Паровоз в этот момент выясняет в каком состоянии пребывает мажор-собутыльник.

— Ромыч, ты в норме?

Явно нет, но зато протрезвел, по ходу.

— В норме? Нет?

— В норме, — отзывается парень неуверенно.

— Сматываемся, Илюх, — хлопаю его по плечу, подгоняя.

Медлить никак нельзя. Сейчас сюда заявятся все, кому не лень. И менты, и любопытные соседи, и папаша Иссопова.

— До встречи, — уходя, намеренно наступаю на пальцы его сыночка.

Стонет, извивается ужом на полу, что-то угрожает. Но сейчас это прям смешно выглядит. Как ни крути, а до своего бати ему реально далеко. Просто гнида обыкновенная. Вот и всё определение.

Топаем с пацанами по снегу назад к машине.

Илья несёт в руках снятые со стены фотографии. Свои детские и те, что принадлежали покойной матери.

Сейчас уже явно осознаёт, что вернуться сюда не сможет. Слишком опасно. Да и скорее всего, иссоповские не оставят его дом в покое. Намеревались сжечь — обязательно сожгут.

— Вы как в Бобрино оказались? — спрашивает у меня полчаса спустя, когда катим назад в столицу.

— Сорока на хвосте принесла инфу о том, что два бухих придурка напрочь потеряли чувство самосохранения.

— Ваще не помню, как туда приехали. Помню, что домой захотелось, — опускает стекло, чтобы закурить. — Там в подвале соленья зашибенские были.

— Какие нахрен соленья???

— Мамкины закрутки, — отвечает он невозмутимо.

Нет, он прикалывается, что ли?

— Ты в адеквате, Паровоз? Получить пулю из-за банки с огурцами? Как насчёт того, чтобы башкой хоть немного думать?

— Вещи ещё кое-какие хотел забрать…

— Это, блять, так не делается! Что за беспечность? Ты спятил?

— Да как-то по херу было, — признаётся апатично.

— На шкуру мажора тоже? Типа месть за бывшую невесту или что? — включаю поворотник и перестраиваюсь в левую полосу.

— Пацана там быть не должно было.

— И, тем не менее, он был там.

— Согласен, мой косяк.

— Хочешь совет? — поворачиваюсь и смотрю на него.

— Ну?

— Завязывай бухать и страдать по своей Рыжей.

— Я не страдаю, — заметно ощетинивается.

— Не заливай мне. Кончай уже, а! Самого не заебало? Пора просохнуть. Синька до добра не доведёт.

Молчит, уставившись на дорогу.

— У нас дела морозятся, а ты сливаешься.

— Уверен, вы и без меня прекрасно справляетесь.

— Что значит без тебя? Ты главный. Какого икса происходит? Хочешь, чтобы пацаны пошли вразнос? Смысл был собирать вокруг себя людей? Решил всё похерить?

— Нет. Ты прав, — устало потирает лицо. — Я завяжу с бухлом.

— Перегарищем воняет на всю машину, — опускаю и своё стекло тоже. — Выглядишь, кстати, как бомжара.

— Спасибо.

— На здоровье.

— Щас приеду, приму душ и побреюсь, — обещает смиренно.

— Нет, сейчас мы сперва заедем к Эмилю.

— А чё такое?

— Вчера к нему снова заявились те черти с авторынка. Надо перетереть и решить, что будем делать.

— Лады, — почёсывает макушку и откидывает голову назад.

Тяжко с бодуна, конечно.

— Под сиденьем есть минералка.

Отыскав бутылку, быстро откручивает крышку и, присосавшись к горлышку, жадными глотками дует оттуда воду.

— Алкашня, — вздохнув, констатирую я, глядя на него.

— Завяжу, Дым. Слово пацана.

— Надеюсь…

Когда кажется, что день итак дерьмовее некуда, обязательно случается что-то, способное загнать тебя в ещё большую яму.

— И где он?

— У себя, наверно.

— И Яська запропастилась… — тянет Тоха, в очередной раз слушая в ответ длинные гудки.

Поднимаемся по лестнице на второй этаж и в кабинете хозяина автосервиса застаём следующую картину: он и Бортич сидят за столом. При этом Эмиль, перегнувшись через него, трогает её за лицо. То ли, блять, губ касается, то ли щеки. Не успеваю толком рассмотреть, поскольку девчонка дёргается, поворачивая голову в нашу сторону.

— О, а мы вас ищем, — произносит Тоха озадаченно. — Ясь, ты че не отвечаешь на звонки и сообщения?

Она открывает рот.

Рот, который только что трогал своими пальцами Эмиль.

— Занята, не видишь? — цежу сквозь зубы и, на секунду перехватив её взгляд, ощущаю, как внутри отчего-то злость дичайшая поднимается.

— Чё делаете? — Тоха раскладывается на диване рядом с ней.

— Эмиль угостил меня ужином.

Какой заботливый.

— Ты же после шести потребляешь исключительно воду, — не могу не прокомментировать.

— Да харэ, девчонка вторую смену отпахала, — подаёт голос Эмиль.

— А механиков чё не позвал? Они там у тебя сутками без перерыва пашут.

— Их тоже угостил, Кир. Не переживай.

Улыбается, обнажая белоснежные зубы, и я ловлю себя на мысли, что с удовольствием подрихтовал бы ему передний ряд.

— А нас покормишь? — Тоха закидывает в себя что-то с тарелки. — Я гаводный фапец.

— У нас нет времени на жрачку, — раздражённо вмешиваюсь. — О делах потрещим и дальше погнали..

— Перетирайте чё. Одно другому разве мешает? — наклоняется к столу, чтобы скомуниздить что-нибудь ещё.

— Вниз пошла, — обращаюсь к девчонке, и она вскидывает на меня взгляд, полный ярого возмущения. — Тебе придать ускорения? — топлю по полной.

Клянусь, не знаю, чем обусловлена моя грубость.

Просто в эту секунду тупо хочу, чтобы она ушла.

Нахрена поднялась с ним сюда? Совсем дура безмозглая?

Встаёт с дивана.

Подходит ко мне.

Останавливается напротив.

Прищуривается, а потом резко как толкнёт в грудь. Да с такой силой, что пошатываюсь от неожиданности.

— Со своей шлюхой так разговаривай. Понял? — чеканит едва ли не по слогам.

— Охренела? — дёргаю за руку, моментально вскипая до критичной отметки.

— Охреневший тут ты! — вопит, тяжело дыша.

— Попутала берега совсем?

Пока прожигаем друг друга кислотными взглядами, ни она, ни я не двигаемся с места, и с каждой секундой напряжение неумолимо возрастает в геометрической прогрессии.

Стальной хваткой стискиваю пальцами её хрупкий локоть, намеренно делая больно.

Синяк останется. Умом понимаю, что это ненормальное, нездоровое поведение, но ничего с собой поделать не могу.

Что-то опасное стремится из меня наружу. Сдаётся мне, рядом с ней я реально теряю контроль над собой.

Почему это происходит? Какого, блять, чёрта?

— Дым… — голос Клима пропитан предостерегающими нотами, но я по-прежнему держу Бортич за локоть и непрерывно смотрю в глаза, заблестевшие от выступившей на них влаги.

Нахрена ты поднялась сюда? Нахрена?

Стучит в моей мутной башке набатом.

— Кирилл! — рявкает Паровоз, и я отпускаю её, наконец совладав со своим неуправляемым и совершенно необъяснимым гневом.

Яся

Жизнь в нашей почти что коммунальной квартире прямо-таки кипит.

Здесь постоянно кто-то находится: Калаш, Динамит, Кабан, Клим, Кучерявый Ян и, разумеется, постояльцы, в лице трёх моих неизменных сожителей.

Идёт время, месяц за месяцем, и я всё больше привыкаю к пацанам, уже совершенно не представляя, каково это — проводить вечера в одиночестве где-нибудь на чердаке, в метро или на улице…

Бррр.

Если же говорить о «погоде в доме»… С Черепом мы ладим просто ништяк. Тоха, он же добрый, весёлый, лёгкий в общении. Разве могло быть иначе?

Мы с ним всегда на одной волне. Постоянно ржём в голосину как придурки и прикалываемся. Любим позырить вместе киношку или какое-нибудь идиотское, тупое шоу. Можем шататься по городу, бездельничая. Пойти на каток, концерт, футбольный матч.

Короче, как друганы мы. Самые настоящие кореша, понимаете?

Паровоз, он же Илюха, для меня так вообще как старший брат. Все в нашей компании его считают лидером, почитают и, естественно, безмерно уважают. Я — не исключение. Ведь по сути, если бы не Илья и его тогдашнее великодушие, то где бы я сейчас вообще была? Не встряла бы куда-то? Не пропала бы?