— Да особо не выбирала. Я от мужа тогда бежала. Мне было всё равно куда. Лишь бы как можно дальше от него оказаться. Понимаешь?

— Всё было так плохо?

— Я его любила, он меня лупил. А по началу… Как ухаживал, мама дорогая! Цветы не цветы, рестораны не рестораны, свидания, поездки.

Молчу.

Что тут вообще скажешь?

— Да ну его! Мужчины — сущее зло. Давай выпьем за нас. Независимых и сильных. Мы ж такие, да? — она как будто сама в своих словах сомневается.

— Не знаю.

— Не сдались они нам, — категорично заявляет, качая головой. — Вот тебе, Ясь, успешной, молодой, красивой, разве кто-то нужен?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ира, сама того не ведая, с размаху по больному бьёт. Нокаут наносит.

— Мне — да. Но проблема в том, что этому человеку не нужна я.

— Чего-чего? Он слепой или дурак?

— Да нет, это я дура, — пью ещё и сжимаю холодное стекло рокса. — Кирилл меня так и не полюбил.

— Расскажи.

— Нет, прости, — отказываю.

Не могу. Не хочу. Больно адски.

— Окей. Не настаиваю.

— Спасибо.

— Ты из-за него плакала, когда Ванька к тебе подошёл?

— Неважно.

— Да и правда. Неважно. Идём, познакомлю тебя с нашими, — ставит стакан на столик и берёт меня за руку. — Обещаю тебе, сегодня ты грустить не будешь. Будет весело. Оторвёмся?

— Да.

Честно сказать, в тот вечер я не запоминала ни новых имён, ни новых лиц.

С кем-то говорила.

Много пила.

Танцевала под громкую музыку, льющуюся из колонок.

И да. Было действительно обманчиво весело.

До какого-то определённого момента.

Потом дурную голову вновь заполонили едкие, навязчивые мысли о Дымницком.

Они, словно серная кислота, разъедали меня изнутри и мне было просто необходимо от них избавиться.

Забыть.

Стереть.

Чем-то выдавить.

Вытравить.

Тогда это и произошло со мной впервые. Кто-то что-то дал мне и, увы, вскоре я на эту дрянь крепко подсела.

Для меня перестало существовать ровным счётом абсолютно всё. Я тупо вставала с кровати в разное время суток, одевалась и со скандалом уходила из нашей общей с Яной съёмной квартиры.

Игнорировала её попытки призвать меня к здравомыслию.

Не отвечала на звонки и сообщения.

Потеряла чёртов телефон.

Потеряла себя.

И, осознав это, я сдалась окончательно, решив, что всё. С меня, пожалуй, хватит…

Возвращение в этот мир было странным. Мучительным. Болезненным. Непонятным.

Я очнулась в постели. В комнате, похожей на больничную палату. Светлые стены, белый потолок, слишком яркий свет, монотонный писк аппаратов. Надо мной человек в белом.

Медсестра? Врач?

Не понимала. Спросить не могла, попросту сил не было. Снова вскоре провалилась в сон, а когда очнулась вновь, оказалось, что я уже в другом месте.

Тоже, вроде как, палата. Из вены торчит закреплённая пластырем игла. Я под капельницей.

— Доброго времени суток. Учитывая, что мы — земляки, буду использовать родной язык для общения, если не возражаете.

Фокусирую взгляд.

— Напугали вы нас, Ярослава. С возвращением!

Врач (теперь уже сомнений не возникает) осматривает мои зрачки, после чего принимается измерять пульс и давление.

— Все показатели постепенно приходят в норму. Хороший знак, — озвучивает вслух. — Как вы себя чувствуете?

— Где я? — спрашиваю, с трудом разлепив пересохшие губы.

— В клинике доктора Спенсера. Вы поступили к нам с острой интоксикацией, будучи без сознания.

Прикрываю веки. Пытаюсь воскресить в памяти последнее из воспоминаний, однако мозг очень неохотно выдаёт картинки. Только одну.

Комната. Холодный пол. Вибрирующие от грохота музыки стены.

Решение, принятое в порыве отчаяния, под алкоголем. Всё, что купила на точке, в себя отправила. Чтоб наверняка.

И на этот раз эйфория пришла не только в компании с галлюцинациями, напугавшими меня до состояния панической атаки. Она привела с собой ту, что с косой.

Я ведь ждала её, но… В какой-то момент стало так плохо, что творившийся со мной ад не передать никакими словами.

— Мы проводим детоксикацию, направленную на восстановление всех функций организма, — сообщает врач. — Вернёмся к вопросу о вашем самочувствии. Это важно. Что сейчас беспокоит?

— Ммм… Болит и кружится голова. Желудок… Тошнит.

Кивает, делая записи в карте.

— С минуту на минуту придут результаты крайних анализов. С вашего позволения займусь ими, а вы пока примите посетителей. Только учтите, визит будет коротким. Вам необходим покой и сон.

Меняет в капельнице одну бутыль на другую и удаляется.

Тут же раздаётся стук в дверь, а уже в следующую секунду в палате появляется взволнованная Яна.

— Яська!

Чуть ли не бегом ко мне летит. Встаёт у кровати, с беспокойством в глазах меня разглядывает, потом наклоняется, целует в щёку, обнимает и начинает плакать.

— Ты чего, Ян?

Она выпрямляется. Шумно сглатывает и шмыгает носом.

— Как ты?

— Нормально. Не плачь, не надо.

Слёзы ей совсем не идут.

— Я так за тебя испугалась! Думала, мы не найдём тебя, Ясь…

Искала значит. Несмотря на то, что пребывая в изменённом состоянии, относилась я к ней отвратительно.

— Прости меня.

— Ну что ты! — вытирает платком мокрые дорожки с лица и аккуратно сжимает мою ладонь. — Слава Богу, что ты выкарабкалась! Остальное вот вообще неважно.

Стискиваю её пальцы своими в ответ.

— У меня утром зацвела орхидея.

— Та, которая стояла целый год с голыми палками?

— Да, — улыбается сквозь слёзы.

— Здорово.

— Миша звонила.

— Как у неё дела?

— Тяжело ей там, но ничего, держится.

— Ты ведь…

— Нет. Сказала, что ты на съёмках, — опережает ход моих мыслей. — Она ничего не знает.

Киваю.

— Доктор велел не мучить тебя долго своим вниманием. Ты, поправляйся, Ясь. Ой, забыла, дура. Вот, это тебе. Полезности всякие, — ставит на тумбочку корзину с фруктами и ещё раз наклоняется, чтобы меня поцеловать.

— Спасибо, Ян, — шепчу я тихо.

— Пойду, а то там к тебе ещё один посетитель. Он очень переживал. Думаю, хочет поскорее увидеться.

— Кто? — уточняю, нахмурившись.

— Дымницкий.

Сердце-предатель, как всегда, слишком остро реагирует на эту фамилию. Замирает. Сбивается с ритма и начинает стучать быстрее.

В палате на какое-то время повисает пауза.

— Когда ты пропала, я очень занервничала. Пошла в полицию, но мне велели ждать и тогда я позвонила Антону Черепанову. Нашла его номер в твоей записной книжке, — объясняет мне подруга. — Антон рассказал о ситуации Дымницкому. Кирилл прилетел сюда ближайшим рейсом. Видимо, у него было всё в порядке с документами.

Прилетел.

Ближайшим рейсом. Впервые за грёбаные… почти восемь лет.

Пока не понимаю, как на это реагировать. В голове настоящий хаос и сумбур из-за этой неожиданной для меня новости.

— Если бы не Дымницкий, я бы ни за что не нашла тебя.

Так вот что подразумевалось под этим её «мы».

— Он при помощи какой-то программы пробил по номеру телефона все твои геолокации за последний месяц.

Когда-то эта его долбаная программа вот также помогла ему найти меня в Москве после кражи портмоне.

— Он там такой лютый шухер в подвале хипстеров устроил, — округляет глаза.

— Почему вы… пошли туда?

— У него здесь, на Брайтон-Бич, живёт давний знакомый. Кинули через него клич о том, что ты пропала, и кто-то сбросил в чат инфу о твоём местоположении.

— Ясно.

— Видела бы ты его глаза, когда мы обнаружили тебя, лежащую на полу, без сознания…

Прекрасно.

То есть он ещё и обнаружил моё фактически бездыханное тело.

Пять баллов.

— Всю дорогу до клиники его трясло. Тебя забрала машина платной экстренной помощи. Мы ехали следом. У тебя критично упало давление и сердце… оно остановилось, Ясь, как только мы прибыли в клинику.