А если быть до конца честным — то я. Потому что Торе уже не терпелось стронуться с места и нырнуть наконец в этот людской водоворот — я видел это по ее глазам, когда она оборачивалась на меня. «Когда» — в смысле «каждую минуту».

Но я пока был объективно не готов. Ночная жизнь Стандана просто раздавила мое не готовое ни к чему подобному сознание. Будто бы попал в один гигантский ночной клуб, раскинувшийся на территории целого города. Оупен-эйр невиданного размаха, не на тысячи, а на десятки тысяч человек и сотни танцевальных арен с разными видами музыки на каждой из них.

Да, и музыка здесь была тоже. Заунывная, построенная на какой-то дудке-жалейке и гитарном переборе, разная, но одновременно — неуловимо похожая, она раздавалась из нескольких мест сразу, сплеталась, превращаясь в настоящую какофонию и дополняя общий шумовой фон города.

И запахи. Очень много разных запахов — пахучие специи, уставшие лошади, душистое сено, острая еда, ароматные благовония, приторные духи, и еще сотни других, абсолютно не знакомых мне запахов, которые, собравшись единым кулаком, безжалостно били в нос до полного его отключения.

Казалось, будто бы этот город строили, проектировали, заселяли и сейчас управляют им, преследуя только одну цель — полностью дезориентировать и сокрушить любого, кто впервые окажется внутри его стен. Сумасшедшая карусель раздражителей для всех органов чувств рядом, вызывающая моментальную сенсорную перегрузку — вот что такое Стандан.

— Ты в порядке? — обеспокоилась Тора. Кажется, мое лицо весьма красноречиво говорило о моем состоянии.

— Не совсем. — признался я. — Это все… Сбивает с толку. Какой-то огромный парк развлечений, а не город.

— О, то ли еще будет. — хихикнула Тора, — Сейчас я правильно сказала?

— Правильнее некуда. — через силу улыбнулся я. — Ладно, давай двигаться, а то…

«А то что», я не придумал. Вернее, не придумал, как это сказать Торе. Признаваться, что еще немного — и у меня просто закружится голова от всей этой карусели, мне не хотелось.

Какое-то подобие дорожного движения здесь все же было организовано, оказывается. Да, по нешироким улицам люди двигались как придется, но при приближении всадников, причем неважно, на коне или рядом с ним, все организованно расступались, давая дорогу. Будто прилежные водители при виде проблесковых маячков скорой. Таким образом мы довольно ходко двигались прямо посередине улицы, ведя лошадей в поводу и не испытывая никаких затруднений. Правда вот куда деться нам, если вдруг навстречу поедут те, кому можно двигаться на лошадях, я не придумал.

К счастью, таких не было. Не знаю уж куда делись те торговые телеги, что въезжали в город прямо перед нами, но явно не сюда. Тут вообще лошадей не было, кроме наших. Пару раз встречались привязанные к деревянным колодкам верблюды, один раз — что-то странное, похожее на льва, только с намного менее густой гривой и птичьими трехпалыми лапами.

— Это, блин, кто⁈ — охренел я.

— Мантикора. — спокойно ответила Тора. — Восточный родственник андрадского грифона.

— И что же в них родственного⁈

Тора в ответ посмотрела на меня таким взглядом, словно я только что заявил, что Земля плоская и не крутится, и Галилея сожгли совершенно правомерно.

Кроме вьючных животных пару раз попадали крошечные, буквально на двоих, кареты, в которых, судя по всему, предполагалось впрягать скучающих здесь же рядом людей в небогатой одежде. Рикши, в общем.

— Слушай! — обратился я к Торе. — А лошади в пустыне… Вообще как себя чувствуют?

Тора обеспокоенно посмотрела на меня и закусила губу:

— Хороший вопрос. Я как-то не задумывалась об этом.

— Надо будет задуматься. — пробормотал я, провожая взглядом очередного припаркованного верблюда, флегматично жующего свою верблюжью жвачку. — А то тут, я смотрю, негусто с ними. Неспроста это.

Мы двигались мимо бесчисленных увеселительных заведений самого разного толка — от кабаков до проститутошных, судя по почти голым, а, вернее, почти одетым, мадамам, танцующим прямо на улице возле дверей своих заведений. Прозрачные ткани, пытающиеся казаться элементами одежды, ни хрена не скрывали в силу своей околонулевой площади, уж скорее эту функцию выполняли килограммы украшений во всех возможных частях тела — на руках, на ногах, в пупке, в носу, в ушах, в волосах, в бровях, в сосках, — блестящие и переливающиеся в свете уже привычных круглых светильников, только на сей раз не холодного белого, а более теплого желтого, и к счастью, обычного, сопровождаемого тенями, света.

Мы двигались через этот шумный хаос достаточно долго для того, чтобы у меня начал дергаться глаз, но Тора даже не думала останавливаться — она все перла вперед, будто планировала пересечь весь город насквозь и выйти с другой его стороны. Ее мотивация была ясна — как и в первом городе Андрады, что я увидел и так до сих пор не поинтересовался его название, Тора искала гостиницу поменьше, подешевле и понеприметнее. При этом она умудрялась еще и о других важных вещах не забывать — так, в одном месте она совершенно неожиданно остановилась, и, без слов передав мне поводья своей лошади, ломанулась прямо поперек потока, оставив меня стоять посреди улицы. Вернувшись минут через десять, на мой немой вопрос она продемонстрировала горсть необычных монет — круглых, но с отверстиями разных форм в середине. Меняла деньги, стало быть.

Не меньше часа и не меньше двух моих обещаний самому себе поехать кукушкой прямо тут спустя поток людей наконец начал редеть. Если по пути сюда он постоянно пополнялся вливающимися с боковых улочек ручейками, то теперь наоборот — он стал туда утекать. Становилась тише музыка, тускнели запахи и уменьшалось количество украшений на танцовщицах, да и количество самих танцовщиц — тоже.

Примерно тут Тора наконец остановилась, рассматривая одну из деревянных вывесок, на которой изображался большой отпечаток раздвоенного копыта.

Гостиница «Верблюжье копыто» — было написано на вывеске.

Два раза было написано.

— Пойдем-ка посмотрим. — безапелляционно заявила Тора, передала мне поводья своей лошади и скрылась за простой, сколоченной из оструганных досок и перетянутой полосами металла, дверью.

Да, в аналогичной стране моего мира она бы так не поступила…

Я привязал лошадей и вошел следом за Торой в главный зал трактира.

Или как это правильно назвать в такой вот восточной стране? Чайхана?

Тонущий в таинственном полумраке зал разделял пополам ряд тонких колонн, в своих вершинах перетекающих в сводчатый потолок. В одной половине располагались невысокие расписные столики с разбросанными рядом прямо по дощатому полу вышитыми подушками вместе стульев. Занятых не было — судя по всему, сейчас в городе разгар «дня» и все, должно быть, на улицах. Вот к утру начнут собираться обратно.

В другой половине зала — занимая от силы треть оставшегося пространства, — невысокая стойка, за которой стояла молодая черноглазая девушка с золотым кольцом в крыле носа. Одета она была в хитро повязанный кусок ярко-красной ткани, расшитой золотыми птицами, а черные, как деготь, волосы были собраны в толстую косу, перекинутую через плечо. За спиной у нее была дверь, ведущая куда-то во внутренние помещения — наверняка на кухню, занимающая все оставшееся не изученным пространство.

Тора уже разговаривала с девушкой и они, судя по улыбкам, явно находили общий язык. Когда я подошел, Тора уже расплачивалась дырявыми монетками, получая взамен ключ с деревянной биркой на кольце из толстой проволоки.

— Снова одна комната? — усмехнулся я. — И одна кровать?

Тора обернулась и застыла, глядя мне в глаза:

— Ванари, а я и не подумала. Как-то само собой… По привычке… Сейчас поменяю!

Она обернулась, набирая в грудь воздуха, но за стойкой уже никого не было — девушка ушла на кухню наверняка распоряжаться насчет нашей же еды.

— Ну ничего. — поспешил я успокоить Тору. — Так даже привычнее будет. И дешевле.

— Ну раз ты не против. — покосилась на меня Тора. — Пойдем за вещами, скоро будем ужинать…