Из занавески получилось неплохое сари, а он надел белоснежную тунику, которая ему очень шла. Но, с другой стороны, что ему не шло? Слуга, действительно, появился без стука. Это был вчерашний красноволосый старик. Надменно взглянув на меня, он произнёс:

— Князь Чес и госпожа Вим желают видеть короля.

— Это срочно? — поморщился Кристоф.

Старик, похоже, был удивлён. Теперь он уже смотрел на меня неодобрительно.

— Они ждут с рассвета, мой король. К тому же, наложнице нечего делать в ваших покоях днём. Сейчас её отведут в гарем.

— Пригласите князя и Вим, — холодно ответил Кристоф. — А моя жена останется со мной.

— Она не может считаться женой до официальной коронации, — возразил старик.

— Элса! — вдруг разозлился Кристоф. — У меня пока не отшибло память! По Закону до коронации она не может считаться королевой, а не женой.

— Жена короля и есть королева, — спокойно ответил тот.

— Я согласна быть морганатической женой, — пошла на уступку я.

— Какой? — змеиные глаза балара уставились на меня.

— Я претендую на короля, а не на корону. О’кей?

— О’кей, — не моргнув глазом, пожал плечами он.

— Завтрак на двоих! — крикнул ему вслед Кристоф и, смеясь, взглянул на меня. — Видишь, крошка, как неудобно быть королем.

Чесом оказался тот самый черноволосый балар, который вчера требовал его наказать. А Вим была статной красавицей с рыжеватыми косами. На меня она посмотрела с такой бешеной ревностью, словно я увела её кровного мужа.

— Я рада, что король сделал свой выбор, — прошипела баларка.

— Государь, — поклонился князь, — ночью пленные снова сбежали. К счастью, мы задержали их в галерее. Они под замком.

— Думаю, что мы можем освободить их, друг мой, — произнёс Кристоф. — Эдриол — брат королевы Шилы и вполне может быть послом, пока не пришлют другого. Воевать нужно по правилам, верно? А мальчик… Моя жена очень привязана к нему.

— Жена? — зашипела Вим.

— Да, я ведь говорил вам, что у меня есть жена.

— Но вы говорили, что не взяли её с собой.

— Не взял, потому что чувствовал себя здесь неуютно. А теперь у меня есть надёжные друзья. Я думаю, что Лора будет здесь в безопасности. А вы как думаете, князь?

— Я буду защищать вашу супругу с не меньшим рвением, чем вас.

— Благодарю. Приведите сюда пленников.

Чес поклонился и вышел.

— Да, королём быть не так уж плохо, — усмехнулась я.

II

У Эдриола предложение стать послом не вызвало энтузиазма. Только перспектива немедленно вернуться в темницу заставила его отказаться от военных действий в пользу дипломатии. Так как Вим тоже пребывала в воинственном настроении, Кристоф переключил её внимание с меня на диктионца, попросив ввести его в курс отношений с Диктионой. Не знаю, кто из них больше рисковал. По-моему, они друг друга стоили.

Зато Тахо оказался в бешеном восторге от новых возможностей. Он прикидывался дурачком и задавал всем хитрые вопросы. Кристоф следил за ним с явным удовольствием и в шутку пообещал назначить его шефом разведки. Тахо едва не завизжал от радости и схватив за руку застенчивого мальчика-слугу с забавной полосатой мордашкой, утащил его осматривать Дворец. Наконец, мы смогли сесть за невысокий столик и приняться за завтрак. Это были сочные красивые плоды, похожие на яблоки, сливы и дыни. Кубки, которые нам дали, были пусты, и Кристоф сам наполнил их водой из бассейна.

— Бережёного бог бережёт, — прокомментировал он свои действия.

Теперь и он мог спокойно рассказать мне, что с ним здесь произошло. Вначале всё было понятно, но, когда он перешёл к расстановке сил в местной политике, у меня голова кругом пошла от всех этих хитросплетений. Чтоб немного отвлечь меня от этой запутанной и мрачной картины интриг и заговоров, он поведал мне о древней пещере, которую отыскал в пустыне.

— Там, и правда, есть великолепные вещи, — улыбнулся он, почувствовав себя в родной стихии. — Одна «красавица» очень похожа на тебя. Те же пропорции тела и распущенные волосы. К тому же, если смотреть спереди, то хвоста не видно… Я был так рад, когда откопал её. Жаль, что мы не можем поехать туда вместе. Мне так хочется похвастаться раскопками, но тут никто ничего в этом не понимает.

— А почему не можем? — уточнила я.

— Ты не выдержишь дневной жары, девочка. А если и выдержишь, то я не хочу подвергать тебя таким испытаниям ради собственного тщеславия.

— А если ехать ночью?

— Я не подумал об этом! Ты у меня умница…

— Чтоб ты без меня делал?

Он снова вернулся к своему рассказу, закончил и вдруг снова с неожиданным жаром заговорил об Элку:

— Понимаешь, мальчишка искренне любил и решился на подвиг. У него почти не было шансов, а риск был огромный. Я до сих пор не могу простить себе, что из-за моей беспечности он попал к палачам. Ночью он едва не плакал от страха и обиды. Я вспомнил своих мальчиков, которых так и не увидел взрослыми. Может, и они так же страдали, но я не мог помочь им. Пусть мне тогда помешала смерть, обрыв воплощения, но я же отец… Я просто не мог оставить его там одного, я просидел с ним всю ночь. Я помог ему, и мне самому стало легче.

Он немного помолчал и продолжил:

— Знаешь, Лора, я очень долго недооценивал чувствительность баларов. Они казались мне чёрствыми, прагматичными. Я долго не мог уловить в них тех чувств, к которым привык у нас. Мне казалось, что они не способны на любовь или на поступок во имя любви. Но потом вдруг всё хлынуло лавиной. Какая-то буря, шекспировские страсти. Мальчишка рискнул жизнью во имя безответной любви. Его мать явила собой воплощение материнской жертвенности. Отец отбросил в сторону привычную осторожность. Чес грудью закрыл меня от пулемёта. И это всё балары! Им только нужны были экстремальные обстоятельства, чтоб проявить себя.

— И всё-таки ты их понял, — задумчиво произнесла я. — Может быть, ты — первый из всех их королей, который понял их.

— Нет, не понял, — покачал головой он. — У меня века ушли на изучение человеческой природы, но я не перестаю удивляться, глядя на людей. А балары не проще нас. Может, даже сложней, потому что их чувства упрятаны очень глубоко. Они непостижимы даже для них. Я сам видел удивление на их лицах, когда они внезапно для себя действовали в соответствии с велением сердца, а не разума. Я чужак. Может, я чем-то лучше других. Может, они просто ценят хорошее отношение. Но я чужак, и мои действия — действия чужака. Это трагедия их народа. Ими правят полные ненависти чужаки.

— А я-то считала жертвами войны диктионцев.

— У войны и есть только жертвы. Наверно, и у меня та же цель, что и у тебя: прекратить эту бессмысленную бойню и ещё снять проклятие с баларов.

— Да, им нужен свой король. Линна?

— Другой кандидатуры я не смог найти. Даже если я ошибусь, он, по крайней мере, сможет предотвратить борьбу за власть.

— Но если быть королём здесь так плохо, как ты говоришь, и как записано в Законе, то почему никто до тебя не отказался от войны и короны?

— Почему? — он усмехнулся и посмотрел на потолок. Его глаза сверкнули и взгляд пробежался из стороны в сторону, словно разом окинул Вселенную. — Власть! Ни один из них не способен был отказаться от этой смертельной игры ради нескольких лет жизни. Только власть даёт таким людям шанс испытать абсолютные чувства: абсолют ненависти, абсолют удовлетворённого тщеславия, абсолют безнаказанности и абсолют вседозволенности.

— Почему ты не говоришь о любви?

— Для абсолютной любви власть вредна, — он снова взглянул на меня. — Она отвлекает.

— Это точно, — улыбнулась я. — Им просто нужен был влюблённый король.

— И влюблённый очень сильно, — он привлёк меня к себе и крепко обнял. Я щекой прижалась к его горячему, странно пахнущему плечу. Он погладил меня по волосам и прошептал: — Скоро всё это кончится, милая моя, всё это кончится, и ничто уже не будет мешать нам. Мы вернёмся к нашему дому, и будем жить втроём с Алом на границе белого океана и изумрудных джунглей.