Бриллиантовая чешуя покрыла уже почти всё тело Вильгельма, лишь голова осталась нетронутой, а Эджертон всё начитывал и начитывал свои заклинания. Железная корона светилась всё ярче и ярче — казалось, она вот-вот расплавится и стечёт жидким металлом с головы императора. Возможно, этого и добивался Эджертон, хотел таким образом лишить противника Великого артефакта.
Как же тяжело было на это смотреть. Я просто сгорал от желания вырваться за пределы купола и помочь Вильгельму Пятому, но бабушка наотрез отказывалась делать проход. По ней было видно, что она переживает за друга намного больше нашего: лицо княгини Белозерской стало белым, словно мел; в глазах зажёгся синий огонь; и от неё просто веяло силой — будто она собиралась сорваться и броситься на защиту Вильгельма. Но при всём этом проход сквозь купол она не открывала. Видимо, на то были какие-то причины, которые бабушка не спешила раскрывать.
Поэтому оставалось лишь наблюдать за противостоянием двух бывших друзей и по совместительству двух величайших магов современности со стороны и надеяться на чудо. Небольшая надежда теплилась, потому как несмотря на кажущееся подавляющее преимущество Эджертона, он никак не мог добить Вильгельма. И когда немецкий император вдруг дёрнул правой рукой, у меня невольно вырвался вздох облегчения. И не только у меня.
А когда Вильгельм, ломая покрывающую его бриллиантовую чешую, смог поднять руку и поднести её к голове, стало понятно, что какие-то силы у него ещё остались. Немец дотянулся до короны и вцепился в неё пальцами, а англичанина в этот момент аж затрясло, и его рука, вытянутая в сторону Вильгельма, раскалилась не хуже самой Железной короны.
Стало понятно, что герцог не плавил Великий артефакт, а хотел сорвать его с головы императора и забрать себе. И видимо, начал делать в этом определённые успехи, раз Вильгельму пришлось придержать корону рукой.
Осознав, что воздействовать на артефакт на расстоянии и сорвать его при помощи заклятия не получится, Эджертон сменил тактику. Он, продолжая левой рукой удерживать посох в груди бывшего друга, попытался правой дотянуться до головы императора. Не получилось. И не просто не получилось — Вильгельм перехватил руку Эджертона, крепко сжав её в районе запястья своими железными пальцами. И тут же поднял вторую руку и схватился за посох.
Я подумал, что теперь император попытается вытащить посох из своей груди, но не угадал. Похоже, у Вильгельма Пятого был другой план. Он наложил какое-то заклятие, и посох начал изменяться. Сначала с него слетело алмазное покрытие, а потом он приобрёл иной блеск — металлический. Толстый слой металла быстро покрыл оружие Эджертона, но Кохинур всё ещё продолжал гореть внутри брони Вильгельма. Ещё раз выдохнув, я посмотрел на бабушку.
— Я знала, что Вилли справится, — негромко произнесла та, словно оправдываясь за своё нежелание открывать проход за пределы купола.
Однако до «справится» было ещё далеко. Эджертон бросил посох и ухватился левой рукой за горло Вильгельма, и горло тут же начало покрываться бриллиантовыми чешуйками. Император попытался вырвать из груди посох, но с первой попытки ничего не вышло, а до второй дело не дошло — нужно было отрывать руку герцога от горла, так как бриллиантовая чешуя добралась уже до подбородка Вильгельма и явно не улучшала его самочувствие.
Вильгельм перехватил и вторую руку Эджертона. Почти сразу же бриллиантовый блеск на его горле угас, однако хватка герцога была сильна, и оторвать вражескую руку от горла у немца не вышло. Так они и лежали — вцепившись друг в друга, пытаясь с помощью заклятий и грубой физической силы добиться победы.
И никто не вмешивался. Ни один английский маг не пришёл на помощь своему премьер-министру. Возможно, им было просто-напросто запрещено это делать. Может, это было как-то связано с Железной короной, и её следовало добыть в поединке один на один.
Мы все, затаив дыхание, наблюдали за необычным противостоянием двух бывших друзей, но через некоторое время я обратил внимание, что все англичане засуетились и принялись смотреть в сторону разрушенной арки. Разумеется, я тоже сразу же посмотрел туда. И сразу понял причину суеты англичан.
Моему взору предстал объятый красным сиянием двухметровый воин. Он держал в правой руке длинный чёрный посох и шёл к нам. Точнее, двигался в нашу сторону, исполняя сложный ритуальный танец.
Знакомый танец — плавный, и при этом довольно быстрый, завораживающий. Знакомый посох — то ли из чёрного отполированного дерева, то ли из металла. Знакомый большой прозрачный кристалл в его навершии. И в этом кристалле билось и пульсировало его маленькое красное «сердце».
Я уже видел это всё в Восточном во время спасения ребят. Князь Воронцов двигался прямо на Эджертона, по пути направляя свой посох на других англичан и выпуская в них красные ослепляющие лучи из кристалла. Те враги, что были посильнее, отбивались, закрываясь защитой и падая на землю; тем, кто был слаб, луч пробивал грудь, и они замирали, а через несколько секунд охваченные красным свечением начинали биться в конвульсиях и падали на землю. Без сил и Искры. И больше уже не шевелились.
За председателем дворянского собрания Москвы шли другие наши боевые маги, вся та армия, что Воронцов и Каменский сумели собрать за отведённое им небольшое время. И собрали они не так уж и мало народу. Двор почти заполнился, а наши боевые маги всё прибывали и прибывали.
Часть англичан бросилась на наших магов, а часть к Эджертону, чтобы защитить своего лидера. За те секунды, что я отвлёкся на Воронцова и его завораживающий танец, император и герцог отпустили друг друга, поднялись и стояли, восстанавливая силы, готовые снова вступить в поединок. Однако было понятно, что возможности драться один на один у них больше не будет. По крайней мере, по Воронцову было заметно, что он направляется прямо к Эджертону.
— Ну вот теперь и мы можем выйти, пока всё сладкое не съели, — объявила нам повеселевшая бабушка, после чего обратилась персонально к Дьянишу. — Возьми дюжину сильных ребят и охраняйте источник!
— Слушаюсь, Ваша Светлость! — ответил эльф и тут же принялся набирать ту самую дюжину.
— Убирай купол! — приказала княгиня Белозерская Тойво, а сама начала готовиться к бою.
Бабушка прикрыла глаза и негромко начитала какое-то заклинание. Некоторое время ничего не происходило, а затем княгиня Белозерская покрылась сверкающей ледяной бронёй и немного увеличилась в размерах, а в руках у неё появился блестящий ледяной меч, напоминающий формой японскую катану. Бабушка превратилась в белоснежного рыцаря с горящими синими глазами. Выглядело это более чем эффектно.
Пока Тойво убирал купол, я сбегал к источнику и положил у его основания шапку Мономаха. Надевать её я не рискнул и оставил под защитой Дьяниша. Когда вернулся к бабушке, купол исчез.
К этому времени во дворе шло самое настоящее побоище, и наши эльфы с огромным желанием к нему присоединились. Но к моему большому удивлению, никто так и не рискнул вмешаться в поединок Вильгельма Пятого и Эджертона. Даже Воронцов — он остановился, немного не дойдя до обладателей Великих артефактов, и сконцентрировался на простых английских магах, забирая силы и Искру то у одного, то у другого.
Два бывших товарища уже восстановили силы и были готовы продолжать бой. Они стояли друг напротив друга, готовые в любую секунду снова сойтись в поединке. Каждый наложил на себя защиту, покрылся бронёй и был готов идти до конца. И никто не взял на себя смелость им мешать. Никто, кроме бабушки.
— Вилли, отдай мне его! — крикнула она, вставая между немецким императором и англичанином. — Я должна сама оторвать ему голову!
— Сначала мы должны его допросить! — ответил Вильгельм. — Потом оторвёшь!
Немецкая расчётливость и хладнокровие поражали. Бабушка не стала спорить с императором, и они с двух сторон начали обходить Эджертона. Тот принялся спешно начитывать какое-то заклятие и начал покрывался алмазной бронёй — в этот раз очень быстро и совсем уж толстой. Мне даже было трудно представить, как в такой массивной броне вообще можно передвигаться и уж тем более драться.
