Когда со всеми процедурами было покончено, меня вновь отправили в яму.

Оказалось, что все время, пока я с конвоирами бродил между кишлаков и искал аптекаря, а после выхаживал сына Иззатуллы, пленные Самарин и Корнеев работали.

Таскали тяжелые камни, копали глину. Клали стену кишлака. Само собой, тут возникал вопрос, раз мы все равны, почему кто-то пашет, а кто-то нет?

— Макс! — Димка смотрел на меня недовольным взглядом. — Я, конечно, все понимаю, но не понимаю. Что ты задумал? Все время молчишь, куда-то уходишь. Нам ничего не говоришь, но при этом даешь понять, что скоро мы сбежим. А как?

Некоторое время я думал, стоит ли им рассказывать ту часть плана, которую я уже обдумал⁈ Скорее всего, нет, но в трех словах попробовать можно, ведь я собрался бежать не один, а прихватить всех тех, кто находится в этом чертовом рабстве.

Какое дерьмовое, гнилое слово. Рабство.

— Ну, слушайте… Я уже практически вошел в доверие к старику. Подшаманил его сына, что сломал ногу. Честно скажу, я намеренно сделал так, чтобы раненый не выжил. Долго он не протянет. Я по глазам видел, что едва тот очухается и встанет на ноги, он снова будет избивать и калечить наших. Жесткая тварь, не понимающая, за что оан воюет! Поэтому он, без всякой жалости, станет частью нашего плана. Ему осталось совсем немного. Возможно, скоро мне удастся покинуть яму, и приблизиться к старику еще больше. У него есть карта, есть оружие. Все сделаем ночью. Но перед этим нам кое-что нужно. Паша, знаешь, что это?

Конечно же я показал ему пластид. Корнеев даже оживился.

— Обалдеть! Ты где его взял?

— Случайно по пути попалось! — усмехнулся я. — Аж три штуки! Не спрашивай как они ко мне попали, лучше скажи, как его взорвать? Капсюля-то у нас нет. Сможешь сделать?

— Нет! — отрицательно качнув головой, ответил прапорщик. Думал он недолго. — У меня ничего нет. Можно было бы попробовать лампочкой, но кто же разрешит? Или батарейкой, да где ее взять⁈ К тому же дистанционно не получится. Тот, кто станет живым детонатором, сам погибнет при взрыве. Да и что ты взрывать собрался?

— Взрыв, это лишь повод. Отвлекающий маневр. Когда все займутся им, мы сбежим. Для этого даже транспорт есть.

— Без карты? Без оружия?

— Это я беру на себя! — загадочно улыбнувшись, ответил я. — Нам нужно два дня!

— Хм, а ты умеешь поднять настроение. И кстати… — Паша потер ладони друг о друга. — Мы тут с Димкой нашли кое-что полезное… Тебе точно понравится!

— Ну, что скажешь?

— Это же артиллерийская мина! — ответил я, глядя на то, что обнаружили мои сослуживцы. — Причем, старая!

Говорить приходилось тихо, потому что справа и слева стояли духи, о чем-то болтая друг с другом. Им крайне не нравилось, когда кто-то из нас останавливался и начинал говорить.

— Конечно, вид у нее не очень, поржавела слегка. Лежит давно, может лет пять уже. Но ее вполне можно использовать при необходимости. Это ж восемьдесят второй калибр. Хороша, а?

— Не спорю. Откуда она тут?

— Да мне же откуда знать? — удивился Корнеев. — Они нас сюда пригнали, сказали сарай расчистить. Этому кишлаку лет сто минимум. В сарае чего только не было навалено, в основном бесполезный хлам. А в самом углу, среди мешков и старой полусгнившей соломы, нашли вот это. Сначала думали все — не дай бог рванет, а потом поняли, что не рванет. Не исправна она.

— Ну и зачем вы хотели мне ее показать? Мина и мина, вот если бы к ней еще и миномет прилагался…

— А танка тебе не нужно⁈ — усмехнулся прапорщик. — Макс, ты ж сам сказал, что хочешь что-то взорвать. Ну, так чего возиться с пластитом, если у нас уже есть все что нужно? Бери ее, да взрывай. Или ты хотел дистанционно?

И тут план, который я вынашивал последние дни, резко упростился.

Видимо, на первых этапах войны бестолковые душманы тащили все, что ни попадя, надеясь, что оно как-то пригодится. Нападали на колонны, склады, заставы… Что можно, то и брали. Пытались продавать, обменивать. Сами использовали. Примерно, как в нашем случае с «Шишигой» — подорвали, перебили всех, а то что было ценное в кузове, унесли с собой.

Вот и мина дождалась своего часа. Кто и зачем ее сюда притащил — неясно. Видимо от великого ума. Само собой, партизаны применения ей так и не нашли, потому что минометов в наличии не оказалось. Да и тяжело их таскать по горам. В итоге про нее благополучно забыли. Но в нашем случае, забыли весьма удачно.

Получалось что, пластит мне больше не нужен.

Осмотревшись, я сразу же обратил внимание на большой дом с краю кишлака. Расстояние до него метров двадцать. А на находился он как раз под большим скальным выступом. Если эту мину перетащить и приспособить как надо, а затем подорвать, то выступ точно рухнет, похоронив под собой и несколько домов ниже по уровню. Шума будет, будь здоров — прекрасный отвлекающий фактор.

— Отлично, подойдет!

— Ну… Может, уже посвятишь нас в свой план «Барбаросса»?

— Обязательно, но позже. Вон, Саид уже в нашу сторону смотрит. А мину нужно припрятать.

К счастью, мест здесь было полно. Сунуть в широкую щель и накрыть ее пластушкой не составило труда. Просто и эффективно.

Сейчас нам предстояло много работы по расчистке территории. Мы втроем разбирали старые сараи, которые никак не использовались. Часть из них развалилась, часть представляла собой бесполезные руины. В пятидесяти метрах левее, работали еще двое пленных — судя по военной форме, такие же советские солдаты, как и мы.

Нам не разрешали подходить друг к другу — тут и там стояли вооруженные душманы и тщательно наблюдали за тем, как шли работы. Я сразу узнал Женьку Смирнова, рядом с ним был один, довольно худенький паренек. На обоих были такие же грубые жилетки, как и у меня. Только кто-то из нас прекращал работу, чтоб отдохнуть и заговаривал с товарищами, почти сразу же возникала реакция. Ну, прямо как фашисты в концлагере.

Обеда не было. Нас просто временно вернули в зиндан и дали воды.

Казалось, что после того, как я помог сыну Иззатуллы, что-то изменилось. Старик стал относиться холоднее, нас буквально завалили тяжелой работой. По его словам, утром и вечером нужно было приходить и проверять пострадавшего. Наверное, у старика появились на меня какие-то планы и меня это совершенно не радовало.

Во второй день нам пришлось добывать камни. С севера поднялся пронизывающий ветер, было холодно, поэтому неподалеку разожгли костер, который топили тем самым хламом, что доставали из разбитых строений. Душманы грелись сами и иногда давали погреться нам. Попадались деревянные старые балки, тонкие, полусгнившие бревна. Все, что могло пригодиться, стаскивалось в отдельную кучу, а мусор просто жгли.

Мы работали с утра до ночи, заканчивая примерно в восемь вечера. Тогда же у душманов был вечерний намаз, а после ужин. Потом сон, а в шесть утра все начиналось сначала. Во время разбора очередного сарая, я нашел лезвие сломанного ножа. Оно было тупое, но если попытаться его заточить, то в дальнейшем им можно воспользоваться.

В общем, половину ночи я не спал, точил лезвие. Ведь именно им я намеревался перерезать резину, на пластах которой и крепилась деревянная решетка. Резина была толстой, от старых автомобильных покрышек. Перерезать ее достаточно сложно, а вот перепилить — куда реальнее. Чтобы надзиратель сверху не слышал шума трения лезвия о камни, я накрыл его бушлатом. В целом, нормально, но приходилось постоянно бдить и прислушиваться.

Еще нам нужна была карта.

Ее я заприметил в доме у Иззатуллы. В той же комнате, где лежал душман со сломанной ногой, имелся шкаф. В нем было много хлама, среди которого я разглядел командирский планшет. Даже заглянул внутрь. Одного взгляда на разворот хватило, чтобы понять — внутри была карта. Этого района или нет, я не увидел. И без того сильно рисковал. Ее нужно выкрасть, как только представится удачный случай. Скорее всего, все придется делать по факту, в ночь, когда мы совершим побег.