— Прости за эмоции, — вздохнул Роггвер и принялся резать морковь кубиками и кидать в бульон. Анаис, украдкой посматривая, как он режет овощи, тоже стала разделывать картошку. — Мы говорили о тебе, прежде всего. А кто тебя научил так искусно карабкаться по деревьям и крышам?
— Бабушка Констанция. Второе мое имя было взято в честь нее. Я была к ней привязана очень сильно в детстве, ну то есть в более раннем детстве, кхм… У нее такая забавная история была. Ее родители приготовили ей в мужья очень выгодную партию: одного из каких-то рабааских князей, не помню. А она очень была своенравная, вот и сбежала из дома, прибившись на большой дороге к группе циркачей: акробатов, скоморохов и фокусников. Там ее научили ремеслу акробатов и впоследствии она ездила с труппой выступать в деревнях и развлекалась с цыганами, которые частенько любили селиться кибитками около приезжавших циркачей. Она там даже полюбила какого-то конокрада, но его вроде повесили, либо он сбежал, не помню. В целом, ей очень нравилось то, чем она там занималась, и хотела остаться. Однако люди родителей моей бабушки нашли ее; это было нетрудно, так как с ее популярностью стали клеить афиши с портретом. У нее был даже псевдоним «Змея-искусительница». Бабушку вернули домой и выдали быстренько замуж за какого-то бедствующего дворянина. Мама говорила мне, что родители моей бабушки пошли на такой скорый мезальянс, потому что она на тот момент ждала дитя. Ой, кажется, это не очень веселая история…
— Да уж, не очень веселая, — Роггвер подкинул хвороста в костер и принялся чистить луковицу. — Расскажи о семье. Откуда ты вообще?
— Ну, — Анаис поморщилась от резкого лукового запаха, прослезилась, но продолжила рассказ. — Тятька был ээээ… дипломан… дипломатном… дипломатом при княгине Кармэль в Прегрании. А еще он был капитаном бригады специального назначения и ходил в военные походы…
— Ха, — усмехнулся Рогги, закинув лук и помешав бульон. — Прости, что перебил, но дипломат и воин. Ха-ха! Иронично.
— А что не так? — с наивной детской непосредственностью удивилась Анаис.
— Ну, — Роггвер почесал голову, затем, наливая в блюдца готовый суп, попытался объяснить свою реакцию. — Это все равно что… хм… когда ты подружился с кем-то, делите с ним кров, а потом идете с ним драться, грабить его, как ни в чем не бывало. Как-то так.
Анька неуверенно посмеялась. Скорее всего, она ничего так и не поняла. Однако она вмиг по-настоящему повеселела, когда Рогги передал ей миску с супчиком из фазана, и принялась его жадно хлебать после тренировки.
— Спасибо! А я уж думала, когда ты соизволишь меня угостить своими кулинарными изысками, — с легкой укоризной произнесла Анька.
— Хотелось поговорить, — задумчиво ответил Роггвер. — Собратья по оружию, товарищи детства — это, конечно, хорошо, но поговорить с ними без шуток просто невозможно. Так, я тебя перебил…
— Да-да-да! — воодушевилась Анька и хлебнула бульона. — Тятька мой частенько возил со своих дипломатических поездок разные гостинцы. У меня такое платье было, васильковое, чудесное. Подходило под цвет моих глаз. Оно, наверняка, сгорело тоже, жалко. Еще он меня учил языкам. Я очень была способная ученица. Правда, я уже мало что помню. Takaneby as ward. Это на сарматском. Чтоб я еще помнила, как это переводится… А! «Опасность впереди». Я очень грустила, когда он уходил на свои дурацкие дипломатические встречи. Сейчас грущу, что он ушел не на свои дурацкие дипломатические встречи… — Анаис слегка поморщилась и принялась жевать кусок фазана. — Моя младшая сестренка, Эва, была настоящим шилом в зад… ну ты понял. Будь моя матушка здесь, она бы с ума сошла от того, как я выражаюсь. Мы частенько гуляли с Эвой, играли в догонялки, прятки, я поддавалась, разумеется. Плели венки из левкоев. Это такие цветы, — пояснила Анька, увидев недоуменный взгляд Рогги. — Метелки красные. А как пахли! У нас была своя пасека, мед делался часто из их нектаров. Наше поместье даже называлось так: «Дар левкоев». Красивое название… Когда мои предки пришли на эту землю, они там уже росли. На территории поместья также была винодельня. Моя матушка хорошо разбиралась в вине; это было делом ее семьи, ведь поместье она и наследовала. Она была очень мудрой. И спокойной. Терпела мои шалости, хи-хи. Гуляла со мной по полю, учила различать сухое вино от полусухого, — Анаис принялась за добавку и продолжила. — У нее был красивый мелодичный голос. Я бы тоже такой хотела. У меня он не такой мягкий. А под такой всегда засыпаешь. Не понимаю, как Эва умудрялась беситься по ночам. Еще у меня была гиена, это такая странная псина, но очень задорная! Она постоянно смешно, как бы это странно ни звучало, хихикала. Ни один пес так не умел, как моя гиена. Его звали Азазель. Не знаю, кто дал ему такое имя; когда он у нас появился, то мать сразу объявила, что он Азазель, и была непреклонна. Мой тятька не любил его. Он был очень набожным, а потому не приемлел животное с таким именем. Величал его всякими дурацкими именами. Ради меня оставил его. Где он теперь, не знаю. Я хотела забрать; мой дядюшка, когда приехал увезти меня с собой после пожара, отправлял своих людей на его поиски, но Азазеля так и не нашли.
Анаис вздохнула, положила пустое блюдце на землю и легла, схватившись за живот. Переела.
— Интересная у тебя семья…кхм, была, — сказал Рогги, доев третью порцию супа.
— Была, — повторила Аня, всматриваясь в небо. Огромные кучевые облака были представлены различными существами: лошадью, собакой, зайцем, пегасом… — А у тебя что за семья? Отец, как я понимаю, погиб на войне. А мать?
— Здесь живет, — ответил Роггвер. — Кроме меня у нее никого не осталось. Всегда трясется за меня, молится Зрящему, — при слове «Зрящий» его передернуло, — чтобы я не закончил, как мой отец.
— Радуйся, что хоть такая есть.
— Я рад, — спокойно ответил Рогги. — Ты не подумай, я ее очень люблю и дорожу ею. У меня тоже кроме нее никого нет.
— А как же я? — кокетливо проворковала Анаис.
— Ну теперь и ты!
— То-то же! А вот как это я тебя никогда здесь не видела? Ведь я часто приезжала к дядюшке в гости, еще когда мои родители были живы…
— Среди Радмира, Велимира и твоего дяди Анатрога была своего рода договоренность обмениваться лучшими из лучших. Я был молод и резв, хотя, скорее всего, Анатрог хотел оставить при себе больше людей старой закалки, так как они были более верны ему. Он отдал меня Радмиру, которому я служил верой и правдой. Однако мой дом, мои товарищи, собратья, мама всегда оставались здесь, в Ольхе. Поэтому я писал Анатрогу и Радимиру прошение вернуться. Ждал я возвращения около года, пока я не показал себя на междоусобице против князя Велимира. Тогда Радмир и Анатрог договорились принять мое прошение и вернуть на Родину. Теперь я служу верой и правдой Анатрогу, как в старые добрые времена. И мать рядом, а то она с моим уходом совсем плоха стала. Хворь у нее не проходит, мне кажется, никогда.
— Это печально!
— Что поделаешь. А я вынужден ходить на братоубийственные войны, пока она хворает.
— Я думала, тебе нравится то, что ты делаешь.
— Что именно мне нравится делать, в твоем понимании?
— Ну… эээ… убивать.
— Нет, — решительно ответил Рогги. — Мне не нравится убивать. Все эти войны… Насилу… кхм, издеваются и убивают деревенских, грабят, мародерствуют, сжигают дома, детей оставляют сиротами. А князья тем временем встречаются друг с дружкой, как ни в чем ни бывало, пьют вместе и обсуждают былые времена, пока их люди гибнут из-за их временных разногласий. Это определенно не то, что мне нравится.
— Почему же ты тогда этим занимаешься? — наивно спросила Анаис и понюхала засохшую ромашку.
— Да мне, впрочем, другого и не дано, — пожал плечами Роггвер. — Это единственное, чему я научен, и что я хорошо умею делать.
— А как же охота, например?
— Есть и лучше охотники, — Рогги встал и начал собирать вещи. — Я только затеряюсь среди них, потому что они занимаются этим постоянно, а я — тогда, когда необходимо. Я думаю, пора домой идти, засиделись мы. Вкусный был суп. Спасибо тебе за помощь и за разговор, Анаис!
