Но и после этого взгляды моих спутников не стали более весёлыми. В них сквозило какое-то разочарование.
— Какого чёрта? — вежливо поинтересовалась я, засовывая в рот вторую горошину, чего не позволяла себе до того ни разу в жизни. — Чего уставились? Я что, стала похожа на шедевр Пикассо?
Кто такой Пикассо они, естественно, не знали, но Тахо объяснил, в чём дело.
— Ты уменьшилась, — подозрительно процедил он. — На Диктионе ты вдруг стала большая, а теперь опять маленькая.
Я пожала плечами, но только тут заметила, что Эдриол, и правда, стал немного выше меня. Раньше он был чуть ниже. Я посмотрела на свои руки и ноги, и не увидела атлетической мускулатуры, к которой уже успела привыкнуть. И кожа снова стала тонкой и почему-то белой, хотя даже на Диктиону я прилетела загорелая, а уж там только и делала, что жарилась на солнце. Это меня озадачило. Мне-то казалось, что моя миссия ещё не закончена, а достигнутый с таким трудом энергетический пик вдруг остался где-то позади.
В следующие дни я занималась тем, что изучала с помощью дешифратора Тахо язык баларов и задумчиво рассматривала потолок над своей песочницей. Загадка моей метаморфозы разрешилась сама собой несколько позже, когда мы, наконец, достигли конечного пункта нашего путешествия. Мне приснился сон.
Я видела звёздные ворота в чёрном своде ночного неба. Я чувствовала свежий ветер, который дул оттуда. Мне хотелось открыть их, но я не знала как. Я смотрела на мерцающие створки, ощущая за ними чьё-то присутствие. И вот они распахнулись, и поток солнечного света хлынул навстречу мне согревающей волной. А на пороге, в этом божественном сиянии я увидела силуэт, окружённый множеством тёплых лучей, заставляющих его светиться изнутри. Он был высок, строен и гибок. В его фигуре было что-то хрупкое, но широкие плечи и крепкая шея говорили о силе. Он напоминал пантеру, изящную и грозную, налитую до упругости лёгкой первобытной энергией джунглей. Его длинные, чуть вьющиеся на концах волосы серебрились и мерцали. Но я не видела его лица. Я тянулась к нему, пытаясь разглядеть черты, чтоб убедиться в том, что моя догадка верна. Какая догадка? Какая часть моего существа узнала его? Почему тепло и нежность заливали мою душу? Я тянулась к нему через звёздный порог, но неожиданно огромная тёмная тень заслонила его, и ворота захлопнулись с оглушительным грохотом.
Я открыла глаза и услышала скрежещущий грохот, а вслед за тем почувствовала резкий толчок.
— Сели, — прокомментировал Тахо, сидя на песочке рядом со мной.
— С прибытием, — сладко потянулась я.
— Спасибо, — буркнул щенок, почёсывая ухо. — Ты не спросишь меня, что я почувствовал?
— Чуксу?
— Нет, — покачал головой он. — Яму.
— Кто такой Яма?
— Не кто, а что. Дырка в земле.
— Ах, это…
— Ага, — вздохнул он. — Страшную, глубокую, тёмную яму, где что-то шевелится и щёлкает зубами.
— Я ничего не почувствовал, — возразил встревоженный Эдриол.
— Ты и не должен был, — отмахнулся от него Тахо. — А ещё я почувствовал ветер. Солёный и свежий, тёплый и сильный. Он пах травой и морем. Солёным морем, как на Пелларе. Что это значит?
— Что их двое, и нам здесь делать нечего.
— Кого двое? — грозно прорычал ничего не понимающий Эдриол.
— Вечных Воинов. Воин Духа и Слуга Тьмы. Они составляют баланс, а мы с Тахо его нарушаем. Зря мы сюда прилетели.
— Можно, пожалуй, вернуться, — усмехнулся диктионец. — Я не против.
II
Вооружённые копьями, настороженные балары вывели нас из нашей камеры и, проведя по запутанным лабиринтам звездолёта, засунули в какую-то странную клетку. Там было темно и душно. Мы сели на пол у стены, обтянутой грубой чешуйчатой шкурой, и стали ждать. Вскоре клетка дёрнулась и странно затряслась, а снизу послышался шорох песка.
— Нас куда-то везут, — сделал вывод Эдриол.
— Точно. На каких-то санях по песку, — добавил Тахо.
Больше разговаривать они не могли, потому что стало жарко. Шкура, обтягивающая возок, нагрелась так, что к ней невозможно было прикоснуться. Внутри жгло как в печке, и вскоре мои спутники погрузились в мучительное полубредовое забытьё. Они лежали на полу, что-то бормотали и закрывали от жара глаза. Я чувствовала себя немногим лучше. Здесь вполне можно было умереть. Если Тахо и я сама за счёт достижений современной генной инженерии и наших собственных способностей не так уж и рисковали, то Эдриол меня сильно беспокоил. К счастью, он оказался выносливым и выдержал это страшное путешествие, но из возка баларам пришлось его вытаскивать.
На сей раз нас поместили в каком-то каменном мешке, где сквозь щель под самым потолком пробивался яркий свет. Стражники, не похожие на тех, что присматривали за нами на звездолёте, швырнули нам остатки пищи, которую наши тюремщики захватили с Диктионы и растягивали на всё время полёта, а также какие-то грязные мотки, похожие на мочалки.
— Это для чего? — спросил Тахо, преданно заглянув в глаза одному из охранников.
Вообще-то они относились к нам с боязливым презрением, но подкупающая манера моего ушастого приятеля сыграла свою роль.
— Это жидкость для питья. — буркнул балар.
— Воды… — простонал Эдриол.
— Нашему другу нужно воды. Хоть капельку… — начал клянчить Тахо.
Но балары зашипели, выпуская длинные раздвоенные языки,
— Вода есть только у короля, — наконец объяснили они. — Сидите смирно, и, может, король сжалится над вами и даст немного. Он добр.
— Сидеть смирно? — наивно удивился Тахо. — А вы что, не будете нас охранять?
— Здесь некуда бежать. Особенно вам… Здесь везде смерть.
И они ушли. Не заперев дверь, потому что никакой двери здесь не было. Была хлипкая перегородка, которую они оставили приоткрытой. Пока Тахо высовывал за неё свой длинный нос, я взяла моток и определила, что он напоминает губку, пропитанную маслянистой жидкостью, довольно приторной на вкус. Выбора не было. Я выжала немного на приоткрытые губы Эдриола. Он сделал глоток и тут же с рычанием вскочил.
— Да, это не выход, — согласилась я, опережая его реплику. — Нам нужна вода,
— Проберёмся во дворец! — с видом заговорщика прошептал Тахо.
— Вон туда? — я указала ему на щель.
Оттуда несло раскалённым жаром пустыни.
— Мы погибнем от солнца, — прохрипел Эдриол.
— Но я хочу пить! — возмутился щенок. — У меня уже нос высох и скоро потрескается. Как они могут так обращаться с ребёнком?
Я подошла ближе к щели и, щурясь, посмотрела туда. Я увидела лестницу, огромную широкую лестницу со множеством выщербленных веками ступеней, которая поднималась к тяжёлой громаде дворца. Тёмные кубические детали здания придавали ему вид грандиозного циклопического сооружения, но не делали ни грубым, ни мрачным. В нём была странная гармония.
— Там вода… — мечтательно пробормотал Тахо.
— Мы умрём без воды, — отрезал Эдриол.
— Дворец рядом, если это конечно дворец, — в раздумье проговорила я. — Но днём нам до него не дойти. Вернее, я бы дошла, но… Я-то как раз могу и потерпеть.
— Там очень много коридоров, — как бы между прочим заметил Тахо.
— Может, удастся пройти во дворец под землей? — с надеждой воскликнул Эдриол.
— Конечно! — хитро засверкал глазами Тахо. — Стражники пошли в караульное помещение дворца. Я слышал, как они говорили об этом, выйдя отсюда. Если идти за ними…
— Но мы уже не сможем их догнать!
— Сможем, — усмехнулась я. — Но не догнать, а пройти следом. С помощью его носа.
— У меня, знаешь, какое обоняние? — затараторил Тахо. — Я могу разыскать белку в лесу по вчерашнему следу!
— Не заливай! — отмахнулся диктионец.
— Чем говорить, лучше покажи, — предложила я щенку.
Он принюхался и выскочил в коридор.
Мы пошли по полутёмному коридору с низким сводчатым потолком. Тахо бежал впереди, уткнув нос в землю, как классический пример ищейки. Он был так сосредоточен, что с размаху налетел лбом на каменную стену. Я просто не успела его предупредить об этой преграде. Щенок остановился, озадаченно потирая голову и с недоумением глядя на стену.
