На улице перед входом стояла небольшая группа людей. Цепкий взгляд Софии мгновенно выхватил знакомую лохматую причёску и рубашку, торчащую из-под кожаной куртки.

Доминик и ещё пара человек обернулись на звук колокольчика, но если незнакомые парни быстро потеряли к их компании интерес, отвернувшись обратно к девушкам своего круга, то всеобщий любимчик задержался на Софии глазами гораздо дольше, чем того требовали обстоятельства.

Вот теперь не было смысла сомневаться — он её точно заприметил.

В расписании творился полнейший бардак. Декоративная живопись, история искусств, креативные технологии и мультимедийные технологии скакали по списку, втискивались в редкие окна, и всё чаще опускались на поздние вечера. Этот беспорядок уже третью неделю творился из-за одной маленькой интрижки в преподавательском составе. Два педагога с их кафедры закрутили роман, и всё бы ничего, если бы любвеобильная преподавательница живописи и академического рисунка не оказалась замужем за доцентом, благо с другого факультета.

Когда всё тайное стало явным, между мужчинами завязалась драка, в ходе которой они разгромили половину компьютерного класса. Их отстранили от работы, а вот госпожа Лароу не выдержала свалившийся на голову популярности среди студентов и уволилась по собственному желанию.

И как потом не уверовать в целесообразность запретов на служебные романы?

На плечо Софии опустилась чья-то тяжёлая рука, но поскольку такую вольность с ней мог себе позволить лишь Кевин, она не сразу отреагировала, продолжая вносить изменения в расписание, переписанное накануне выходных.

Её обоняния коснулся незнакомый, но жутко притягательный, слегка провокационный аромат. Сердечные ноты кофейного зерна и жжёного миндаля плавно наслаивались на тонкие цветочные аккорды с лаймовой, едва уловимой кислинкой. Обыденные для мужского парфюма запахи так интересно переливались и насыщали друг друга свежими полутонами, что Софии на мгновение захотелось прикрыть глаза и уткнуться носом в рубашку друга.

— Ты сменил парфюм? Роскошный аромат, — она зачеркнула последний предмет, отменённый пятой парой в четверг. Уже прикидывая, что тогда можно будет выйти на вечернюю смену в фотоателье. — Даже мне по мозгам вдарил. Теперь точно девчонки штабелями будут укладываться к твоим ногам.

— Спасибо, я им пользуюсь уже как года два, — ответил смутно знакомый голос, значительно ниже того, что был у Кевина.

Вздрогнув, София резко повернула голову и столкнулась лицом к лицу с Домиником. Необычно яркие серебряные глаза с графитовой каймой по краю радужки оказались на столь близком расстоянии, что она против воли разглядела в чужих зрачках свою испуганную рожицу: мягкие дуги бровей высоко вскинуты, рот приоткрыт, а гляделки размером с блюдца. Стоило признать, до крайности нелепое зрелище.

— Привет, — он обаятельно улыбнулся, отчего вокруг прищуренных глаз обозначились морщинки. Кончик его носа смотрел вниз, пространство между ним и верхней губой сократилось до тонкой полоски кожи, размыв тень желобка. Назвать улыбку Доминика классически красивой было нельзя, но по неизвестной причине Софии остро захотелось её изобразить на холсте. — Нормально в пятницу добралась до дома?

— М-м… да нормально, — плохо осознавая происходящее, смущённо пробормотала она и аккуратно освободилась из-под его руки, чтобы увеличить между их лицами пространство. Щёки и без того полыхали.

С чего вдруг он повис на ней, как закадычный друг? Будто между ними пролегли года близкого общения.

В следующий миг по её ушам ударила неестественная тишина, опустившаяся на многолюдный холл. София мимолётно, и хотелось бы верить в то, что не затравленно, огляделась по сторонам, подмечая вполне ожидаемую реакцию у окружающих людей — все с огромным интересом смотрели в их сторону.

— В том ресторанчике готовят очень вкусные рёбрышки, — не пойми зачем подметил Доминик. Громко, но недостаточно, чтобы можно было уличить его в игре на публику. И в целом вёл себя так, будто они говорили наедине, а не на виду у огромной толпы.

Пока руки поправляли шарф, она лихорадочно анализировала его слова, ища в них скрытый подтекст. Хочет намекнуть, что потом тоже за ней наблюдал и тем самым вернул должок? Нет. Скорее, похоже на своеобразную месть. Специально использует такие двусмысленные формулировки, чтобы у окружающих сложилось ошибочное впечатление о природе их отношений. Ждёт, что она заглотит наживку и бездумно поддакнет. Но увы, в её планы подыгрывать ему не входило.

Сглотнув вязкую слюну, София с подчёркнутым уважением произнесла, как если бы вела светскую беседу с малознакомым старшекурсником, курирующему её научную работу:

— Мы частенько с друзьями заглядываем в этот ресторанчик. Недорого и сытно. Ещё там очень вкусная свинина с грибами в горшочках. Обязательно попробуйте, если снова заглянете туда со своей компанией.

Несколько долгих секунд Доминик разглядывал её с тенью улыбки, продолжающей приподнимать уголки губ: не узких, но и не полных, с лёгкой асимметрией, заметной лишь при более длительном и внимательном изучении его лица.

— Не напомнишь, как тебя зовут? — наконец спросил он.

Заурядный вопрос из категории: «хочу продолжить с тобой общение», — вот только у Софии не было ни малейшего желания отвечать на него. Если раньше у неё слабо теплились сомнения в отношении самого популярного парня в университете, то сегодня они окончательно исчезли. От него стоило держаться как можно дальше.

Всё это показное дружелюбие — не более, чем фасад. Потому как глаза, а они всегда оставались холодными и равнодушными, не способны обмануть того, кто не желает обманываться.

— София Камельман! — сдала её сердобольная сокурсница, с которой она имела шапочное знакомство, потому как они учились в разных группах и редко пересекались на общих парах.

— Спасибо, зайка, — Доминик одарил Лану сияющей улыбкой. И в этой улыбке не ощущалось ни капли искренности. Он словно маску натянул на лицо. — А София всегда такая бука, что не спешит делиться своим именем?

— Да нет, наверное, засмущалась, — пропищала Лана, сама сравнявшись по цвету с варёным раком. Ещё чуть-чуть и дым повалит из ушей.

— Ник! — окликнул его уверенный женский голос.

Он обернулся и небрежно махнул рукой смуглой брюнетке в мини-платье и полушубке. Девушка стояла возле двух парней, одетых пусть и не так вызывающе, но то, что у их родителей водились деньги, ощущалось за версту — обычная компания для Доминика Сэффмана. Удивительно, как его вообще занесло в скромный домашний ресторанчик в тихой подворотне.

— До скорой встречи, София, — правый уголок его рта приподнялся сильнее левого, в то время как взгляд внезапно окатил колючей стужей.

На мгновение он позволил увидеть своё презрение: намеренно или случайно — не суть. Главное заключалось в другом. А именно в том, что её, кажется, возненавидел всеобщий любимчик. И эта мысль заставила оцепенеть Софию.

Раньше она, не задумываясь, сказала бы, что ей всё равно. Единственные люди, имеющие вес в её жизни — друзья и родители. Если обращать внимание на каждого мимо проходящего подонка, то никаких нервов не хватит.

Однако на деле, когда подонок столь откровенно демонстрирует свои чувства, то это всё равно ранит. Ведь что София такого сделала, чтобы заслужить его презрение? Случайно увидела, как он намеренно разбил телефон надоедливой девчонки? Так она держит язык за зубами. Не распространяет никаких слухов. Чего ему ещё надо?

Стоило Доминику в сопровождении свиты скрыться из виду, как на неё накинулись девушки, учащиеся на разных кафедрах дизайнерского факультета — те, с кем она, так или иначе, иногда пересекалась на совместных парах, поэтому многие не на шутку взбудораженные лица выглядели смутно знакомыми. Девушки окружили её плотным кольцом и засыпали вопросами:

— Ты знакома с Домиником Сэффманом?

— Вы близки?