Я никогда не говорила о них, о своих родителях или сестре. Дрейвен был единственным человеком, который знал, что Джеремая дал мне возможность уехать из Чикаго.

Эта машина? Джеремая нашел ее. Он купил ее на мои деньги, чтобы мои родители не узнали. Тот телефон? Джеремая подарил его мне. Он подарил такой же Скарлетт.

Он так старался вытащить ее оттуда, но она отказалась.

Я оставила ее позади.

Были ли эти слезы, это унижение моим наказанием? Был ли это способ Вселенной напомнить мне, что я никогда не должна была оставлять ее? Или это было моим наказанием за то, что я забрала то, что принадлежало ей? За исключением того, что Скарлетт отказалась от него. Может быть, она узнала настоящего Джеремаю задолго до меня.

Я вытерла щеки и проглотила комок в горле, затем завела джип и выехала на дорогу.

Независимо от того, как все обернулось в конце концов, я скучала по своей сестре.

Бывали дни, когда я была так одинока, как сейчас, и жалела, что не могу рассказать ей о своем дне. Как бы мне хотелось, чтобы она меня обняла.

Ребята в гараже всегда дразнили меня за то, что я люблю обниматься, но это было то, что у нас было общим со Скарлетт. Ее объятия были волшебными. Они спасали меня в те ужасные дни. Не давали моему миру погрузиться во тьму.

Я свернула направо, в свой тихий тупичок, ожидая увидеть соседского мальчишку, катающегося на велосипеде, или маленькую девочку через дорогу, играющую в своем бассейне, как она делала каждый вечер, а ее мать наблюдающую за этим с крыльца.

Вместо этого перед соседним домом был припаркован огромный желтый грузовик, загораживающий вид на мою подъездную дорожку.

Он был продан? Когда? Неужели владельцы наконец сдались и решили вместо этого сдать его в аренду?

Дом соседа был выставлен на продажу уже несколько месяцев. Я подумывала купить его сама, еще до того, как Джеремая переехал в Эштон. Я не хотела быть пожизненным арендатором, и мне нравилась моя крошечная улочка.

Черт. Я упустила свой шанс. Желтый дом, яркий и жизнерадостный, теперь принадлежал кому-то другому. Мое настроение резко упало, когда я въехала на подъездную дорожку. Обычно я бы подошла и представилась, но сегодня я была не в настроении. Сейчас мне не хотелось изображать улыбку. Я собиралась зайти внутрь, выгрузить продукты и заказать пиццу.

К черту готовку.

Я подошла к заднему сиденью джипа и обмотала ручки бумажных пакетов вокруг ладоней. За дверью раздались шаги, пока я собирала свои покупки, парень забирался на водительское сиденье фургона.

— Мисс. — Он приподнял невидимую шляпу.

Я всегда была мисс. Неважно, что я была, вероятно, на пять или шесть лет старше него, я была мисс. Люди видели во мне ребенка.

Я проигнорировала его и закончила собирать свои сумки. Мои руки были заняты, и мне пришлось закрывать джип локтем, когда грузовик тронулся с места, его дизельный двигатель начал грохотать на весь квартал. Мне потребовалось три шага, чтобы заметить своего нового соседа.

Он стоял на верхней площадке своей лестницы. Четыре ступеньки, если быть точной, идентичные тем четырем, что вели к маленькому крыльцу моей собственной парадной двери. Снаружи наши дома были идентичны, за исключением цвета. Мой был бледно-голубым, настолько светлым, что казался практически белым. Его дом был цвета пушистого цыпленка.

Шоу поднял руку.

— Привет, соседка.

Шоу

Мой риелтор заработал бы более высокие комиссионные, если бы упомянул, что женщина, жившая по соседству, была Пресли Маркс.

— Разве это не сюрприз?

— Сюрприз? — спросила Пресли, нахмурившись, когда я спустился по ступенькам и пересек лужайку, встретив ее на подъездной дорожке. Она приподняла темно-русую бровь. — Потому что это похоже на преследование.

Я усмехнулся.

— Клянусь, я понятия не имел, что ты живешь по соседству.

Но какой бонус.

Мне не придется придумывать предлоги, чтобы заезжать в гараж повидаться с ней. Она могла разорвать тот отказ от страховки в клочья. Пресли должна была знать, что мне наплевать на тот байк, который они для меня собирали.

— Ты купил этот дом?

— Да. — Я потянулся к пакетам с продуктами, которые были у нее в руках. — Вот, давай я помогу.

Она увернулась.

— Сама справлюсь.

— Давай. — Я шагнул вперед, а она сделала шаг назад. Подождите, она действительно думала, что я преследую ее? — Я просто пытаюсь помочь. Я имею в виду, я, наверное, начну записывать твое ежедневное расписание, чтобы быть уверенным, что наши пути пересекаются хотя бы раз в день. Но это нормально, верно? Для сталкера?

— Ты шутишь?

Моя улыбка погасла.

— Думаю, нет.

Пресли обошла меня широким шагом, повыше поднимая пакеты с продуктами, когда шла к своему крыльцу.

Я догнал ее и просунул руку под ручки ее бумажных пакетов, выхватывая их у нее из рук.

— Эй. — Она бросила на меня сердитый взгляд.

— Позволь мне помочь, пока ты не вывихнула плечо. — Упрямая женщина. — Если хочешь отплатить добрососедской любезностью, мне нужно распаковать около пятидесяти коробок.

Она поднялась на две ступеньки, переложив сумки в свободную руку, чтобы уравновесить вес, затем повернулась и встретилась со мной взглядом.

— Я не собираюсь с тобой на свидание, или на ужин, или как ты там это называешь.

— А я разве спрашивал?

Она закатила глаза.

— Могу я помочь тебе отнести эти продукты внутрь? Или ты хочешь простоять здесь весь вечер? Потому что мне действительно нужно распаковать вещи. — Мне нужно было достать простыни для моей кровати и полотенца для ванной.

Она проворчала что-то себе под нос и преодолела оставшуюся часть лестницы, доставая ключи из кармана самых мешковатых брюк-карго цвета хаки, которые я когда-либо видел в своей жизни. Они, вероятно, подошли бы мне, если бы подолы не были обрезаны, чтобы подходить ее более коротким ногам.

Низ был застегнут на манжеты и закатан до середины икр. Эти отвратительные брюки не показывали и намека на изгиб ее бедер или форму задницы. За исключением того, что они, как ни странно, были не такими отвратительными и отчасти сексуальными, потому что были туго перетянуты красным поясом низко на талии, подчеркивая ее подтянутое телосложение.

Один рывок за пояс, и брюки оказались бы у ее ног. Вот почему они были сексуальными. Они искушали, они умоляли освободить их.

Серая майка Пресли была тонкой и обтягивающей и, к сожалению, прикрывала бретельки лифчика. Был ли он красным в тон ее поясу? Мое воображение рвануло с места, как спринтер со стартовых брусьев. Пусть это будет красный, впивающийся в гладкую кожу ее плеч.

— Как прошел твой день? — спросил я, когда она отпирала входную дверь, нуждаясь отвлечься, прежде чем я прикоснусь к обнаженной коже ее руки.

Она зарычала.

— Так хорошо?

— Я готова к тому, чтобы он уже закончился. — Она вошла в свой дом и включила свет, осветив прихожую, когда прошла по короткому коридору и повернула на кухню.

— Ты когда-нибудь бывала в соседнем доме? — спросил я, следуя за ней на кухню и ставя пакеты на стойку.

— Нет. А что?

— Все наоборот. Моя кухня находится на другом конце дома, а это значит, что окна наших спален выходят друг на друга.

Она искоса взглянула на меня.

— Неужели я услышу, как ты бормочешь имя какой-то женщины посреди ночи? Потому что, если это так, мне нужно будет купить новые беруши.

Я прижал руку к сердцу, делая вид, что оскорбился.

— Ты думаешь, я ворчун? Как ты могла? После всего, через что мы прошли, ты унизила меня до ворчуна. Я ранен.

Я скривил губы, когда она начала разгружать продукты.

У меня не было желания приводить к себе домой женщину, если только ее имя не рифмовалось с Уэсли, а фамилия с Ларкс. Каждая минута, проведенная с ней, интриговала меня все больше. Пресли редко делала то, чего я ожидал, и для парня, который довольно хорошо умел предугадывать реакцию других людей, это было освежающе.