Анаис, смущаясь и краснея, сделала сальто, а затем довольно резво выстрелила из лука в конька на крыше княжеского дома. Девушки заахали, бодро похлопали в ладоши и с огромным восхищением в глазах попросили ее еще что-нибудь показать. И Анаис показывала и показывала, а девушки диву давались, щедро раздавая ей комплименты один за другим.
Однажды Чернавка даже уговорила Анаис поучить ее драться на палках. Взяв “оружие” в руки Чернавка с весьма боевым настроем, не рассчитав силы, неуклюже ударила палкой подругу по голове так, что она упала без сознания и ходила неделю с огромной шишкой. Позже Чернавка долго пыталась извиниться перед Анаис и снова уговаривала ее вернуться к занятиям. Девушка была непреклонна и сказала Чернавке, что уж кому-кому, а ей никаких занятий не нужно. Ей только дай что-то тяжеловесное в руки, и Чернавка кого угодно прикончит.
Так и влилась свободно Анаис в новую для себя компанию. Обрела новых друзей.
***
Рассказав своим новым подружкам про неприятности в личной жизни, Анаис мигом получила от них свои сожаления. Дуляшка, служанка Анатрога, несмотря на то, что была немного старше девушек, периодически приходила в их компанию и делилась сплетнями прямиком с княжеского дома; услышав Анькины любовные стенания, она заохала и возмутилась:
— Отказаться от княжеской племянницы! И как нестыдно?! Такая завидная девица!
— Дуляшка, ты всегда так смущаешь, — грустно произнесла Анаис, покраснев. — Спасибо Вам, девчонки, за поддержку!
— А у тебя, Чернавка, как на любовном фронте? — нетерпеливо полюбопытствовала худосочная Мила, дергавшая себя за тоненькую длинную косичку.
— Авис уже несколько месяцев ходит в приходскую школу, — улыбнулась Чернавка. — Очень нравится диаконам, говорят, он очень сообразительный и толковый.
— Приходская школа? — переспросила Дулька. — Это которая в Жизнеграде находится?
— Именно там, — подтвердила Чернавка. — Он избавился от всяких предрассудков. Раньше он смеялся и обижал меня из-за того, что у меня папаша — не стольчанец. А недавно он так учтиво передо мной извинился. И вообще такой стал вежливый. Совсем изменился.
— Авис изменился?! — Анаис с нескрываемым скепсисом усмехнулась, скрестив руки на груди. — Вот уж не поверю!
— Да, изменился, Анькаа, — гордо и уверенно ответила Чернавка. — Возразишь?
— Возражу, — так же уверенно ответила Анаис. — Он как-то ляпнул, что все беды в мире от баб. Так я ему врезала так, что он долго скулил, как пес.
Девочки, как обычно, захихикали, а Чернавка смутилась еще больше, затем все же сдержанно улыбнулась и ответила оппонентке:
— Ну вот видишь, какой у тебя, Анькаа, лечебный кулак. Любого исправит.
***
— Гостила я как-то будучи совсем мелкой девицей у своего дядюшки Матеуша… — начала свой рассказ Анаис, обращаясь к новым слушательницам.
— Да сколько у тебя этих дядюшек? — перебила Олеся, русоволосая невзрачная девушка.
— …графа дарихского. Тех, которых я знаю — двое, — ответила Анаис, пожав плечами.
— Не перебивай, Олеська, — грозно пропищала Мила, подергав себя за косу еще сильнее. — Анька нам опять что-то интересное рассказать хочет.
— Так вот, — продолжила Анаис, повысив голос. — Гостила я как-то у своего дядюшки Матеуша, графа дарихского. Граф этот статный, высокий, бледный мужчина с длинными волосами цвета вороньего крыла и длинным породистым носом. И он всегда был очень спокойный и непоколебимый. Сидели мы как-то за столом в трапезной, граф велел потчевать нас вкусной жареной свиньей в яблоках. Во время ужина вбегает его слуга и объявляет о том, что враг, князь карифский, стремительно приближается к его землям в надежде отвоевать их. Дядюшка Матеуш спокойно и весьма неспешно встал и, вытирая уголки рта от жира, взял свой длинный двуручный эспадон и вышел из-за стола, сказав нам: “Обождите, господа, не продолжайте без меня трапезу”. Сидели мы в страхе и ожидании так один или два часа, слушая стоны и жуткие крики снаружи. Когда они стихли, в трапезную зашел граф Матеуш, водрузил на кол голову князя карифского напротив обеденного стола, а затем сел за стол и, как ни в чем ни бывало, продолжил трапезу. Возвращаясь к себе домой, я вынуждена была лицезреть головы поверженных воинов на колах по всей Дарихе.
— Интересный у тебя дядюшка, Анька, — кокетливо улыбнулась Мила, погладив себя за косу. — Быть может, познакомишь нас?
— Вряд ли это возможно, — усмехнулась Анаис, не ожидавшая такой реакции на ее историю. — Он живет в Рабаа ис Та’андте. Довольно далековато от Вас.
— Раба… Что? — переспросила Чернавка.
— Рабаа…ис…Та…андт, — четче произнесла Аня.
— Рабаа… — задумалась Мила, а затем ее осенило, наконец. — А! Рабастан!
— Рабастан? — недоуменно переспросила Анаис. — Почему?
— Ну, — Мила нервно стала дергать свою несчастную косу, — Тынгрыстан, Сарматыстан, Рабастан — все наши враги.
— Рабаа ис Та’андт — Ваш враг?! — не на шутку удивилась Анаис и ухмыльнулась.
— А чего, они на нас постоянно покушаются и завидуют нашим лесам! — гордо произнесла Олеся.
— Не знаю, я была в Рабаа ис Та’андте, — пожала плечами Анаис.
— И что, как там? — нетерпеливо спросила Мила. — Наверное, там такие омерзительные все и злые!
— Да нет, — спокойно ответила Анаис. — Самые обыкновенные люди. Такие же как Вы, как я. Только среди них много темноволосых.
— Да? — неожиданно заинтересовалась Чернавка. — Там много тенгри?
— Там много цыган, — усмехнулась Анаис.
— И кто такие эти цыгане?
— О, мне еще многое предстоит Вам рассказать, — ответила Анаис и улыбнулась.
***
Начало лета выдалось не на редкость солнечным и жарким. Работы на полях шли полным ходом, и новые подружки Анаис были по уши в заботах и делах. Аня со скуки приходила к подругам на работу, чтобы им помочь, но выходило у нее это из рук вон плохо, а потому она скорее под ногами мешалась, чем делала что-то полезное.
Посиделок девушки не отменили, но перенесли на вечер, во время заката, когда на поля опускалась мгла, и вовсю летали страшные и ужасные ночницы в поисках жертв. На одном из таких вечеров девушки пригласили Анаис на Литу.
— Что это за Лита? — спросила Аня.
— Это праздник солнца и любви, — мечтательно произнесла Чернавка. — Мы будем сидеть у костра, разговаривать, петь, устраивать конкурсы, бегать по углям на спор… А еще, девчонки, с Любятцев собиралась приехать Веселина, правда же?
— Да-да, — кивнула Мила, дернув себя за косу.
— Вот, познакомим тебя с ней, — продолжила Чернавка. — Будем купаться в озере и искать цветущие папоротники…
— Но ведь папоротники не цветут! — воскликнула Анаис.
— В ночь на Литу все начинает дышать магией, — мечтательно ответила Чернавка.
— Ой, так интересно! Я в деле! — резво согласилась Анаис.
— Только надо пару с собой привести, — как бы невзначай произнесла Мила.
— Тогда я не в деле, мне и привести-то некого, — разочарованно буркнула Анаис.
— Есть кого, — заговорчески произнесла Чернавка.
— И кого же? — скептично спросила Анаис.
— Роггвера Медведуха.
— Перестань, — огрызнулась Анаис.
— Анькаа, он дурак, — улыбнулась Чернавка. — И ведет себя по-дурацки. Он просто боится, что недостоин тебя, вот и все!
— И так же мне откажет! — вспылила Анаис, покраснев, как солнце на закате.
— Не откажет, если мы будем рядом стоять, — настаивала Чернавка.
— Да-да, — подтвердили Мила и Олеся.
— Я не хочу, чтобы он был вынужден соглашаться! — отчаянно возразила Анаис. — Хочу, чтоб это было от сердца!
— Анькаа, он дурак, и сам не знает, чего хочет! — воскликнула Чернавка, подталкивая Анаис силой к вечно угрюмому Рогги, идущему к своему дому с добычей. — На самом деле он очень хочет с тобой пойти хоть куда, просто он боится.
— Тебе-то откуда знать об этом? — чуть ли не плача произнесла Анаис, идущая на ватных ногах и подталкиваемая подругой к объекту воздыхания.
— Ну я же вижу.
