— Души? — слегка удивился Май. — Что такое душа?
— Это то, что есть в каждом из нас, — объяснила я. — Яркие светлые огоньки.
Май подумал немного, затем выдохнул в мою сторону из своего хоботка воздух, закрыл глаза и, наклонив головку на бок, ответил, улыбаясь:
— Так вот что ты называешь душой… У нас нет такого… — Май распахнул свои глаза-бусинки, добавляя, — она здесь у всех?
— Да, у каждого, — ответила я. — Вы тоже их видите?
— Вижу. Бедняжки… — Май покачал головой из стороны в сторону.
К кому относилось его слово «бедняжки», мне было совсем не понятно.
— Несчастный мир, — грустно сказал нанн. — Но мы — другие. Если мы умираем, то уходим навсегда. Ты хороший человек. Хочешь еще сурьи?
Я его совсем не поняла, но от предложения не стала отказываться. Гай очень хотел прикурить, но, понимая, что запах табака наннам не понравится, теребил трубку в руке, и, чтобы отвлечься от этого желания, спросил Мая:
— А тот мальчик? Расскажите вы нам о нем? Тот, которого вы встречали здесь, в Поднебесной? Мальчик по имени Ра.
— О Ра? — встрепенулся нанн. — Хороший такой мальчик был, но, наверно, уже умер, много времени прошло. Уж очень слаб он был. Говорил, что родился не таким, как все. Что у него не было третьего глаза и золотых крыльев. Он постоянно кашлял, из его рта иногда вместе с кашлем выходила кровь. Ра был очень несчастным мальчиком, чужим среди своих. Он так много плакал! Я частенько находил его, спрятавшегося среди цветов и рыдающего. Чтобы развеселить его, я рассказывал о других мирах, и он очень славно смеялся! А потом в один из дней мы попрощались с ним и покинули этот мир. Нас звала дорога дальше. А вы знаете о нем? Что с ним случилось?
— Он стал гордостью всех жителей Поднебесной, — сообщила я, вспомнив ту информацию, что выдал нам флэш. — Его все полюбили.
Но я не смогла сказать добродушному Маю о том, какие грустные были голубые глаза мальчика.
— Эй, Каст! — веселый нанн позвал сына. — А давай-ка споем!
— Споем? — услышал пролетающий рядом его собрат, и радостно заверещал на всю поляну. — Братья и сестры! Песня! Давайте петь!
— Про деву и парня! — очнулся от своих грез Йер, услышав нас, и живо подскочил с травы. — Давайте про деву и парня!
— Это что за песня? — удивился незнакомый нанн. — Я не знаю такой!
— Как же? Как же не знаешь? — искренне удивился пьяный лучник. — Ну, эта… Гу-уляла дева! Гу-уляла де-е-ева по лесу-у-у! Гуля-ял па-арень! Гуля-ял па-арень…
Нанн слушал, слушал, потом возмутился:
— Нет, она грустная! Давайте лучше про сурью! Э-эх, ухнем! Э-эх, братцы, ухнем по сто-о бу-утоно-ов!!!
Теперь возмутился Май:
— Лучше про любовь! Щас вспомню песню одного из миров… Ягодка-малинка оп-оп-оп…
Послышались возмущенные голоса рядом пролетающих наннов, каждый начал предлагать свою, и над степью понесся шквал голосов, распевающих каждый свою песню. Я сначала заткнула уши, потом посмотрела на безмятежно спящего в этом шуме Зена, расхохоталась, и тоже присоединилась к многоголосому хору. Гай, глядя на все это безобразие, выпил еще сурьи, потом еще немножко, а потом как брякнет:
— А вот так у нас танцуют на Ханаре!
Встал и пошел в пляс с мечом. К нему с радостным визгом присоединились десятки наннов, смешно извиваясь своими телами.
Я засмеялась еще громче, хлопая руками по коленям. Наш лидер, всегда суровый и серьезный, здорово отплясывал!
Давно мы не отдыхали! То ли от сурьи, то ли от смеха забавных наннов, настроение было радостным. Это была самая замечательная ночь, что я провела за последнее время, и самый спокойный сон за время путешествия. Я уснула в объятиях своего так ни разу и не проснувшегося во время танцев и пения любимого. Да, да, любимого. Больше не было смысла скрывать от себя свои чувства.
Как-то само собой пришло понимание того, что я полюбила этого дерзкого парня по имени Зен.
Проснулись я на следующий день, когда солнце застыло в зените.
Едва очнувшись, я осторожно приподняла голову, боясь похмелья, но голова была ясной и легкой, словно мы и не гуляли всю ночь.
Ребята уже собирали вещи, стараясь ходить тихо и не будить наннов, что вместе с нами спали на поляне. Последовав их примеру, я на цыпочках подошла к своему мешку, сброшенному в траву, и затем подошла к Гаю, одевающему себе на спину рюкзак.
— Уходим? — шепотом спросила я.
Гай кивнул. К нам неслышно подошел Зен с Йером. Оба сияли, как начищенные до блеска сапоги, и выглядели полными сил.
— Нам пора, — с некоторым сожалением сказал Йер. — Славные они ребята, эти нанны!
— Ага, — согласилась я. — Не будем их будить…
Мы вышли в путь, не прощаясь с веселым народом.
В тот же день нам повезло, и мы нашли табун диких искандаров. Ребята ловко выцепили четырех молодых зверюг и пару часов усмиряли их, чтобы мы смогли на них залезть.
Зрелище было еще то — искандары прыгали, пытались скинуть всадников со спины, то отказывались двигаться, то, наоборот, вдруг бросались вскачь. Но молодые четырехлапые поддавались дрессировке легче, чем старые. Нам удалось подчинить их, и дальнейший путь по степям сократился от недели пешего хода до четырех дней верхом.
Мы собирались их вскоре отпустить, сразу, как увидим Горы Смерти. Запах скакунов мог привлечь крылатых ящеров, а наш запах на первое время перебьет мазь, что заранее взял с собой каждый из нас без всяких договоренностей.
Четыре дня хода по степи Лив были мирными и безмятежными. Будто нанны нам передали часть своей удачи, мы не встречали даже опасных зверей или странных монстров.
Горы Смерти показались на горизонте на четвертый день нашего путешествия.
— Я вижу, как там летают драконы, — сообщил нам Гай. — У кристалла в моем глазу отличная видимость.
Йер прислонил ладонь ко лбу, закрывшись от лучей солнца, посмотрел вдаль.
— Летают, и нас не чуют, — заметил он.
— Что ж, войдем без стука в двери к ним, — усмехнулся Зен.
Мои же глаза никого не видели, сколько бы я не всматривалась в неровную линию горизонта. То, что мы близко, поняла тогда, когда прямая линия на востоке стала волнистой, — степь заканчивалась.
Похлопав дикого искандара по макушке, отчего тот дернулся всем телом и чуть не встал на дыбы, я посмотрела назад.
— Приблизительно, — тихо буркнула я себе под нос и вновь посмотрела вперед.
— Что? — услышал Зен, ехавший рядом со мной.
— Я говорю, что Вальдар Мудрый мог ошибиться во времени. На том свитке стояла надпись «пятый месяц», но не было указано, какой именно день. Середина месяца, начало, или конец.
Мои слова услышали остальные ребята. Сравнявшись со мной, они навострили уши.
— Мы с вами месяц и неделю потратили на дорогу, — подсчитав, выдала я. — Нет никаких гарантий, что у нас есть время до того, как оружие активируется.
— Хм, — задумался Гай. — Думаешь? Доверюсь тебе, как и всегда. Горы далеко. Ребят, на прыжки переходим!
Он сжал бока четырехлапого и тот скакнул вперед сразу на пять метров.
Мы последовали за ним, подстегнутые мыслью, что оружие Древних в любой момент может уничтожить всех нас.
Не хотелось бы повторить судьбу лье Миррула и умереть внезапно прямо на месте. Да так, чтобы осталась только одежда от нас.
Искандары до этого двигались галопом. Теперь мы заставили перейти их на пятиметровые прыжки, и удержаться на их спинах без седел стало труднее.
Ветер засвистел в ушах, заглушая стрекот насекомых в степи, мелкие зверьки едва успевали спрятаться в своих норах, если мы прыгали рядом с ними.
Бешеная скачка продолжалась до вечера. Когда местность стала неровной, стали появляться невысокие холмы, покрытые ковром из зеленой травы, а наши искандары начали хрипло дышать.
Мы спешились.
Отпустили четырехлапых восвояси, понимая, что больше они не выдержат. От такой нагрузки любой домашний искандар уже бы издох, но дикие выстояли. Невезучие животинки тяжело дышали от усталости, но все же трусцой поскакали прочь от нас. Или прочь от драконов на горизонте.
