устроенная под нависающим маршем лестницы, и угловая с книжными шкафами красного дерева, роялем и старомодными креслами. Здесь протекали вечера в чтении и музыке. По другую сторону зала — боскетная со старинным фарфором на этажерках и полочках, кабинет с какой-то пожелтевшей итальянской картиной, буфетная, комнаты для приезжающих. Наверху, в мезонине — спальни. Новые вещи, новый быт заполнили опустелые комнаты. Традиционная гостеприимная московская жизнь окончилась здесь, как и везде, в 1917 году. С тех пор увезли обстановку, поломали архитектуру, разрушили цветники, порубили парк. Все так же только шумят над курганами вековые березы, и думается, в зеленом шуме этом — глубокая и успокоенная мудрость вечности...