Есть кое-что ещё, конечно. Помимо того, что Паровоз — обаятельный и классный парень, он, если по-чесноку, единственный, кто способен как-то влиять на Дымницкого. Илья всегда готов защитить меня от него. Вступиться и сказать своё веское слово, довольно резко осадив грубость товарища.

О, а вот, кстати, и он.

Помешивая на плите очередной свой «шедевр», боковым зрением замечаю Кирилла, буквально влетевшего на кухню с матами.

— Чё такое? — первым интересуется Тохич, отрываясь от своего мегаважного дела. (Стрижёт ногти на ногах, сидя на стуле в позе зю).

— Пиздец. Вода есть в этом доме? Суки, вырубили в самый неподходящий момент, — недовольно отзывается Дымницкий, стирая мыльную пену с лица.

— Пхах, теперь ясно откуда появилась фраза «жопа в мыле», — потешается Тоха.

Мне тоже становится смешно. Определённо это карма, что вода закончилась именно на Дымницком.

— Блять есть вода или нет?

У, кто-то явно теряет терпение…

— В ведре вроде есть. Калаш, ливани ему из ковша, — смеясь, отвечает Череп.

Пока зашедший к нам на огонёк Стас суетится в поисках воды, Кирилл, всё также матерясь, склоняется у раковины, опершись о столешницу обеими руками.

Он реально в мыле. Волосы, лицо, шея, плечи.

Стою таращусь. Раздетым Дымницкого я ещё не видела. В смысле как-то так получалось, что он всегда был при мне одет. Футболка, рубашка, свитер. А тут неожиданно… Нате гляньте, нарисовался во всей красе.

Полуголый. Мокрый. В одном полотенце, опасно сидящем на бёдрах.

Ох, упади оно, я бы точно на это посмотрела!

— Ссука! Ледяная! — рычит, выдавая очередную порцию нецензурной брани. — Череп, урою! Предупредить не мог? Калаш, твою мать, ты тоже!

— Ты не спрашивал про температурный режим, — оправдывается Тоха. — Ты спросил, есть ли вода. Не уточнял какая.

— Козлы!

— Могу из чайника долить кипятка в ведро. Разбавить, — предлагаю, наблюдая за их водными процедурами.

— Чё? Дольём? — виновато интересуется Калаш.

— Нет, лей так. Уже теперь похер.

— Ну, погнали…

Стас поливает Кирилла из ковша, дабы тот смог избавиться от назойливой мыльной пены. А я… Что я? Бесстыже разглядываю Дымницкого, пользуясь случаем. Там ведь реально есть на что посмотреть. Наша старуха Изергиль, как назвал его однажды Ян, в прекрасной, скажу я вам, физической форме. Не даром, что в спортзале частенько с Паровозом пропадает.

Мне всё нравится. И широкий разворот плеч, и всякие там дельты-шмельты, и бицепсы. Кирилл довольно спортивного телосложения, но без налёта «ту мач». Всё в меру.

А пресс там какой… Когда поворачивается, имею возможность полюбоваться. Ещё и эти капли воды, стекающие по его телу…

— Яська, горит, — гогочет Череп, очевидно, застав меня врасплох.

Мне сперва слышится как «Яська горит». Потому, опомнившись, отворачиваюсь и совершенно точно краснею до корней волос.

Сколько можно таращится? Как дура, правда.

Принюхиваюсь.

Что за запах?

Блииин!

Горит-то у меня ужин, оказывается!

Бросаюсь спешно к сковородке и, схватившись за полотенце, поднимаю крышку.

— Фу, ну и вонь. Опять всё спалила?

Твою мать!

Вдвойне досадно, что это говорит Кирилл, в очередной раз подчёркивая мою непроходимую безмозглость.

— Мешай скорей, Яська! — подсказывает Калаш, пока я торможу.

Скребу лопаткой по дну, переворачивая подгоревшую картошку.

Ну ёлки-палки… До чего обидно!

Глядя на чёрную корочку, чуть ли не до слёз расстраиваюсь.

— Чё? Без ужина мы, да? — огорчается и Тоха, вдыхая «ароматы» гари.

— Руки у кого-то не из того места выросли, — констатирует Дымницкий, вытирая голову.

— Всё не так плохо, — пытается поддержать меня Стас.

— Пожрём. Нормально, — Антон заглядывает в сковородку мне через плечо. — Да, пацаны?

— Пожалуй, отдам ужин врагу, — отзывается Кирилл, и я от досады поджимаю губы. — Череп, ты совсем охерел? Больше негде это делать? — наезжает на Антона, устроившего себе педикюр.

— Они на салфетке аккуратно лежат, чё!

— Где гарантия, что один из них не улетел в сковородку?

— Не улетел, я слежу. И ваще, ты всё равно, как обычно, не собирался есть Яськину стряпню.

— Какая к чертям разница? Кретин! Ты ёбнулся? Убери это со стола немедленно, меня сейчас вывернет!

— Они чистые, алё, я сначала час отпаривал копыта в ванной по совету Малышевой, — поднимает ногу вверх словно балерина, демонстрируя Дымницкому чистые пятки.

— Долбоящер, додумался! — лупит того по ступне. — Калаш, тебе тоже советую воздержаться от ужина. Рискуешь отравиться или в лучшем случае сожрать коготь Черепа.

— Несмертельно, даже если вдруг, — хохочет Антон, убирая салфетку со своим добром.

— Пацаны, атас! — громко извещает Стас. — Тут Паровоз мне пишет. Ни до одного из вас дозвониться не может.

— Что там у него стряслось? Именинница отхлестала по морде ромашковыми хризантемами? — предполагает Кирилл.

— Не. Он везёт её сюда.

Примирились окончательно, значит.

— Просит, чтобы мы срочно сгоняли в магаз и прикупили чё-нибудь пожрать, если ничего нет. Чё-то там у неё с предками не заладилось. Забрал в слезах из дома.

— Пхах. Неудивительно. Папа-мент, вечно держащий тебя на привязи, — такое себе, — кривится Антон.

— Ну чё? Тогда погнали? Этим не вариант их кормить, — решительно отставляю сковороду на соседнюю конфорку.

Всё-таки не с того мы начали наше с Харитоновой знакомство. На деле, как и предполагалось, Илюхина Сашка оказалась очень даже неплохой девчонкой, а главное, по-настоящему компанейской.

— Ну зачем вы всё это? — спрашивает, улыбаясь, глядя на заваленный всякой всячиной стол.

— Как зачем? Щас праздник будем устраивать! — торжественно объявляет Тоха.

— Мне? Да не выдумывайте, неудобно как-то…

— Зря я, что ли, руки надрывал, — подаёт голос Дымницкий.

Надо отдать ему должное, смиренно выдержал поход по супермаркету. Правда без комментариев, как всегда, не обошлось.

«На хрена берёшь это пластмассовое дерьмо?» (Про весёлую одноразовую посуду).

«Батон каменный. На срок посмотреть не бывает?»

«Эта дешманская газировка — прямой путь к гастриту. Вон ту в стекле бери».

«Глаза на жопе, что ли? Помидор мятый».

«Свинти отсюда. Это отдел не для малолеток» (Спиртное).

«Что за дебильные салфетки со свиньями? Ты в себе вообще?»

И всё такое…

Я их всё же купила, кстати.

Салфетки.

С прыгающими по небу свиньями.

Розовенькими такими, надувающими цветные шары.

Видели бы вы Его физиономию, когда я с победоносным выражением лица принялась раскладывать их на столе.

А чего? Пусть не указывает!

— Щас ещё быстро рулетики накрутим с крабовыми палочками и яйцом, — извещает Сашка, натирая куриные ножки майонезным соусом. — Н-да. Видела бы это моя маман… — закатывает глаза.

— А чё? — наблюдаю за тем, как она ловко выкладывает нарезанные картофелины на противень.

— Она у меня за здоровое питание. Пэ пэ, трава, овощи и всё такое.

— Понятно.

— Меня от этого пэ пэ уже тошнит. Всю дорогу в школе ела только то, что правильно. Это скучно пипец.

— Зато полезно, наверно.

— Полезно, но подзадолбало. Тут готово, можно убирать в духовку.

Это я могу, пожалуй.

— Так-с… Баклажаны закидываем на сковороду.

Трындец. Пока я с нашей еле дышащей духовкой воевала, она уже успела настрогать их. Колдует с мукой.

— Можешь начать резать крабовые палочки?

— Угу. Крупно или мелко?

— Мелко. Ты чё так мало градусов поставила? Будем курицу до утра ждать, — садится и подкручивает нужную температуру.

— Ты давно научилась готовить?

Честно говоря, распирает от любопытства. Харитонова всего на год старше меня, а вон как круто на кухне управляется. За пару часов мы с ней столько всего нафигачили, сколько я за всю свою жизнь не делала.