— Оооох…
— Мы опоздаем на похороны, Анечка! Ох, придется одевать ее самостоятельно…
— Похороны?
— Да, похороны Прасковьи. Вставайте, барыня, мне нужно Вас привести в более-менее нормальный вид…
— А как же Рогги…
— Анечка, не вертитесь, пожалуйста…
— Он же там…
— Где там?
— Там…
***
Разверзнулась земля под нею
И превратилась в мир иной.
И Мара Черная Кощею
Несла героя на убой.
***
— Любава, там Рогги, куда ты меня ведешь!?
— На похороны.
— Рогги?
— Нет, Прасковьи.
— Правильно, Рогги жив. Пока что…
***
Удар смертельный нанесли
Герою Медведуху.
Наверх Смородины-реки
Он выполнит услугу.
***
— Ох, Прасковуфка, горе ты мне принесла, родненькая! Я ведь хотел сфадебку сыграть с тобою, а вот, как оно выфло! Ох горе, горе…
— Да хватит, Борька, убиваться. Захотел бы сыграть свадьбу, давным-давно бы сыграл, чего ты нам уши греешь!?
— Ох горе, горе…
— Что с Анькой, Любаваа?
— Больна. Очень тяжело. Бредит бедняжка…
— Кидайте уже огонь, не тяните кота за яйца…
— Нет! Нет! Нет!
— Анаис, успокойся!
— Он же не успеет!
— Роггвер мертв, Анькаа, никто уже не успеет…
— Нет!!!
***
— Любимый! — молвила она,
Рыжеволосая Богиня.
Герою девушка ценна,
Звук голоса ее как мандолина…
***
— Ах!!!
— Зрящий, смилуйся над нами!
— Дураки, как можно было гнилые доски на краду притащить?!
— Уберите руку, тут же дети!
— Обугленная рука…
— Не смотри, Анечка, пожалуйста…
— Знаешь, Любава, а ведь, когда я увидела своих родителей после пожара, я даже не поверила, что это были они.
— Ох, Анечка, бедняжка…
— Теперь верю.
***
Герой протесты изъявил
И повернул обратно вспять,
Но посох Мары победил
И двинул в путь его опять.
Глава XV
Тащит героя Черная Мара
Черепом, посох вершащим,
Но все еще слышит герой голос Ани,
Как звук мандолины, звучащий.
***
— Ваша племянница всеми силами борется за свою жизнь, это радует.
— Можно больше по делу, лекарь? Что Вы собираетесь делать?
— Да ничего, собственно. Я Вам уже сказал, что ей необходимо принимать…
— А для чего я Вас нанял тогда, вызвал из города!?
— Нечего так шуметь, княже. Я вижу, что девица справится со своей хворью самостоятельно.
— Чудесно просто! У меня чуть ли не полдеревни вымерло, не справившись со своей хворью самостоятельно…
— Позвольте объясниться. На моей практике таких случаев было три, по-моему, когда пациенты заболели «крысиным мором» при длительном осторожном контакте с другими больными. Во всех трех случаях они остались живы. Лечить их особо не приходилось. Случаи редкие, но и такое бывает. Я здесь бессилен, к сожалению, так как ни объяснить, ни понять этот загадочный феномен не могу. Я отошлю эти сведения в Весенноградский университет, там есть один врач, который занимается этим вопросом.
— Зачем мне эта информация?! Займитесь кровопусканием хотя бы, хоть что-нибудь сделайте, в конце концов…
— В этом нет необходимости, если, конечно, Вам не хочется, чтобы Ваша племянница точно умерла. А говорю я Вам это, чтоб Вы зря не беспокоились. Не думал, что когда-нибудь это скажу, но у девицы поистине боевой характер. На данный момент она нуждается в заботе и внимании. И в Вашем покое тоже.
— Вы, небось, всем это говорите…
— Э, нет. Если дело худо, я так и говорю.
***
Вырвавшись из пут волшебных,
Медведух бежал домой,
К материнским ручкам нежным,
Что излечат дух больной.
***
— Анькаа…
***
— Проснулась, наконец-то, — лучисто улыбнулась Чернавка.
— Чернавка? — недоуменно произнесла Анаис и попыталась улыбнуться в ответ.
— Хозяин, твой дядя, попросил меня посидеть с тобой, подождать, когда ты проснешься. Я так за тебя переживала все эти дни, — Чернавка озабоченно потрогала лоб больной и удовлетворительно кивнула.
— Вовсе необязательно было тебя напрягать, — тихо пробурчала Анаис и совершенно безуспешно попыталась сесть. Мышцы и кости изнывали; девочка лежала в пропахшей многодневным потом сорочке, тело липло к ней и чесалось, волосы безнадежно запутались в один огромный клубок.
— Анькаа, осторожно, — обеспокоенно произнесла Чернавка, придерживая Анаис. — Мне не в тягость, тем более ты так помогала мне всю зиму…
— Всю зиму? — Анаис ошарашенно огляделась вокруг.
— Ну уже весна наступила, да. Наши комоедицу уж спраздновали недавно. Объелись до отвала. А этот твой Авис весь праздник мне уши грел. Я его, конечно, отшила, так как он тебя унижал, но с условием, что, когда ты придешь в порядок, обязательно превратишь его в жабу.
— Боюсь тебя огорчить, — Анаис снова предприняла попытку присесть, которая на сей раз оказалась удачной, — но, если бы я могла, я бы давно это уже сделала.
— Жалко, Анькаа, — мечтательно протянула Чернавка. — Придется, значится, с ним как-нибудь погулять.
— Не советую, но дело твое, конечно. Кстати, говорят ли что-то про то, что я… ммм…
— Говорят, — осторожно произнесла Чернавка.
— А что ты? — как бы невзначай спросила Анаис. — Чего с ведьмой якшаешься?
— Знаешь, и про меня многое говорят, — подмигнула Чернавка. — Причем с самого моего детства. Говорят, что раз я тенгрийка, то я хитрая с рождения. Так вот буду хитрее, раз так говорят, и буду дружить с колдуньей. Авось буду пугать всех, что науськаю тебя, и будут они все жабами по деревне прыгать.
Девочки расхохотались. Анаис схватилась за живот — смеяться было пока что больно.
— Спокойнее, Анькаа, не буду больше тебя смешить.
— Верно. Это была моя задача, если ты не забыла, — забавно произнесла Анаис.
— Анькаа… — начала было Чернавка и мигом затихла.
— Да?
Воцарилось минутное гробовое молчание.
— Чернавка? — прервала тишину Анаис.
— Скажи, пожалуйста, — Чернавка оглядывалась по сторонам, не смотря собеседнице прямо в глаза. — Ты любишь его?
— Что? — Анаис прерывисто задышала. Неужели все настолько понятно?
— Ты просто… — Чернавка закусила губу и уставилась себе на колени. — Ты во сне много говорила, бредила и… звала его. Скажи, пожалуйста, ты его любишь?
— Чернавка…
— Если скажешь, что любишь, то мешать Вам не стану, — Чернавка шмыгнула носом и потерла его. — Вы больше друг другу подходите. У Вас душа единая. Вы оба скрытны в своих чувствах, эмоциях, мыслях, оба жаждете свободы. Скажи, пожалуйста…
— Да, — твердо ответила Анаис. — Скажи теперь, что значит «не станешь мешать»? Рогги же мертв, разве нет?
Чернавка достала свиток пергаментной бумаги из тулупа.
— Буквально недавно к нам в деревню пожаловали из города. Приехал гонец с письмом. Здешний лекарь написал, что к ним поступил чудом выживший воин, который назвался Роггвером и требовал вернуть его обратно домой, в деревню Ольх. Разумеется, лекарь оставил его на время лечения. Когда он более-менее поправился, то лекарь написал письмо к нам с сообщением о выздоровлении и скором возвращении.
Чернавка положила письмо на столик и двинулась к выходу.
— Когда ты полностью поправишься и наберешься сил, зайди ко мне. Я тебе кое-что покажу, — печально сказала она.
— Ну если только дядя меня отпустит, — не менее печально ответила Анаис.
— Он так за тебя переживал, Анькаа. Места себе не находил.
Весь оставшийся день Анаис зачитывала письмо до дыр и плакала. От радости.
***
На следующий день Анаис чувствовала себя гораздо лучше, чем в последние дни. Да, голова и косточки еще побаливали, но девочка точно выздоравливала. Свою дурно пахнущую, грязную сорочку она отдала служанке Дуле на стирку и вместо нее надела белую льняную длинную рубаху с красной каймой. Анаис сидела на кровати, держа в зубах свое любимое зеркальце, и безуспешно пыталась расчесать огромный клок волос. В опочивальню громко постучали, и Анаис что-то невнятно пробормотала в ответ, боясь выронить зеркальце. В комнату вошел Анатрог. Анаис и дядя многозначительно посмотрели на мгновение друг на друга, после чего Анатрог присел рядышком и заговорил:
