Ох нет.

Натыкаюсь взглядом на мрачный фэйс Дымницкого.

Чтоб его!

— Тебе чего? — недружелюбно бросает Эмиль.

— Детское время кончилось. Она идёт домой.

Пьяный, что ли?

И опять раздетый. Пальто нараспашку. Снег на свитере и волосах. Откуда-то, видимо, возвращался.

— С какой стати?

Дверь открывается. Меня вытаскивают наружу.

— Обижал? — хмуро на меня пялится.

Да, пьяный. Теперь я в этом абсолютно уверена.

Закатываю глаза вместо ответа.

— Ты охренел, Дымницкий? — Эмиль тоже выпрыгивает из тачки.

— Сядь в свою мыльницу и съебись в закат.

Даже на него не смотрит. Внимательно сканирует моё лицо.

— Отошёл от неё! Никуда она не идёт! И вообще, я её забираю. С вещами.

До Дымницкого смысл сказанного доходит не сразу. А когда доходит…

— Чё ты там прошелестел? — поворачивается к нему. — Забираешь? С вещами? — повторяет насмешливо.

— Да. Яся переезжает ко мне.

— Хуй ты угадал, — качает головой Кирилл.

Не знаю прям, кто из них бесит больше. Один за меня решил, что я переезжаю. Второй, что этот самый переезд состояться не должен.

— Яся, иди собирай вещи, — звучит командным тоном.

— Слышь, а ты не попутал?

— Я тебя жду, — Эмиль посылает мне выразительный взгляд. Мол, давай, девочка, вперёд.

— Ты глухой или тупой? — Дымницкий дёргает его на себя за куртку. — Я сказал. Яся к тебе не поедет.

— С хера ли, блять? Она моя женщина, не твоя.

Пикнуть не успеваю.

Кирилл бьёт Эмиля по лицу. Тот, вернув себе возможность ориентироваться в пространстве, бросается на него в ответ.

— Прекратите! Не надо!

Но, увы, между этими двумя придурками завязывается беспощадная драка.

Маты.

Отвратительные звуки.

Стоны.

Кровь на белоснежном снегу.

— Хватит! — ору, когда Дымницкий швыряет моего ухажёра на капот его же тачки.

Да что ж это такое!

Не знаю, чем бы закончилось всё это, если бы из подъезда не вышел Илюха, который просто-напросто проснулся от моего крика, доносящегося со двора.

Он-то и положил конец этой отвратительной драке.

Он же увёл домой Дымницкого, проявившего, на мой взгляд, полнейшую неадекватность.

— Извини, Эмиль.

Мы снова сидим в его машине.

— Не знаю, что на него нашло, — вытаскиваю из сумки салфетки и чистый платок.

Морщусь, когда прижимает его к носу, и белая ткань моментально становится тёмной.

— Больно?

Досталось ему конкретно. Всё лицо разбито.

— И после этого, ты по-прежнему будешь утверждать, что между вами ничего нет? — недоверчиво усмехается.

— Но между нами действительно ничего нет! Каждый сам по себе.

— Тогда какого хрена, Ясь? Почему он лезет?

— Потому что считает, что ты для меня слишком взрослый. У него… пунктик на возрасте.

— Ну а ты? Что думаешь ты? — гундосит, глядя мне в глаза.

Только не ври ему, Бортич.

Не изменяй себе.

— Я думаю, что дело не в возрасте, — отвечаю после затянувшейся паузы.

— А в чём?

— Ты — замечательный мужчина, Эмиль. Просто не мой, наверное.

Смотрю на него в ответ и чувствую себя немножечко виноватой.

— Да не дури. Всё ж нормально у нас было! — злится, раздражённо вытирая кровь. — Иди собери вещи. Поехали ко мне. Нельзя тебе оставаться в одной квартире с этим чокнутым.

— Я что-нибудь решу с жильём, но к тебе не поеду, прости.

— Как это понимать, Ясь? Мы с тобой встречаемся, и я против того, чтобы ты тут находилась, ясно?

— Послушай… Давай честно, хорошо? — вытираю вспотевшие ладони о джинсы. — Мнение парней тут не при чём. Я думаю, у нас действительно ничего не получится дальше. Мне жаль.

Выдыхаю.

Ну вот.

Сказала.

— С чего ты взяла, что не получится? — в его взгляде читается недоумение и растерянность.

— Я так чувствую.

— Ну бред же! Разве плохо нам было в обществе друг друга?

— Нет.

— Тогда объясни, что не так? Нужны подарки, ухаживания? Я давлю, тороплю события? Ты меня боишься? Что ж, я готов подождать, если тебе нужно время.

— Эмиль… — качаю головой. — Не нужно нам чего-то ждать. Если не зажглось сразу, то потом это случится вряд ли. Ты же понимаешь?

— Не зажглось, значит? — обиженно кривит разбитую губу.

— К сожалению.

— Это щас от ворот поворот такой? — хмурит брови.

— Не хочу портить с тобой отношения. Мы могли бы, как раньше, общаться и…

— Ты сейчас серьёзно? — перебивает.

— Ладно… — мои пальцы нащупывают ручку, открываю дверь. — Я, пожалуй, пойду.

— К нему, да? — фыркает, зло ухмыляясь.

— Прости за этот вечер, — искренне извиняюсь ещё раз и выхожу навстречу шурующему снегу.

Уже из подъезда наблюдаю за тем, как машина Эмиля, шаркнув шинами, пару минут спустя уезжает.

Поднимаюсь на свой этаж.

Сажусь на подоконник.

Поджимаю коленки и смотрю невидящим взглядом в окно.

Ну вот почему так? Нормальный мужик появился на горизонте, проявил к тебе симпатию, а ты! Вместо того, чтобы уцепиться за эту возможность, сделала очередной шаг назад.

Дура ты непроходимая, Яська!

Проворачивается замок.

Открывается дверь. Наша, естественно.

Это Паровоз. Вышел проверить, уехала ли я с Эмилем.

— Так и думал, — встаёт у стены. — Чего ты тут сидишь? Пошли домой.

— Что-то нет никакого желания, — прячу шею в ворот куртки.

— Но ты осталась, отказавшись от возможного переезда.

— Осталась. Лишь потому что не собираюсь злоупотреблять чужой симпатией и водить человека за нос.

— Хочешь знать моё мнение? — достаёт сигарету и дважды щёлкает зажигалкой. — Ты поступила честно по отношению к нему.

— Да уж, только кому сделала лучше, непонятно, — бормочу себе под нос. — Дай мне тоже.

— Держи, — вытаскивает вторую сигарету из пачки. Подкуривает, когда зажимаю её губами.

— А Кирилл… Как своё поведение объясняет?

— Никак. Он пьяный, Ясь.

— Это я уже поняла. Шёл домой, так и шёл бы! Зачем драку спровоцировал?

— Потому что много на себя берёт, — разносится голос Дымницкого по лестничной клетке.

Поворачиваю голову.

Вот он.

Нарисовался.

И в отличие от Эмиля, выглядит так, будто совсем не пострадал.

— Радует, что ты включила голову, — забирает у Паровоза стандартный набор курильщика.

— Пошёл ты, — цежу сквозь зубы.

Роняет зажигалку. Матерится. Наклоняется за ней. Поднимает, чудом в последнюю секунду сохранив равновесие.

— Илья, а можно, мы поговорим с ним наедине? — обращаюсь к Паровозу.

— Не думаю, что это хорошая идея, — отрицательно качает головой в ответ.

— Харэ, Илюх. Я вполне себя контролирую.

— Да что ты!

— Угроза миновала. Этот олень самоустранился, так что я спокоен как удав, — глубоко затягивается и выдыхает сизое облако дыма.

— Ваши с ней разговоры всегда заканчиваются дерьмово.

— Не всегда, — произносит странной интонацией, и мои щёки начинают безбожно гореть.

Придурок! Ну какой придурок!

— Дым…

— Да иди уже в хату, бро. Клянусь, чем хочешь, обижать её не буду.

— Смотри мне, — Паровоз гасит окурок о бортик жестяной банки и, окинув нас взглядом, полным сомнений, всё-таки уходит, захлопнув за собой дверь.

Неуютно как-то сразу становится. Очень нервно и тревожно.

— Я надеюсь, ты послала его на хер? — отодвигает импровизированную пепельницу и тоже садится на подоконник.

— Не твоё дело.

— Паровоз говорит, что мы в ответе за тех, кого приручили.

— Конкретно ты меня не приручал. Я живу здесь только потому, что на этом настоял Илюха.

— И тем не менее.

— Объяснишься?

— По поводу? — упирается головой в холодное стекло и, глядя на меня мутным взором, вопросительно вскидывает бровь.

— Не строй из себя дурака. За что ты его избил?