Не желая, чтобы им пришлось ждать еще секунду, я хватаю тележку и мчусь через территорию, как чертова летучая мышь из ада. Я смотрю на замок, ненавидя то, как далеко мне еще предстоит идти, и зная, что достаточно одному охраннику пройти у одного окна, чтобы увидеть, как я мчусь по двору.

Бег занимает у меня всего мгновение, но кажется, что прошла целая жизнь, прежде чем я смогла снова нырнуть в тень замка. Мальчикам удалось пройти немного дальше, чтобы встретить меня посередине, и Роман, ни секунды не колеблясь, закидывает тяжелое тело Маркуса на тележку, обменивая его на бутылку воды.

Леви делает то же самое, и каждый из них пьет маленькими глотками, несмотря на то, что им нужно выпить все до дна. Пока они это делают, я не могу удержаться и не перехватить взгляд Маркуса. Он выглядит абсолютно побежденным, и это убивает меня. Наклонившись над тележкой, я нежно прижимаюсь губами к его губам.

— У нас все получится, — бормочу я, давая ребятам секунду отдышаться.

Маркус захватывает мои губы в свои, его кожа липкая и бледная. —

Спорим на эту сладкую попку, что так и будет.

Я улыбаюсь на это высказывание, и прежде чем успеваю ответить, его голова снова откидывается назад, он слишком измучен, чтобы держать ее прямо. Парни ополаскивают лицо водой, освежаясь, готовясь к тому, к чему никто из нас не готов: ни морально, ни физически. Они промывают свои открытые ножевые раны, очищая их от грязи, и прежде чем у меня появляется шанс по-настоящему задуматься о том, насколько это будет тяжело, я поднимаю глаза на двух величайших мужчин, в которых я когда-либо имела удовольствие влюбиться.

— Давайте, — говорю я им. — Нам нужно добраться до леса, пока они не начали нас искать. У нас мало времени.

Роман кивает, и маленькая искорка надежды начинает разгораться глубоко в моем животе, когда я вижу, насколько лучше он выглядит после этого небольшого перерыва и глотка воды. Черт, в его обсидиановых глазах даже появился этот знакомый блеск жестокой решимости. Он выдерживает мой пристальный взгляд на мгновение, прежде чем снова повернуться к Леви, хлопнув его по спине.

— Ты в порядке?

Леви кивает, сжимая челюсти и глядя на лес, словно прикидывая каждый шаг, который ему предстоит сделать, представляя, как он пересечет участок и войдет в густой кустарник, как футболист представляет себе, как его команда забьет победный тачдаун прямо под звуковой сигнал.

— Сейчас или никогда, — говорит он, его плечи подрагивают в предвкушении. — Давайте, блядь, сделаем это.

И вот так просто Роман мягко отталкивает меня в сторону, берется за ручки тележки и уносится через территорию. Мы с Леви следуем за ним по пятам, и даже с их травмами их широкие шаги переносят их через участок в миллион раз быстрее, чем я могла когда-либо мечтать.

Леви хватает меня за руку, увлекая за собой, удерживая нас четверых в тесной группе, не позволяя ни одному из нас отстать ни на секунду.

Моя кожа покрыта потом, и я могу только представить, какой ад сейчас испытывают парни, но мы продвигаемся вперед, доводя себя до пределов, о которых и не подозревали.

На то, чтобы пересечь широкий ухоженный газон, уходит целая вечность, и я более чем осознаю, что на траве остался след от колеса тележки. Я уверена, что бег не такой долгий, как кажется, но по густому лесу нельзя идти достаточно быстро.

Как только мы, наконец, врываемся в лес, мы продолжаем бежать ровно настолько, чтобы полностью скрыться в кустах, и только тогда Роман падает на твердую землю. Я опускаюсь рядом с ним, хватаю бутылку с водой из-под задницы Маркуса и открываю крышку.

Роман жадно глотает воду, а Леви падает на землю рядом с нами, его колени врезаются в покрытую мхом землю, и он хватается за живот, его руки мгновенно окрашиваются кровью.

— Дерьмо, — задыхаюсь я, когда обвиваю рукой вокруг головы Романа, прижимая его к своей груди, пока он закрывает глаза — его отчаянная попытка спасти меня и своих братьев чуть не стоила ему жизни. Потянувшись к Леви, я убираю его руку с живота и поднимаю рубашку, чтобы хорошенько рассмотреть рану. — Похоже, там инфекция.

Леви кивает, бросая на меня мрачный взгляд. Он давно знал, что рана заражена, но просто ничего не говорил.

— Почему? — Спрашиваю я, зная, что он точно знает, о чем я спрашиваю.

Он пожимает плечами и забирает бутылку с водой прямо из рук Романа.

— У нас есть причины для беспокойства поважнее, — говорит он мне. — Маркус — наш приоритет. Как только мы узнаем, что он выкарабкается, тогда мы сможем позаботиться об этом дерьме.

Я киваю, зная, что он прав. Мальчикам, может быть, и больно, и они едва держатся, но они справятся с этим, а вот чего они не смогут вынести, так это потери своего брата, а этого не произойдет при мне.

Отдышавшись, я поднимаюсь на ноги и сосредотачиваюсь на Марке. Он выглядит ужасно. Тряска от бега и неровная почва в лесу не пошли ему на пользу. Я прижимаю бутылку с водой к его губам, и он едва приоткрывает рот, чтобы я могла налить в него воды.

— Я слышала, моя волшебная киска — единственным, что поддерживало тебя на плаву? — Я поддразниваю его, не чувствуя этого, но желая улучшить ему настроение.

Он качает головой, когда я кладу бутылку с водой на место и меняю ее на аптечку.

— Не бывает волшебных кисок, — бормочет он так тихо, что мне приходится напрягаться, чтобы расслышать его. — Магия — для детей.

— Ах да? — Я ухмыляюсь, нахожу несколько антисептических салфеток, прежде чем задрать его рубашку и уставиться на инфекцию, разъедающую его колотую рану. — И как бы ты ее назвал?

— Назову ее тем, чем она является, — говорит он, тяжело сглатывая и стараясь не морщиться, когда я начинаю промывать его рану. — Чертовски тугой киской.

Я вскидываю бровь и на мгновение замираю, чтобы встретиться с ним взглядом и обнаружить, что он следит за каждым моим движением, словно все еще не может поверить, что я стою прямо здесь, перед ним. — Тугая киска, да?

— Совершенство, созданное для самых грязных мужчин, — говорит он мне, заставляя мои бедра сжаться, что только напоминает мне о том, что произошло в том замке. Я вздрагиваю от этой мысли, и если бы Маркусу не было так хреново, он мог бы даже заметить это движение, поэтому я сосредотачиваюсь на его ране и позволяю ему продолжать, зная, что разговоры о моей киске — верный способ разжечь тот огонь, который горит внутри него.

— Ни одна другая киска не смогла бы сжать мой член так, как это делает твоя, — продолжает он. — Это настоящий пиздец, Шейн. Ни один ублюдок без гребаных волос на груди даже не знал бы, как обращаться с этой сладкой киской, не знал бы, как трахнуть ее как следует, как заставить ее развалиться на части одним-единственным пальцем. Но ничто, ничто не сравнится со сладким вкусом твоего возбуждения на моем языке. Это то, что помогает мне оставаться на плаву, детка. Попомни мои гребаные слова, и в тот момент, когда я смогу раздвинуть эти красивые бедра и зарыться лицом в эту тугую киску — я сделаю это.

Я наклоняюсь ближе к нему, опираясь на борта тележки.

— Я ловлю тебя слове, — предупреждаю я его, серьезность наполняет мой взгляд, когда я смотрю глубоко в его стеклянные глаза, игнорируя тот факт, что половина его бессвязной речи не имеет смысла, в то время как остальная часть кажется невнятной. — И если ты не сделаешь этого для меня, если ты, блядь, умрешь у меня на глазах и не дашь мне в точности то, что обещал, я буду в бешенстве. Ты это понял, Маркус ДеАнджелис?

Маркус поднимает руку, используя все свои силы, чтобы отдать мне честь, прежде чем его рука тяжело опускается обратно на борт тележки.

— Твое желание для меня, блядь, закон, — говорит он мне. — А теперь увези меня отсюда на хрен.

С этими словами Роман и Леви поднимаются на ноги, и, поскольку мальчики едва держатся на ногах, после по меньшей мере часового пути по густому лесу я беру на себя управление Маркусом, делая все, что в моих силах, чтобы отвлечь их от жгучей агонии, разрывающей их ослабленные тела.