Слегка толкнув Пашу, я привлек его внимание и указал на прибывших.

— Смотри! Это еще кто такие?

— Не знаю, — отозвался тот. — Не видел тут таких. Может, соседи?

Я сразу же напрягся. Не понравились они мне, ой не понравились. Словно злой рок — только недавно я размышлял о том, что против таких как Саид воевать не сложно, как пришли другие. По этим сразу было видно, что в схватках участвовали не один раз и сражаться они умеют.

Но даже не их появление меня напрягло больше. Среди группы особенно выделялся один и он не принадлежал к мусульманам. Это был европеец, одетый в непонятный светло-коричневый камуфляж, с черной шерстяной шапкой на голове и снайперской винтовкой за плечами. У него имелась разгрузка, которая совсем не смахивала на ту, что носили советские солдаты и даже офицеры. На шее повязана арафатка или платок, на руках перчатки. На глазах черные очки, на боку кобура с пистолетом. Наемник, что ли? Да ну, время не то. Уж не ЦРУшник ли? Здесь?

В это сложно поверить. Вот в Пакистане это нормальное явление. Там было много баз, на которых американские или европейские инструктора обучали душманов. Но если мое предположение хоть и смелое, но верное, что же он тут забыл? Граница с Союзом не так уж и далеко.

Черт возьми, кто же это такой?

Проходя мимо нас, они о чем-то переговаривались. А европеец остановился на несколько секунд, осмотрел и громко спросил на русском языке с сильным акцентом:

— Советский офицер есть? Поднять руку, если такой есть. Нет?

Естественно, никто не отозвался.

И он молча продолжил путь. Тот моджахед, что был с американской винтовкой, отправил кого-то в кишлак, а сам поприветствовал делегацию. Но его почти никак не восприняли. Видимо, им был нужен старик.

Через пару минут из-за домов показался Иззатулла. Он горячо поприветствовал прибывших, сразу же шагнул к европейцу. И тот, как ни странно, отреагировал так же.

Говорили они на английском языке и я очень удивился, что старик знает не только русский язык. Вот так новость. Я слышал мало слов, но часть все-таки удалось разобрать. Они говорили о партии оружия. И каком-то караване, что скоро должен сюда прийти.

Эта информация крайне важна.

Несколько минут они болтали, остальные просто рассредоточились по площадке.

В какой-то момент, я услышал то, что мне очень не понравилось. Европеец или американец спрашивал, можно ли им взять одного из рабов, чтобы развлечься. И, черт возьми, по лицу старика я видел, что тот не против. Что значит развлечься — не важно. В любом случае, для нас в этом не будет ничего хорошего.

Они еще о чем-то болтали. Потом, внезапно выдвинулись к нам.

— Эй, шурави! — громко произнес Иззатулла, глядя на меня, затем еще и пальцем в меня ткнул. — Это он!

Незнакомец подошел ближе, снял очки. Внимательно меня осмотрел.

На вид ему было сорока. Взгляд тяжелый, суровый.

— Ты доктор? — громко спросил он, осматривая меня с головы до ног. При этом поморщился — не понравилось ему, как от меня пахнет. Ну, еще бы, а как я должен вонять, если живу в яме, без элементарных средств гигиены? Да еще в грязных обносках.

Я кивнул.

— В какой область, доктор? — этот акцент раздражал, потому что некоторые окончания были неверными, что-то тянул, а что-то наоборот, произносил слишком быстро.

— Педиатрия! — хмыкнул я.

Тот криво усмехнулся.

— Шутка шутить, да? Не нужно. Какая область доктор?

Я понял, что он спрашивает не для забавы ради. Только зачем ему такая информация⁈

— Хирургия.

— О! Хирург? — оживился тот.

— Джон, он лечит моего младшего сына. Разбирается! — вмешался хозяин кишлака.

— Да? — тот снова посмотрел на старика и вновь перешел на английский. — Ну, хорошо. Давайте ближе к делам, а потом немного развлечемся!

И они ушли. Люди европейца последовали за ними.

— Твою мать… — процедил я.

— Что? — громким шепотом спросил Корнеев. — Кто они?

— Не знаю… — в той же манере ответил я. — Одно я знаю точно, план меняется. Уходить придется сегодня!

Самарин посмотрел на меня растерянным взглядом.

В его глазах читался немой вопрос — почему? Само собой, они английского языка не знали, а потому ничего и не поняли.

— Что? — повторил Корнеев.

Он тоже насторожился, увидев, как резко я изменился в лице.

— Потом расскажу! — ответил я, заметив, что на нас смотрит Саид.

Работу мы закончили позже, около девяти часов. Так как стемнело рано, то последний день все освещалось небольшими кострами, разведенными в двух местах. Дрова для костра лежали тут же, собранные из всякого хлама было мало, в основном это были старые тряпки, рассохшиеся куски дерева, ошметки жердей. К счастью, они практически не давали дыма, иначе со стороны, по поднимающимся вверх белым клубам, стало бы понятно, что кишлак не только существует, но и обитаем.

Удивительно, но почти за неделю нашего заточения здесь, я не заметил ни одного намека на то, что наши вертушки вообще существуют в этих краях. Не было ни вертолетного рокота, да вообще ничего… Конечно, хоть эта зона ответственности и наша, но при этом она еще и труднопроходимая. За шесть лет войны, тут ничего не происходило, разведка отчитывалась, что здесь все спокойно. Ну а тот факт, что духи через границу шастают — так это потому, что кому-то из командиров, ответственных за район, еще по шапке не прилетело.

Здешние партизаны были уверены — вертолеты тут не летают, пешие группы не ходят. Наверняка кишлаков тут больше, чем два, просто о других мы не знали. Все они небольшие, в поле зрения советских войск не попали, ну а душманы этим естественно пользовались. Быть может, в этих землях и караваны ходили.

Когда по окончанию работ нас опять вернули в зиндан, было уже совсем темно. Тем не менее, мы успели как можно крепче и плотнее закрепить обувь, одежду — чтобы ничего не мешало.

— Макс! — переполошились товарищи. — Почему резкая смена плана? Почему сегодня?

— Американца видели? — мрачно спросил я.

— Ну!

— Он говорил с Иззатуллой. Я услышал, что они хотят развлечься с одним из пленников. Устроить что-то вроде охоты. Им мог стать любой из нас, но акцент был на мне. Я не врач. Тот американец, или кто он там на самом деле, это быстро бы понял. Он растолковал бы старику, что из-за меня его сын подохнет. И как вы думаете, что сделал бы старик? Разозлился бы и отдал меня им… А я, к сожалению, не бессмертный…

Несколько секунд было тихо.

— А ты что, знаешь английский язык?

— Да, немного. В институте преподавали, — честно соврал я.

— Ясно! — тяжко вздохнул Паша. — Ты прав, тогда медлить нельзя. Или сегодня или никогда, как бы хреново это не звучало.

— Но мы еще не готовы. Мы не предупредили других пленных.

— Да… — согласился я. — Значит, будем действовать по обстановке.

— Мы не успеем взорвать мину!

И верно, десяти минут на все «про все» может не хватить.

— У тебя есть другие варианты?

Оба моих товарища согласились, что иначе просто никак. Следующие несколько часов обещали быть крайне напряженными.

— У нас все получится! — твердо ответил я, доставая импровизированный нож. — Точно получится!

А через несколько минут, у душманов начался вечерний намаз, соответственно, время пошло. У нас было около десяти минут. Я понимал, что как только все закончится, Иззатулла захочет угодить гостю и непременно пошлет своих людей за мной для того, чтобы я осмотрел состояние здоровья его сына. И раз уж у старика такие особенные гости, то ко мне будут вопросы. Европеец или американец не дурак, я его сразу заинтересовал, а потому он непременно захочет меня проверить. Само собой проверка даст понять, что я никакой не хирург. А стало быть, все мои объяснения будут звучать смешно.

Меня могут расстрелять на месте, либо разозлившийся хозяин кишлака просто отдаст меня для их развлечений. И я понимал, какие именно у них развлечения. Ничего там хорошего не будет.