Кириллов опять умолк.

Я не стал задавать вопросы, но тот неожиданно продолжил сам.

— Знаешь, у меня было много времени подумать над смыслом жизни. Вот эта вся дедовщина в армии, уставщина… Это такая ерунда! Мы тут придумываем какие-то наказания солдата, переходы из слонов в старики. Дембеля какие-то. Глупости, придуманные от скуки. А там все совсем по-другому. Поначалу было легко, потому что мозг не работал, ощущал только страх. А потом сложнее стало. Какое-то время я один жил в яме, ел лепешки с плесенью, пил воду из лужи. Когда шел дождь, мою яму водой заливало так, что по пояс приходилось стоять. Там же и мылся. Сначала спал на камнях, потом стоя. Холодно было. Днем жарко. В шесть утра подъем, без жрачки на изнурительные работы. В десять вечера снова бросали в яму — я вырубался, как убитый. Кто-то издевался, а кто-то нет. Били палками, розгами. Иногда грозились пальцы отрезать. В одном зиндане временно находился, так там у меня напарник был. Офицер, лейтенант связи, вроде. Его все пытали, чтобы он им там какие-то позывные выдал. Тот отказывался, не человек, а кремень. Над ним потом «красный тюльпан» совершили, самое жестокое наказание. Обкололи парня наркотой, кожу содрали и так и оставили на солнце висеть. Прямо на заборе. Как он кричал… Я до сих пор его крики слышу. А еще меня заставляли ислам принять — я отказался. Снова били. Сильно. Чуть глаза не лишился. Честно, уже каждый день думал о том, что семью и родных своих больше никогда не увижу. Думал, поскорее бы сдохнуть. А оно вон как получилось.

Конечно же, я многое слышал о жестоких пытках, которым подвергали пленных советских солдат. Много подобного было и у сирийских боевиков, против которых мы и воевали в том же Абу-Танф.

— Спасибо тебе, Громов! — негромко произнес Кириллов. — Если бы не ты, так я и сгнил бы в той яме. Душман, который, меня купил, грозился уши отрезать, если не буду работать.

— За такое спасибо не говорят! — помедлив, ответил я. — И не мне спасибо говорить нужно, мы тут все такие. Все сделали вместе. Каждый внес свой вклад. Много бы я один там сделал?

Тот несколько раз кивнул головой, но больше ничего не сказал.

Некоторое время ехали молча. Благо светило солнце и было относительно жарко.

— Когда доберемся, нужно сразу же сообщить командованию, что тот район небезопасен. В том кишлаке, где вы нас нашли, шла подготовка к чему-то крупному. Привозили оружие. Какие-то мешки, тюки. Что в них, одному богу известно. Часто появлялись новые люди…

— Это точно заинтересует разведку! — кивнул я. — Скорее всего, ты прав и там действительно зреет что-то серьезное!

Вскоре, холмы остались позади. За нами оставался пыльный след — наверное, именно по нему пилот вертушки нас и обнаружил, а потому и заинтересовался, кто это там пылит⁈

Потом пикап вдруг задергался, двигатель зачихал. Еще метров триста мы смогли проехать, затем встали окончательно.

— Все, приехали! — Женька ударил кулаком по баранке. — Горючка кончилась. А мы хрен знает где!

А вокруг по-прежнему ни души.

— На всякий случай, держите оружие наготове! — посоветовал я. — Мало ли.

— Думаешь, могут быть проблемы? — спросил Шарапов.

— Не знаю. Но караваны в горы как-то ходят… — заметил я. — И маршруты у них разные. Разведка о большинстве знает.

— Эх… Жрать, жуть как хочется! — мечтательно произнес Самарин, облизнув пересохшие и потрескавшиеся губы. — Вот сейчас бы пельменей…

— Не начинай! — в один голос воскликнули мы с Корнеевым. Мне прошлого раза хватило, когда они в зиндане устроили гастрономическую пытку для ушей и желудка. В этот раз Паша был на моей стороне.

— Да ладно, чего вы… Нормально же общались! — обиделся Дима.

К счастью, в этот день на наши многострадальные задницы больше ничего не упало. Примерно часа через полтора, далеко впереди появилось какое-то движение, выдаваемое поднимающимися клубами пыли.

— Глядите! — закричал Смирнов, первым увидев приближающийся транспорт.

Менее чем через пять минут к нам подъехало два БТР-70, которые смотрелись куда современнее, чем древние, допотопные шестидесятки. Над башней развевался красный флаг СССР. Обе машины взрыв колесами землю, остановились метрах в двадцати от нас. Башни развернулись, направив на наш пикап крупнокалиберные стволы.

Ну, еще бы — пикап, судя по расцветке, сугубо душманский. Форма на большинстве из нас тоже, а про внешний вид и говорить нечего. Дикари, одним словом.

Из головной машины выбрался офицер в звании капитана, за ним шестеро бойцов с Калашниковыми в руках. Нас взяли в полукольцо.

— Кто такие? — строго произнес капитан. — По-русски говорите?

— Лучше чем ты, капитан! — хмыкнул Корнеев. По званию он был самым старшим среди нас и единственным сверхсрочником. После всего пережитого не было никакого смысла соблюдать субординацию — на нас даже формы военной не было, не говоря уже о документах и погонах. — Мы советские военнослужащие, из плена. Два месяца там провели. Сбежали сегодня ночью, с боем и потерями прорывались через формирования моджахедов. Ликвидировали спецгруппу.

— Встретили американского агента ЦРУ! — добавил я. — Если хотите нас арестовать, ваше право. Во всем можно разобраться. Но сначала доложите о нас вашему самому высокому начальству, потому что у нас есть крайне важная информация. А лучше сразу в военную контрразведку.

Капитан, потеряв дар речи от такого заявления, несколько секунд просто молча хлопал глазами и переводил взгляд с одного на другого.

Потом дал команду бойцам не спускать с нас глаз, а сам вернулся в БТР, вызвал свое командование и доложил об услышанном. Получив какие-то указания, он вновь подошел к Корнееву.

— Кто у вас старший?

Я думал, что слово снова возьмет Паша, но тот указал на меня.

— Ефрейтор Громов! — ответил прапорщик. — Если бы не он, мы бы живыми оттуда не выбрались! Поэтому не побоюсь назвать его старшим!

— Так… Мне приказано доставить вас на базу. Загружайтесь во второй БТР. Без оружия, оно вам больше не нужно. И тряпки эти оставьте, а то выглядите как… Ну, в общем…

Через несколько секунд мы избавились от лишней одежды, забрались в бронетранспортер. Внутри воняло перегретым маслом, солярой и потом.

Сделав небольшой круг, мы развернулись и на полном ходу помчались обратно на место дислокации. Очевидно, что это была мобильная патрульная группа. Скорее всего, когда с вертушки пришел тревожный сигнал, они были где-то недалеко и получив приказ, сразу же рванули к нам…

— Майора Кикоть, срочно ко мне! — рявкнул в трубку Афанасьев.

— Есть! — испуганно отозвался дежурный.

Как только в управление пришла информация о том, что в провинции Бадгис были обнаружены шестеро сбежавших пленных из душманского плена, поднялась натуральная «волна». Подключилась военная контрразведка, ГРУ, КГБ. Мало того, что пленные солдаты сообщили о вооруженных бандформированиях противника в горном районе, который по данным разведки считался «тихим». Они пролили свет на то, что в горах имеется несколько кишлаков, в которых могут находиться и другие пленные советские солдаты. А когда, спустя несколько часов, был составлен первый рапорт, и в нем опять засветилась фамилия Максима Громова, Афанасьев понял — что парень уже не раз доказал тот факт, что он один стоит сотни бесполезных сотрудников. Этот ефрейтор медленно, но неутомимо зарабатывал себе громкую репутацию, причем не словами, а действиями.

Конечно же, Афанасьев решил привлечь к делу Виктора — у того были свои вопросы к Громову.

Майора Кикоть на месте не было. По регламенту служебного времени сейчас был обед, поэтому ничего удивительного, что начальник отдела ему не дозвонился.

Виктор Викторович в это время был в офицерской столовой, как раз на территории местного управления. Едва он поставил поднос на стол и отправился за приборами, как к нему подбежал запыхавшийся посыльный.

— Товарищ майор, вас к начальнику! Срочно!