— Сколько тебе было?

— Восемь.

— И за все эти пятнадцать лет она не пыталась с тобой связаться?

— Типа того.

— Должно быть, её появление тебя шокировало…

— С чего бы?.. Мне нет дела до этой женщины. Появляется она или исчезает. Плевать.

— Прости, что тревожу твои раны, — она придвинулась и накрыла его свободную руку ладонью, чтобы мягко, ободряюще сжать чужие пальцы. — Но я намерена зайти ещё дальше.

— Это такая месть за разбитое сердце? — хмыкнул Доминик, не обращая внимания на её ласковые прикосновения. А может, втайне наслаждался, кто ж его поймёт. Главное, руку не высвобождал. — Боюсь, с этим придётся тебя разочаровать — некуда ходить. Мачех у меня не было. У отца всегда водились любовницы, но второй раз жениться он не хотел, поэтому вне брака у него родились ещё пара отпрысков, которые теперь время от времени доставляют много хлопот. В общем, типичная картина для богатого семейства. Никакой супердрамы.

— Кажется, я поняла, почему ты оттолкнул меня первым… Ты испугался, что я тебя брошу, как мама?

— Что? Нет. Это тут вовсе ни при чём, — нервно пробормотал он, смотря куда угодно, но не на неё. — То, что я передумал и захотел всё обрубить раньше, чем мы успели зайти в дебри под названием «серьёзные отношения» — ранит твою гордость? Прости. Вот такая я скотина. Тебе легче будет обо мне забыть, если возненавидишь. Советую попробовать, потому что я реально наигрался, и мне эта муть больше неинтересна.

— Ник, я выгляжу как та, кто может легко тебя предать? — София обхватила его лицо ладонями и заставила на себя посмотреть.

Сама с нежностью глядела в глаза, в которых плескалось жидкое серебро, и всё чётче понимала: он давно и крепко исхитрился забраться глубоко в её сердце, и теперь его никакими щипцами оттуда не вытащить. Но ей и не хотелось этого делать — видела, что в нём ничуть не меньше томилось чувственной страсти, которую не получалось затушить, сколько бы усилий он ни прикладывал.

— Если бы по одной внешности можно было это распознать, людям жилось бы гораздо проще, — губы, что хотелось зацеловать до онемения, искривились в страдальческой ухмылке. — У моей мамы тоже были очень добрые глаза, а потом она просто собрала вещи и ушла.

— Я не уйду.

— Уйдёшь. Все рано или поздно уходят.

— Это за тебя говорит страх.

— Разумная осторожность, — не согласился Доминик и опустил томный взгляд на её губы.

— Зачем мне уходить от того, кого я люблю? Это лишено всякого смысла, — София в край осмелела и забралась к нему на колени. Его ладони тут же легли на её бёдра, скользнули вверх и властно придвинули к себе ближе за место чуть ниже поясницы, так и оставшись там лежать. — Ник, я не могу пообещать, что всю жизнь буду рядом. Всякое может произойти… ты меня можешь обидеть, в конце концов! Но если мы и разойдёмся, то для этого будет веская причина.

— И что это за веская причина? Прошла любовь, завяли помидоры?

— Сама по себе любовь не может пройти, иначе грош цена такой любви.

— Любовь живёт от трёх месяцев до двух лет.

— Не любовь, а влюблённость, — не согласилась она. — Да, я тоже читала этот бред про выработку гормонов. Что человек идеализирует первое время своего избранника, а потом розовые очки слетают, и чувства исчезают.

— Если судить по окружающим, именно так всё и происходит. Хочешь сказать, что у нас будет по-другому?

— Возможно, люди из твоего окружения не проговаривают проблемы в их отношениях, поэтому те копятся и приводят к разрыву. А чтобы быть осознанными в отношениях, нужно быть движимым не только инстинктами.

— Много красивых слов говоришь…

— Ну, за тебя, конечно, не знаю, но я прекрасно вижу все твои недостатки. Мне их перечислить?

— Нет, не надо, — поверженно усмехнулся Доминик и вздрогнул, когда София, не удержавшись от искушения, подалась вперёд, чтобы коснуться этой улыбки.

Уже в следующую секунду на её затылок легла его ладонь, притянула обратно, и он впился в губы жадным, истосковавшимся поцелуем. За внезапным, но таким желанным воссоединением они совсем потеряли ход времени. Сколько они целовались, блуждая по телам друг друга не менее ненасытными руками? Она не знала. Остановились лишь тогда, когда поняли, что начали раздеваться.

Откинув голову на спинку дивана, Доминик утомлённо прикрыл глаза. Его обнажённая грудь с цепочкой, на которой висели парные кольца, высоко и часто вздымалась. И словно окончательно сдавшись, он устремил на неё серьёзный взгляд и объявил:

— После выпуска я собираюсь разорвать все отношения со своим отцом, поэтому меня гарантированно лишат финансирования и вычеркнут из завещания.

— Не скажу, что одобряю, но это твоё решение, — София смущённо поправила майку, что до этого пряталась под блузкой, но та теперь валялась где-то на полу. — Но стать независимым — хорошая идея.

— Ты не поняла… я скоро стану бедным.

— Ладно. Я тоже не особо богатая. Хотя четыреста евро — неплохая зарплата для вечерней подработки, если честно.

— Нет, ты не понимаешь, — почти простонал он, запустил пальцы в отросшие волосы на макушке и досадливо их взлохматил. — У меня не будет дорогой машины…

— Общественный транспорт вполне чист и уютен.

— … шикарной квартиры…

— Однокомнатную квартиру на окраине города можно снять от трёх сотен. А шикарной мы можем сделать её собственными руками. Я всё-таки на дизайнера учусь.

— … не смогу себе позволить сводить тебя на нормальное свидание.

— Наше единственное свидание сложно назвать нормальным.

— Вообще-то, я старался!

— Я бы сказала, ты перестарался.

Доминик недовольно посмотрел на неё. А потом его брови ещё сильнее нахмурились, взгляд изменился на удивлённый, и он спросил, будто не веря собственным словам:

— Хочешь сказать, ты готова пройти со мной путь из самых низов?

— Самых низов? — переспросила София и тоже нахмурилась. — А ты хочешь сказать, что я обитаю где-то на дне?

— Нет, это другое, — уголки его рта снова дёрнулись, расходясь в улыбке. — Просто деньги — одно из главных моих достоинств. И я прекрасно понимаю, что многие со мной хорошо общаются исключительно из-за них. Особенно это распространено среди девушек.

— И ты всех ровняешь под меркантильных штучек?

— Не в меркантильности дело. А в ощущении защищённости, которое они дают. Сила, что есть в руках мужчины, измеряется в количестве денег, распирающих его кошелёк. Вполне естественно искать того, с кем почувствуешь себя в наибольшей безопасности.

— Не согласна с такой трактовкой.

— То есть, тебе нет дела?..

— Конечно, глупый, — рассмеялась она, перебив его. — Меня никогда не волновали твои деньги. Безусловно, в целом они важны. Всё же за деньги мы питаемся, лечимся, отдыхаем. Но отдавать им слишком много своего жизненного пространства не собираюсь. Деньги — всего лишь деньги. Их можно заработать. Я пытаюсь сказать: деньги в моём понимании — средство, что служит во благо, а не господствующая над человеком цель, чтобы ставить их во главу стола.

— Скорее всего, со мной будет первое время сложно, — тихо пробормотал Доминик, смотря на неё, как на сокровище. — Я привык жить на широкую ногу, поэтому меня будет многое раздражать.

— Думаю, мы как-нибудь с этим справимся.

— Софи, я даю тебе последний раз передумать. Если ты сейчас согласишься быть со мной вместе, назад дороги не будет. Я тебя не отпущу, даже если ты захочешь уйти. Найду и верну.

— Хорошо, я не против, — широко улыбнулась София. Её изнутри распирало от радости. Наконец-то котик спрятал коготки и заурчал. И, ощущая острую потребность его немедленно приласкать, она потянулась за новым поцелуем.

— Правда, не отпущу! — воскликнул ей в губы котик.

— Да поняла, поняла! Я всё равно никуда не собираюсь уходить, — проворчала она и укусила его за подбородок, чтобы замолчал уже.

— Тогда нам надо отметить наше воссоединение, — ухмыльнулся он и, подхватив её под попу, поднялся на ноги. — Предлагаю это сделать в спальне!