Милютина с Андреем одновременно посмотрели на меня: ректор — с любопытством, брат — настороженно.

— За девушку заступился? — спросил я брата.

Андрей насупился ещё сильнее, собственно, это было утвердительным ответом на мой вопрос.

— Мы можем пригласить сюда Айсулу? — поинтересовался я у Анны Алексеевны.

— Мы можем пригласить сюда любого студента академии, — ответила ректор и подняла трубку внутреннего телефона, чтобы связаться с секретарём.

— Не надо звать Айсулу, — пробурчал Андрей.

— Ну, ты нам не хочешь ничего говорить, — сказал я. — Может, она хоть что-нибудь объяснит.

— Они её оскорбляли.

— Это было настолько сильным оскорблением, что ты сразу же полез в драку? — поинтересовалась Милютина.

— Не сразу, — ответил Андрей. — Я вообще не собирался драться, я по-хорошему попросил их не цепляться к Айсулу. Но они не поняли по-хорошему, начали смеяться, пошло шутить и окончательно перешли черту.

— Что это были за оскорбления? — спросила Анна Алексеевна.

— Они смеялись над тем, что она говорит по-русски с акцентом, — пояснил брат. — Передразнивали её.

— То есть, налицо признаки ксенофобии, — покачав головой, произнесла ректор. — Я тут с расовыми предрассудками борюсь, а у меня в академии новая зараза расцветает.

Меня же интересовало другое: почему Андрей не хотел называть причину драки? Что такого в том, чтобы признаться, что ты защитил честь девушки? Впрочем, существовал один вариант, при котором поведение брата было объяснимо.

— Айсулу знает, что ты их избил? — спросил я.

— Нет, — ответил брат. — Я не хочу, чтобы она знала. Не думаю, что она одобрит такие методы. Когда эти трое её дразнили, я сделал им замечание, но Айсулу попросила меня не обращать на них внимания. Я видел, что ей неприятно, что она старалась просто не замечать этого, не хотела усугублять ситуацию.

— А ты решил усугубить?

— Я всего лишь хотел с ними поговорить. Нашёл их после занятий, попытался объяснить, что так делать не стоит, что это некрасиво.

— Объяснил, — усмехнулся я.

— Прости, Рома, я не хотел тебя подвести, но как бы ты поступил на моём месте?

— Так же, как и ты, — ответила, вместо меня, Анна Алексеевна, после чего вздохнула и заявила: — Хотите вы этого или не хотите, но Айсулу мне сюда пригласить придётся.

— Но она ни в чём не виновата, — сказал Андрей.

— А её никто ни в чём не обвиняет, — пояснила ректор. — Но на тебя написали три жалобы, и я должна на них отреагировать. На отчисление это, конечно, не тянет, потому что трудно определить, кто из вас начал драку, вдруг они начали первые и наговаривают на тебя. Максимальное наказание для тебя, учитывая, что такое происходит впервые — выговор. А вот оскорбление другого студента на расовой или национальной почве, причём, судя по твоим словам, неоднократные оскорбления — это железно отчисление.

— Вы хотите их отчислить? — удивился Андрей.

— Я хочу, чтобы Айсулу написала заявление на этих ребят, это позволит примирить их с тобой.

— Но как?

— Андрей, не тупи, — снова вступил я в разговор. — Если Айсулу напишет заявление на этих ребят, и им будет грозить исключение, они прибегут к тебе и станут просить, чтобы ты уговорил Айсулу забрать её заявления. И при каких условиях она их заберёт?

— Но это нечестно, — заявил брат. — Нельзя вот так использовать Айсулу.

Всё же эльфийское воспитание — сильная штука, и, похоже, мой брат был стопроцентным эльфом, несмотря на то, что решил учиться среди людей. А эльф, если считает что-то неприемлемым с этической точки зрения, то переубедить его крайне сложно. Хорошо, что Андрея было необязательно переубеждать.

— Тебя никто не спрашивает, что честно, а что нечестно, учитывая, что в данном случае всё как раз таки честно, — довольно жёстко осадил я брата. — Скажи спасибо Анне Алексеевне, что она решила вникнуть в ситуацию и помочь тебе. Ты своё дело сделал, дай нам теперь за тобой разгрести.

Брат выслушал меня, опустил голову и негромко произнёс:

— Спасибо.

Возможно, я немного переборщил, отчитав его, но мне было неудобно перед Милютиной — она пошла нам навстречу, а этот принципиальный юноша начал рассуждать о честности-нечестности.

— Ты не переживай, Андрей, я знаю, как поговорить с Айсулу, чтобы она всё правильно поняла, — сказала Милютина, улыбнувшись. — А теперь, молодые люди, раз уж мы во всём разобрались, я должна с вами попрощаться, у меня очень много дел сегодня.

Мы ещё раз поблагодарили Анну Алексеевну и покинули кабинет ректора. А когда вышли в коридор, Андрей сказал:

— Я знаю, ты думаешь, что я подвёл тебя и семью. Прости, мне жаль, что так получилось.

— Нет, я думаю о другом, — ответил я. — О том, что нам скоро надо будет засылать сватов в Туркестан.

Андрей хотел что-то сказать, но слов не подобрал и просто густо покраснел. А я улыбнулся и обнял брата за плечи.

Княгиня Белозерская и император Вильгельм Пятый не спеша прогуливались по саду Потсдамской резиденции Его Величества среди цветущих магнолий и олеандров. За пределами резиденции, как и во всей земле Бранденбург, лютовал февраль, но в императорском саду по-весеннему пели птицы и порхали бабочки. Но княгиня и император не замечали этого великолепия, они были полностью поглощены беседой. И, судя по их напряжённым и озабоченным лицам, эту беседу нельзя было назвать приятной.

— Нам придётся сделать это, Кэтхен, — тяжело вздохнув, произнёс император. — Как бы больно ни было это осознавать.

— Да, я уже давно поняла, что другого выхода нет, — согласилась княгиня. — Но мы не можем.

— Мы с тобой не можем, но есть те, кто могут.

— К сожалению, я таких не знаю. Теоретически мог бы Роман, но он пока ещё слишком слаб. Ты ведь это не хуже меня знаешь.

— А Романов? — спросил Вильгельм Пятый.

— Не потянет, — покачала головой Белозерская. — Романов — едва ли не сильнейший маг из всех, кого я знаю. Но без Великого артефакта ему с Гарри не справиться. Я до сих пор в шоке от того, как с шапкой Мономаха всё получилось. Если бы Рома её к себе не привязал, всё было бы в разы проще. С ней у Александра Петровича были бы все шансы одолеть Гарри. А без Великого артефакта их нет даже теоретически.

— Великий артефакт есть у Хосе, — заметил немецкий император. — И он сейчас на нашей стороне.

— Он не на нашей стороне, — возразила княгиня. — Просто ему нужна Канада. У Хосе злое, тёмное сердце, и я боюсь, в случае победы над Гарри, заполучив к своему зеркалу ещё и Кохинур, мексиканец окончательно сойдёт с ума и потеряет всякую связь с реальностью. И когда он захочет подмять под себя весь мир, мы будем вспоминать Гарри с ностальгией и нежностью.

— Соглашусь с тобой, нельзя допускать, чтобы в руках у Хосе оказались два Великих артефакта. Но тогда мы снова возвращаемся к тому, с чего начали — к твоему внуку.

— А он не готов.

— Значит, надо его подготовить. И как можно быстрее.

— Вилли, процесс невозможно ещё ускорить, мальчик и так уже прошёл огромный путь с просто невероятной скоростью.

— Согласен, он добился просто невероятных результатов за очень короткий срок, но я не думаю, что у нас не осталось вариантов, как помочь ему ещё немного продвинуться.

— Лишь один, Вилли, — тяжело вздохнула Белозерская. — Остался лишь один вариант, но мальчик не готов к такому испытанию.

— А готова ли ты?

— Не знаю.

— Знаешь, — Вильгельм улыбнулся. — Ты не готова, Кэтхен. И ты боишься.

— Да, боюсь! — воскликнула Белозерская. — Но не за себя! За Романа! Он просто не готов к этому ритуалу. Не готов психологически, не готово его тело, ему просто-напросто не хватит магического уровня.

— За первое и второе ты можешь не переживать, а вот уровень маловат, да, — согласился Вильгельм.

— Не маловат, а очень мал! С его текущим уровнем ритуал может закончиться чем угодно.

Император вздохнул, развёл руками и сказал: