— Хорошо, — растерянно отозвалась она и послушно сделала то, что он попросил.

София забралась в вязком полумраке на кровать и обхватила колени руками. Она достаточно изучила его, чтобы понимать, — Доминик не стал бы прятать её из простой прихоти. Незваный гость нёс для неё угрозу.

Входная дверь распахнулась, и кто-то резким неприятным мужским голосом рявкнул:

— Чего так долго?

Последовали тяжёлые шаги в туфлях по паркетным доскам. Они остановились неподалёку от стеклянной перегородки, отделяющей зал от спальни, и всё тот же дребезжащий голос скупо, но достаточно агрессивно, чтобы появилось отталкивающее чувство, осведомился:

— Как ты следишь за своим братом, что он опять влип в историю?

— Он давно не ребёнок, чтобы за ним следить, — холодно ответил Доминик.

Раздался звонкий шлепок, как от пощёчины.

Рука Софии тут же дёрнулась, и ладонь накрыла рот, не давая ни звуку просочиться.

— Я сказал тебе следить за ним в оба глаза, значит, надо следить. Что непонятного, уродец?

— Что он сделал?..

— С какой-то прошмандовкой переспал. Даже нормально девку снять не может, идиот. Эта шлюха на следующий день в полицию заявилась снимать побои. Он ей не только лицо раскрасил. Там полный набор: сломанные рёбра, сотрясение мозга… что-то ещё было. Короче, так просто не замнёшь дело. Если это всплывёт в новостях, то у меня может сорваться сделка на десять миллионов.

— Хочешь, чтобы я принудил её отозвать заявление?

— Да, делай что хочешь: дай ей денег, соблазни и переспи, запугай. Главное — заставь заткнуться.

— Почему всю грязную работу делаю я?.. Не думаешь, что Николе пора за свои поступки брать ответственность?

— Старшие в ответе за младших.

— Этот младший мне нож в спину воткнёт при первой подвернувшейся возможности.

— Между сыновьями должна быть конкуренция, чтобы они выросли сильными. Кризис закаляет характер, а победа в сражении делает из сопливого мальчика мужчину.

— В каком месте это конкуренция? Ты нас тупо стравливаешь, — едко усмехнулся он и тут же рвано вздохнул.

Несколько минут София слушала что-то похожее на глухие звуки ударов. Шипение грязных ругательств. И какую-то невнятную возню, из-за которой она покрылась с ног до головы зябкими мурашками.

Из-за непонимания: зачем Доминик пустил кошмарного незнакомца в дом и терпел всё то, что он с ним делал, — София всё больше пугалась. По щекам побежали горячие слёзы от страха, вдавившего её в матрас подобно каменной глыбе, что не сдвинуть в одиночку.

— Пока ты живёшь на моём обеспечении, будешь выполнять всё, что я тебе скажу. Скажу целовать мои ноги — упадёшь на колени и начнёшь их вылизывать, — снова заговорил неприятный голос, хозяина которого она ненавидела уже всем нутром. — Чего молчишь, уродец? Что-то не нравится? Так стань сильнее и дай мне отпор.

Опять последовала возня, но в этот раз продлившаяся недолго, и наконец-то туфли застучали широкими каблуками о пол, постепенно удаляясь. Практически стихли, когда вдруг остановились.

— Ах да. Твоя мамаша объявилась, — небрежно бросил незнакомец. — Наглости ей, как обычно, не занимать — деньги клянчила. Видимо, кончились те, что украла. Ещё мне птичка на хвосте принесла, что она пытается узнать, где ты живёшь.

— Понял.

— Если заявится к тебе на порог, надеюсь, ты знаешь, что делать?

— Да.

— Хорошо, — удовлетворённо фыркнул он. — Не затягивай и побыстрее разберись с той прошмандовкой.

Хлопнула входная дверь. Пискнул электронный замок. И наступила мёртвая тишина.

София долго сидела без движения, вслушиваясь в малейшие звуки по ту сторону стеклянной перегородки. Ждала, когда Доминик её позовёт и всё объяснит. Но шли секунды, а за ними минуты — этого не происходило. Кажется, она совсем потеряла ход времени, когда услышала стук упавшего на пол телефона. А за ним последовали и другие пугающие звуки: звон разбиваемой посуды, грохот опрокинутой мебели. Было такое чувство, будто Доминик сошёл с ума и решил обратить своё жилище в руины.

Снова наступило затишье. В этот раз оно длилось гораздо дольше. София больше не могла терпеть. Её натянутые нервы оказались не в состоянии выдержать напряжения, повисшего в воздухе дорогой квартиры, являющейся, по сути, ошейником для одного конкретного парня. Она подошла к перегородке и робко выглянула из-за шторы.

Доминик сидел на полу, прислонившись к дивану, и обхватывал голову руками. Но, похоже, услышал звук отодвигаемой шторы, поэтому приподнял лицо и посмотрел в её сторону.

— Софи?.. Чёрт, — горько улыбнулся он.

За короткий миг на его лице проскочила целый ворох из разных чувств: растерянность, испуг, недовольство, смущение, и в конце концов всё это рухнуло в мрачную решимость. Но что стояло за этой решимостью — можно было лишь гадать.

София вышла из спальни и, на цыпочках обойдя осколки вдребезги разбитой вазы, остановилась у дивана. Она присела рядом и с неприкрытой тревогой заглянула в отстранённое лицо. А не найдя никаких повреждений помимо тонкой кровоточащей ранки на верхней губе, облегчённо выдохнула. Всё не так уж и страшно. Из-за того, что она ничего не видела, а только слышала — фантазия у неё разыгралась не на шутку.

— У тебя всё в порядке? — мягко поинтересовалась София.

— Ты же сама всё прекрасно видишь. Зачем задаёшь глупые вопросы?

— Кто это был?..

— Отец, — на губах Доминика проскочила кривая, болезненная усмешка. — Его сынок, рождённый от любовницы, снова доставил хлопот, поэтому он прибежал к тому, на кого удобно скидывать всякую грязь. Видите ли, сор из избы он выносить не любит, оттого не может поручать решение таких деликатных вопросов чужим людям. На деле — он просто сволочь жадная до каждой копейки.

— Мне так жаль…

— Давай без этого.

— А твоя мама?.. — начала спрашивать она, но осеклась, заметив, как заиграли желваки на его скулах.

Он избегал встречаться с ней взглядом, но не заметить боли, плескавшейся в глубине серебристых омутов, было невозможно. Мгновенно стало ясно, что женщина, давшая ему жизнь, причинила гораздо больше страданий, чем тот, кто поднимал руку и кричал оскорбительные вещи.

— Софи… ты можешь уйти?

— В другую комнату? Дать тебе остыть?

— Нет. Вообще. Из моего дома. Из моей жизни, — Доминик бросил последние слова с таким отчаянием, словно его много часов резали тупым ножом. Терзали уже ноющую плоть, не в состоянии отрезать ни единого кусочка.

— Я не понимаю… — потерянно произнесла София.

— Просто уходи, — устало проговорил он, опрокинул голову на сиденье дивана и прикрыл розоватые веки. — Давай сделаем вид, что никогда не встречались. Снова станем незнакомцами.

— Ты хочешь расстаться, потому что я услышала то, что не должна была слышать? — она всё ещё не оставляла попыток найти логику в происходящем. То, о чём приказал ему позаботиться отец, безусловно, для неё являлось неприемлемым. И София пока не понимала, как ей следовало на это реагировать — всё же они из разных миров. И проблемы решали по-разному. Но мысль о расставании неприятно жгла грудь. Несмотря ни на что, она не хотела потерять его.

— Я хочу расстаться, потому что ты мне больше не интересна, — ядовито выплюнул Доминик, поднялся на ноги и встал к ней спиной. — Я получил то, что хотел. Тебе тоже понравилось — мы в расчёте. Поэтому никто и никому ничего не должен. Переоденься и уходи. Надеюсь, ты не будешь за меня цепляться, как все остальные. Мне бы очень не хотелось в тебе разочароваться после такой горячей ночки.

Не дожидаясь её реакции, он пересёк по диагонали зал, встал на осколок, но не обратил на это никакого внимания. Натянув первую попавшуюся под руку обувь и вышел из квартиры.

Дорожка из кровавых следов на полу не давала Софии усомниться: всё то, что сейчас произошло, включая смехотворные попытки поддеть за живое и оттолкнуть, — не имело никакого отношения к тому, что на самом деле происходило у него в голове.

Учитывая, как хорошо Доминик её изучил, он в своих потугах даже на одну десятую не раскрылся. В Софии предостаточно комплексов и болевых точек, надави на любую из которых, можно сразу же получить нужный результат, в виде её полного исчезновения из его жизни. Но он использовал аккуратные, общие фразы, способные всего-то слегка поцарапать.