Еще одна черта русской псевдоготики превосходно иллюстрируется на примерах Царицына. Это мелкая, дробная геометричность архитектурной декорации. Конструктивный ажур европейской готики заменяет здесь этот своеобразный убор архитектуры здания. Часто применяющаяся муфтированная колонна разбивает столб на ряд чередующихся цилиндров и полукубов; оконные прорезы варьируют дуги кругов и овалов, иногда соединяя их в сложные узоры; кубики, пирамиды и шары — излюбленные формы всевозможных венчающих украшений, в то время как квадраты, ромбы, треугольники, круги углубленными впадинами образуют своеобразные пояса-фризы. Декорация эта принципиально остается барочной, то есть трехмерной, выступающей, богатой живописной светотеневой игрой, но она лишена элементов пластичности; это не украшающая скульптура, а подставленный на ее место набор геометрических форм.

Небезынтересно и другое, классическое лицо царицынской усадьбы. В беседках и павильонах, к которым следует еще причислить искусственную башню-руину, сооружение, пожалуй, вовсе не имеющее стиля, — кристаллизовалось то, что [нрзб.] созревало в классической струе творчества Баженова, превалирующей в последнюю эпоху его деятельности. “Храм Цереры” — эта чудесная, гармонично спропорционированная беседка-ротонда — завершение тех исканий, которые наметились в аналогичных, еще гибридных сооружениях Михалкова. Павильоны “Миловид” и “Нерасстанкино", приписываемые Еготову, дают тот едва ощутимый и трудно определимый вариант классической архитектуры, который, имея множество себе подобных построек в усадьбах — в Черёмушках, Знаменском-Губайлове, Райке Глебовых, в Нескучном, Яропольце, — создает наделенный каким-то налетом провинциализма вариант классики, который так типичен для усадебного зодчества и так ощутимо все же отличен от подобных же сооружений в парках Павловска и Царского Села.

Как обычно, эти колонны, арки и купола в своих всегда новых и разнообразных сочетаниях рассчитанные на зеркальное отражение в прудах, составляющих одно из главных украшений заброшенной, романтической усадьбы, прудах, где еще недавно плавали лебеди и до сих пор временами вылавливаются рыбы с кольцами, продетыми в них еще во времена Екатерины...

 Постройками в Царицыне ведал Измайлов; находясь в тесных деловых отношениях с приглашенными для возведения царской усадьбы архитекторами, он, естественно, обратился к ним, отстраивая одновременно для себя уютную, с большим вкусом украшенную отчасти еще уцелевшую до наших дней усадьбу села Быкова, в нескольких верстах ниже по Москве-реке. Снова не прямыми свидетельствами, а лишь характером архитектурного почерка узнается здесь авторство двух первейших московских зодчих, Баженова и Казакова.

Дворец Воронцовых-Дашковых в усадьбе Быково Бронницкого уезда. Современное фото

Владимирская церковь (1788) в усадьбе М.М. Измайлова (позднее Воронцовых-Дашковых) Быково Бронницкого уезда. Фото 1960-х гг.

“Эрмитаж” в парке усадьбы Быково. (Не сохранился). Фото начала XX в.

Быково с его заснувшими, поросшими ряской прудами хранило еще недавно остатки прелестного парка XVIII века, украшенного беседками и павильонами. За немногие годы искалечены деревья, разбита архитектура. Крапива, бурьян и лопух вытеснили траву газонов, груда кирпича и щебня лежит на месте прелестного Эрмитажа, еще так недавно засматривавшегося в равнодушное зеркало воды, теперь отражающее также беспристрастно печальную картину разрушения.

Эрмитаж — небольшая двухэтажная постройка со стенами, расчлененными пилястрами, с изящными наличниками окон и фризом со скульптурными гирляндами — являлся типом тех, довольно редких в усадьбах сооружений, которые восходят к французскому академизму XVIII века в его изящном и грациозном варианте, известном под названием стиля Louis XVI. Дома в Вязёмах Голицыных, Богородицке Бобринских, Мерчике Шидловских, Яропольце Чернышевых образуют эту группу сооружений в ряду памятников загородного зодчества; кое-где в провинциальных городах — в Угличе, Плёсе и Коломне, в особенности же в Твери — сохранилось также довольно значительное количество сооружений этого “пилястрового” стиля. Его лучшими же воплощениями являются, конечно, знаменитый Пашков дом, бывший Румянцевский музей, и дом Прозоровских в Москве у Чугунного моста. Именно стилистическая близость к этим постройкам Баженова позволяет отнести Эрмитажный павильон в Быкове к группе памятников, связанных со все еще неясным, далеко не до конца выясненным творчеством Баженова. Правда, за исключением сходства архитектурной манеры, строительного почерка, авторство знаменитого русского зодчего здесь ничем более не подтверждается. И только косвенно, благодаря наличию в Быкове еще одной постройки, указывающей на архитектурную манеру Баженова, предположение это обретает большую вескость и очевидность. Круглая беседка на островке, с ее коринфскими колоннами, держащими широкий карниз и купол, стройная и исключительно хорошо спропорционированная, относится к типу того баженовского ротондального павильона, с которым пришлось встретиться уже в Михалкове, а затем в Царицыне, в “Храме Цереры” (“Золотой сноп”).

Другой архитектурно значительный памятник Быкова — еще уцелевшая церковь, восходящая, по-видимому, к Казакову и повторяющая здесь псевдоготическую декорацию крайне типичного, сложнофигурного в плане сооружения. Барочная сущность псевдоготики совершенно очевидно сказывается здесь и в плане, и в решении внутреннего пространства, и в композиции масс — круглящихся, изломанных, особенно с западной стороны, где расходящиеся марши крутой лестницы, приводящие на высоту храма, поднятого на высоком цокольном этаже, вносят в архитектуру типичнейшие черты беспокойной живописности. Внутри в декорировке стен, в формах иконостаса продолжают звучать элементы псевдоготики, как бы варьирующие здесь черты классицизма; верно, именно в таком типе следует представить себе неосуществленные отделки внутренних помещений Царицынского дворца и его павильонов.

Все три постройки, несомненно, относящиеся ко временам Измайлова, необходимо рассматривать в связи со строительной деятельностью в Царицыне; и возможно, здесь снова выступает Баженов в своем тройном аспекте мастера барокко, псевдоготицизма и классики.

Старый дом в Быкове давно не существует. На его месте в 30-х годах появился новый двухэтажный, с башней в типе английских неотюдоровских замков, сочетавших свои ретроспективные искания с некоторыми чертами итальянской ренессансной архитектуры, в особенности с широкими окнами. Эти черты свойственны, например, дворцу в Алупке, построенному англичанами Блором и Гентом, а также к тому времени перешедшему в руки Воронцовых-Дашковых дому в Быкове. Верно, казался он интересной новинкой в свое время, будучи запечатлен на литографии дилетантом-любителем графом Апраксиным. Отделки внутри соответствовали тому же английскому типу; еще сохранились обшитые дубом стены двухсветной столовой с любопытным фризом из портретов рода Воронцовых под потолком. Остальное все выворочено, разбито, уничтожено находящейся в доме детской колонией. Старые вещи, чудесная Воронцовская библиотека XVIII века — все это ушло безвозвратно. За границу увезен находившийся в Быкове и тщетно разыскивавшийся портрет знаменитой княгини Дашковой, нигде не опубликованный оригинал Левицкого. Точно в новое, посмертное путешествие отправилась эта знаменитая соподвижница Екатерины, в своем открытом платье, отделанном газом, с лентой ордена Екатерины через плечо, со взбитыми высоко волосами прически и любезной улыбкой на сжатых губах...