— Я никого не вижу, — сказала княгиня Белозерская.

— И я тоже, — добавил кесарь.

— Но они идут сюда и сейчас присоединятся к англичанам.

— Похоже на новый сюрприз от Гарри, — заметил Вильгельм Пятый.

— Не такой уж и новый, — заметил я. — Они и раньше появлялись, но не вступали в бой.

— Видимо, Гарри решил попридержать этот сюрприз до последнего, — сказала бабушка.

— Сколько их? — спросил Романов.

— Много, очень много, — ответил я, замечая, что чёрные рыцари перешли на бег.

— А конкретнее? — уточнил кесарь.

— Да до фига их! — воскликнул я. — И я не понимаю, почему их, кроме меня, никто не видит!

Впрочем, ответ на этот вопрос у меня имелся: видимо, воины в чёрном были в сдвиге, а меч или шапка давали мне возможность их увидеть. Скорее, меч, так как в прошлые разы шапки у меня с собой не было.

— Хреново, — мрачно произнёс Романов. — Но деваться некуда. Отступать поздно.

— Надо поспешить, пока они не добежали, и у нас относительный паритет, — заявил Вильгельм и тут же бросился на Эджертона.

Мы все последовали его примеру, так как понимали, что император прав: надо успеть добраться к Эджертону до того момента, как к нему подоспеет дополнительная помощь и его снова прикроют.

Впрочем, герцог, судя по его поведению, не собирался в очередной раз прятаться за спинами своих воинов. Он высоко поднял свой посох, в навершии которого ярко сверкнул Кохинур, и достал зеркало Монтесумы. Похоже, научился за три дня с ним обращаться.

Я рванул к Эджертону, обгоняя императора и крепко сжимая в руке свой меч, но Романов решил не отставать и даже немного обогнал меня. Казалось, мы доберёмся до англичанина одновременно, учитывая, что Вильгельм Пятый притормозил, чтобы дать отпор тем вражеским воинам, что бросились мне и кесарю наперерез.

Два метра! Всего два метра отделяли нас от Эджертона, но он снова решил избежать сражения. За какие-то доли секунды он сделал шаг назад и скрылся за спинами своих воинов, на которых мы с кесарем тут же обрушили наши клинки. Видимо, герцог решил не рисковать и дождаться подкрепления.

А ещё через пару минут это был уже не бой, а какая-то мясорубка. Мы впятером перемалывали врагов, а их становилось всё больше и больше. Кольцо вокруг нас сжималось всё сильнее, а Эджертон был теперь неизвестно где.

Нас окружили настолько плотно, что уже и драться-то толком было невозможно. При этом численное преимущество врагу не помогало. Воины Эджертона не могли задавить нас массой, потому что уровнем сильно до нас не дотягивали. Впрочем, держались они хорошо, и им было вполне по силам продержать нас в кольце до прибытия чёрных рыцарей, которые, возможно, были посильнее.

А они были уже совсем близко и наконец-то вышли из сдвига.

— Я вижу их! — закричал Александр Петрович и указал мечом в ту сторону, откуда надвигались воины в чёрном.

— Как же их много, — с досадой произнесла бабушка и принялась ещё сильнее размахивать катаной.

— Что они делают? — громко спросил удивлённый Вильгельм Пятый.

А удивляться было чему: воины в чёрных одеждах подбежали вплотную к бриллиантовым гигантам и принялись крошить тех своими мечами.

— Кто это, вообще, такие? — воскликнул Романов.

— Кабы знать, — ответила бабушка. — Но то, что они сейчас рубят англичан, вовсе не значит, что после них они не примутся за нас.

Англичане такого сюрприза явно не ожидали. Не сказать, что у них началась паника, но было близко к этому. Они бросились отбивать атаку воинов в чёрном едва ли не всеми своими силами, тем самым значительно облегчив задачу нашим бойцам. Против нас теперь дрались в основном только маги, собранные со всех концов Британской империи, а трёхметровые гиганты с убийственными посохами почти все бросились на вновь прибывших участников битвы.

И лишь Эджертон в окружении примерно двадцати бриллиантовых гигантов двигался в нашу сторону — навстречу мне и моему мечу. Видимо, герцог понял, что тянуть нельзя, что потом может быть поздно. Я тоже стремился как можно быстрее вступить в схватку с англичанином — здесь наши желания совпадали.

Пока я в сопровождении Романова шёл прямо на Эджертона и его личную гвардию, император Вильгельм Пятый при поддержке наших магов оттеснил англичан по правую руку от меня, таким образом он отрезал часть вражеского войска от их предводителя. По левому флангу то же самое сделали княгиня Белозерская с Дьянишем. Тоже в сопровождении нашей армии.

В итоге Эджертон оказался в окружении: позади к нему пробивались чёрные рыцари, плохо сдерживаемые его бриллиантовыми гигантами, по бокам его армию от него отрезали, а прямо в лоб пробивались мы с Романовым, раскидывая остатки английских магов среднего уровня.

Когда до герцога осталось всего ничего — снести буквально несколько вражеских магов и пройти пяток метров, он поднял над собой зеркало Монтесумы и принялся начитывать какое-то заклинание. И почти сразу же я заметил, как в некоторых местах воздух словно начал сгущаться и преломляться, как бывает в жаркий день над горячим асфальтом или в пустыне. Но тут этот эффект наблюдался со всех сторон и в большом объёме. Похоже, Эджертон пытался при помощи Великого артефакта создать какую-то иллюзию или защитное поле.

Чем дольше англичанин начитывал заклинание, тем сильнее проявлялись эффекты, вызываемые зеркалом: пространство начало искривляться, и возникло ощущение, что оно ломается. Казалось, что вокруг нас теперь одни зеркала: кривые, постоянно трескающиеся и осыпающиеся тысячами осколков и вновь появляющиеся из ниоткуда. Волей-неволей пришлось остановиться, потому как в отражениях вокруг я видел как минимум с десяток Эджертонов, и кто из них настоящий — не представлялось возможности узнать.

И чем дольше длилась иллюзия, чем сильнее она меня поглощала, тем труднее мне было разглядеть бабушку, Вильгельма, Дьяниша и остальных участников битвы. Они постепенно теряли свои очертания, становясь прозрачными. Они то исчезали, то появлялись, пробегали мимо, не замечая меня, а иногда вообще проходили сквозь меня. Либо это были отражения, либо я уже находился в каком-то подобии сдвига.

В конце концов все наши воины, как, впрочем, и вражеские, исчезли полностью. Они явно были рядом, но иллюзия, созданная при помощи зеркала Монтесумы, скрыла их от меня. Ну и меня от них тоже — в этом я даже не сомневался.

Теперь я мог видеть лишь Эджертона и, как ни странно, Романова. Впрочем, ничего странного в этом не было — видимо, связь, наложенная на нас с Александром Петровичем при помощи мощнейшего заклятия магии крови, была слишком сильна. И это радовало. Но разумеется, только меня и кесаря. У англичанина лицо было крайне недовольное и удивлённое — не ожидал он такого поворота.

Постепенно все зеркала вокруг рассыпались, и мы оказались в каком-то странном месте, отдалённо похожем на поле боя. Та же трава и земля под ногами, только ни души вокруг, кроме нас троих, низко нависающее небо в густых облаках и туман. Он окружал нас высокой стеной, словно забор, уходящий к самому небу, и ограничивал наше поле боя размерами примерно сто на сто метров.

— Неплохая иллюзия, — произнёс Романов, прочертив своим мечом в воздухе пару линий. — Но деваться нам некуда, придётся добивать его здесь.

Голос кесаря показался мне странным — будто Александр Петрович говорил с большим трудом. Да и выглядел он так, словно уже два дня дрался без перерыва: лицо было бледным, даже, скорее, серым, осунувшимся, глаза впали и выглядели потухшими.

— Что с Вами? — спросил я.

— Хреново мне, — ответил кесарь. — Поэтому надо всё делать быстро.

Похоже, Эджертон создал иллюзию, которая не просто скрыла нас ото всех, но и ещё наносила нам с Александром Петровичем немалый урон. И судя по тому, что шапка Мономаха не просто обжигала мне голову, а прямо пылала, защищая меня, этот урон был какой-то совсем уж невероятной силы. Что, впрочем, было неудивительно: всё же зеркало Монтесумы — Великий артефакт, и с его помощью можно не только иллюзии накладывать, но и поражать врага.