Остановилось всё-таки…

— Врачи… сказали, что мы очень вовремя тебя привезли. Могло быть поздно, — снова плакать начинает. — Прости. Это было ужасно, — качая головой, закрывает лицо ладонями.

— Не надо, Ян.

— Мы тебя буквально из лап смерти вырвали. Понимаешь?

Вырвали.

Только кто просил об этом?

— Я не хочу с Ним разговаривать. Можешь, передать?

— Ясь…

— Передай, — повторяю настойчиво.

— Ладно, — вздыхает она, вытирает слёзы платком и машет на прощание. — Я завтра загляну к тебе, зай. Поправляйся!

Отворачиваюсь.

Молча её отпускаю, но переварить полученную информацию не успеваю, потому как, ожидаемо, уже через минуту Дымницкий заявляется в палату, начисто игнорируя мою просьбу.

Когда заходит, не глядя, чувствую, что это — Он. Нутром. Каждой своей клеточкой.

Пока идёт до моей койки, берёт стул и садится, я едва дышу. В окно целенаправленно таращусь. Делаю вид, что падающий снег — это единственное, что меня сейчас действительно интересует.

— Как ты, Ясь? — доносится до меня его голос.

Прямо дежавю.

Опять палата. И он пришёл меня навестить.

Как я?

Что должна сказать? Что его решение расстаться со мной сломало меня окончательно?

Что страдала? Без конца плакала?

Что так и не смогла справиться со своей больной любовью к нему?

Не сумела начать новую жизнь. Забыть. Забить. Переступить. Пойти дальше.

Как я…

Не выдержав, вымученно смеюсь и, набравшись смелости, поворачиваю к нему голову, тут же натыкаясь на хмурый, пристальный взгляд.

— Что ты за человек такой, Дымницкий? Даже отойти в мир иной без твоего присутствия никак?

Стискивает челюсти. Бледнеет, пока рассматриваю любимые черты лица.

Скучала.

Какой же он родной… И далёкий одновременно.

— Рано, — произносит в ответ лишь одно слово.

— Не тебе решать. Понял? — разозлившись, бросаю.

— Ну и не тебе. Хочешь или нет, но придётся пройти принудительное лечение, — чеканит ледяным тоном.

— Лене оно не помогло.

Свечка, бывшая Паровозова со своей зависимостью так и не справилась.

— Ты — не Лена.

— Зачем прилетел?

Хочется поскорее закончить этот бессмысленный разговор.

— А как по-другому? Мы с тобой не чужие люди.

Не чужие.

— Я тоже долгое время так думала.

— Ясь…

— Даже в те моменты, когда ты раз за разом от меня отказывался.

— Ты знаешь почему, — цедит сквозь зубы.

— Да, знаю, — силюсь улыбнуться. — Всё очень просто. Ты никогда не любил меня, Кирилл.

— Ты не права.

— Права.

— Я всегда желал для тебя лучшего.

— Лучшего. А оно мне нужно было? Ты спросил? — отзываюсь отчаянно. — Я хотела быть с тобой. Я могла быть счастливой все эти годы.

Молчит в ответ.

Взор направлен в пол.

Желваки под скулами туда-сюда ходят.

— Цветы… — смотрю на букет алых роз, которые держит в руке. — Красивые. Отлично смотрелись бы у надгробной плиты.

— Бортич, ты…

— Где мой рюкзак? — раздражённо перебиваю.

— Здесь. Яна забрала.

— Внутренний потайной карман в большом отсеке.

Очень кстати, что я не успела выложить своё недавнее приобретение дома…

— Достань. Сама не могу.

Невероятно слабой себя ощущаю. По-настоящему разбитой и сломленной. Причём не только внутри, но и снаружи.

Кладёт розы мне на кровать. Наклоняется за рюкзаком. Расстёгивает молнию. Копошится.

Несколько секунд спустя извлекает оттуда портмоне. Естественно, сразу узнаёт дорогой для него предмет.

Хмурится. Переводит озадаченный взгляд с него на меня.

— Это тот самый бумажник. Штучный экземпляр. Кожа крокодила, все дела. Память о бывшей жене…

Битву с которой, к слову, я по итогу всё-таки проиграла.

— Не верится, но спустя годы эта вещица совершенно случайно снова оказалась в моих руках.

— Это невозможно.

— Символично, правда? — сглатываю. В горле сухо, как в пустыне. — С этого портмоне всё когда-то началось, на нём и закончится.

— Послушай…

— Нет, это ты послушай. Забирай и уходи, — дрожащими пальцами касаюсь нежных бутонов. — Я не хочу тебя видеть, Кирилл. Больше никогда… — добавляю с пугающей меня уверенностью.

В клинике доктора Спенсера, являющейся по сути реабилитационным центром для людей, борющихся с различного рода зависимостями, я провожу три недели.

За это время потихоньку восстанавливаюсь. Под наблюдением врачей прохожу курс детокс-терапии. Начинаю работу с психологом: индивидуальную и групповую.

— Тук-тук!

Перед самым Новым Годом уже вечером меня навещает Яна.

— Привет, — снимаю наушники, в которых поёт Сплин, и отлипаю спиной от подушки.

— А кто это тут у нас грустит в одиночестве? — обнимает и расцеловывает в обе щеки. — Как дела? Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке.

— Выглядишь хорошо.

— Спасибо.

— У меня подарок, — отдаёт мне мягкий свёрток в крафтовой бумаге. — Посмотришь?

Киваю, разворачивая обёртку.

— Милый, — рассматриваю красный свитер со снежинками и забавным оленем на груди.

— Примеришь?

Ну как отказать? Конечно же, надеваю.

— Чуток большеват. Ты такая худенькая стала…

— Нормальная.

— Есть отличные новости, кстати, — сообщает, улыбаясь.

— Что за новости?

— Собирайся, Яська. Я тебя забираю.

— Забираешь? — уточняю, нахмурившись.

— Ага, — расправляет на мне рукава. — Пока не на совсем, к сожалению, но врач разрешил провести праздник дома.

— Ян… — растерянно на неё смотрю. — Я, наверное, лучше здесь останусь.

Честно сказать, боюсь свободы и возможного рецидива, который может случиться с большой долей вероятности.

— Спокойно. Всё будет хорошо.

Она говорит очень уверенно, но у меня самой этой внутренней уверенности пока нет.

— Одевайся. Возьми всё, что нужно. Жду тебя в коридоре.

Выскакивает за дверь, не успеваю даже возразить.

— Снегопад фигачит третий день. Думала, не откопаю сегодня машину.

И правда. Улицы Нью-Йорка основательно замело. Белым-бело всё вокруг. В сочетании с праздничным убранством, самый настоящий Новый Год.

— Элен тебе звонила?

— Да, позавчера.

— Что сказала?

— Что могу рассчитывать на её помощь, когда… буду готова работать.

— Вот видишь?! Всё обязательно наладится. Мировая она тётка. Своих в беде не бросает.

— Агентство расторгнуло со мной контракт. Не хочу, чтобы из-за меня у неё возникли какие-то проблемы.

— Да брось! Какие проблемы? Элен сама их кому угодно организует.

Это верно.

— А насчёт расторжения контрактов не парься. Будут новые. Ещё круче. Если захочешь.

Оптимизм Яны Сталь не знает границ.

— Почему возле клиники появились журналисты?

— Чёрт их знает. Не вздумай читать жёлтую прессу. Пошли они все.

— Ян, — пристально смотрю на её сосредоточенный профиль, — что там? — не могу не спросить, хотя понимаю, что ничего хорошего в свете последних событий про меня не напишут.

— Ясь… — поджимает губы.

— Честно скажи. Всё равно ведь увижу рано или поздно.

Вздыхает. Барабанит пальцами по рулю, ожидая сигнала светофора.

— Кто-то из той подвальной компании хипстеров тебя узнал. Фотки и видос слили в информационный паблик.

— Какие именно?

— Где ты пьёшь, танцуешь, расслабляешься.

— Только их?

Она опять вздыхает.

— Ну и… как на полу лежишь.

Твою мать. Теперь понятно почему никто не хочет со мной работать.

— Уроды, лучше бы скорую вызвали.

— Как меня увозили тоже засняли?

— Забей, — отмахивается. — Погудят, помусолят и перестанут. Тебе сейчас нужно думать о своём здоровье, а не о заголовках газет.

— Ты права.

— Приехали, — Яна паркует автомобиль.