Погруженный в собственные мысли, Брон не заметил, с каким вниманием разглядывает его девушка. И чем дольше она глядела, тем пасмурней и тревожней становилось ее лицо. Внезапно Хейта остановилась.

– Я думаю, довольно.

Грубо вырванный из пучины невеселых помыслов, оборотень недоуменно оглянулся.

– О чем это ты?

– Довольно молчать и ходить вокруг да около, – решительно заявила Хейта. – Выкладывай, что не так!

Брон замер. Сердце его точно стиснула чья-то мертвая, холодная рука. Но изнуренный внутренней борьбой, он даже не подумал отпираться. Потупив обреченный взор, оборотень мрачно проговорил:

– Я должен поведать тебе кое о чем.

Девушка сдвинула брови.

– Что-то мне подсказывает, этот рассказ мне не по нраву придется.

– Можно и так сказать, – качнул головой тот и снова умолк.

Оборотень тщился подобрать слова, но они никак не находились. Пока он молчал, снедаемый тяжким раздумьем, в голове Хейты успели ураганом пронестись невероятно жуткие мысли. Но того, что последовало за молчанием, девушка предугадать все-таки не смогла.

– Твой отец, – через силу начал Брон. – Его смерть…

– Да? – похолодела Хейта.

– Его не стая волков-оборотней разорвала. Один был волк, – сипло выдавил он. – Я.

Девушка стояла, не в силах пошелохнуться. Точно к месту приросла. Эта новость прозвучала так невероятно и нелепо. Она непонимающе глядела на Брона. А потом вдруг истерично хихикнула.

– Не смешно.

– А я и не шучу, – был ответ.

Тогда-то она и содрогнулась от боли! Отпрянула в ужасе. Руки-ноги ее точно сковало льдом. Вязанка хвороста полетела вниз и с хрустом ударилась о землю. Хейта невольно прикрыла ладонью рот. Ее замутило. Сделалось так гадко, словно она угодила в яму, полную червей.

– Нет! Быть не может! Только не это… – убито прошептала она.

Сама не понимая, что делает, Хейта бросилась на оборотня с кулаками.

– Скажи, что это не так! Ты врешь! – Она в отчаянье колотила по его груди. – Не так! Только не так!

А он стоял, точно неотесанная каменная глыба, не смея взглянуть ей в глаза.

– Так, – повторил тихо.

Хейта вновь отшатнулась. Слезы потекли по щекам. Боль и обида сдавили так, что стало нечем дышать. А потом вдруг в ее глазах вспыхнули уже хорошо знакомые оборотню языки пламени. Вот только прежде они еще никогда не предназначались ему. И не были настолько бесконечно опасными.

– За что?! – эти слова Хейта почти прорычала. – За что ты его?!

Брон открыл рот, но не смог выдавить ни слова. Лицо оборотня стало белым, как седина старика. Мертвенный холод затопил сердце. Отчаяние растекалось по телу подобно яду. А язык, казалось, навсегда потерял способность говорить.

– Я… не по своей воле, – наконец глухо изрек он.

– Это как понимать?! – крикнула девушка.

– Меня опоили мерк-травой, – проронил тот. – От нее оборотни звереют. Я… не ведал, что творил. Когда в себя пришел… всё уже было кончено.

Хейта просто остолбенела.

– Выходит… Выходит, на тебе вины нет, так, что ли? – зло бросила она.

– Отнюдь, – покачал головой Брон. – Я виноват. А причиной всему – моя глупость.

Девушка скрестила на груди руки.

– Объясни.

– Я не знаю, чем думал тогда, – сипло проговорил он. – Наивен был. Молодой волк. Одни чувства. Слишком мало рассудка. – Он помедлил, собираясь с мыслями. – Родителей потерял задолго до того. Делил кров с дядькой и его сыновьями. Я к людям тянулся, а вот братья их на дух не переносили. Когда сдружился с твоим отцом, они стали насмехаться, злословить, угрожать. Мне бы задуматься, остеречься, но нет! – Брон тяжко вздохнул. – Хотя я и представить не мог, что они посмеют сотворить такое…

Брон понуро умолк.

Но Хейта, жадно ловившая каждое его слово, тут же приказала:

– Расскажи! Я хочу… – Она запнулась. – Мне надо знать, как всё было!

Оборотень устремил на нее взор, преисполненный мрачного сомнения. Но девушка лишь сурово скрестила руки. И он подчинился.

– В тот день мы с твоим отцом должны были встретиться, – тихо проговорил Брон. – Он хотел показать мне деревню. Я сгорал от нетерпения и не обратил внимания на то, как странно вели себя братья. Нарочито приветливо и дружелюбно. Даже угостили душистым, пенистым холем…[27] – Голос оборотня предательски дрогнул. – На полпути я понял, что что-то не так. Мир вокруг сделался мутным. Звуки били по ушам, точно раскаты грома. Я ощутил бешеный голод. Точно не ел уже тысячу лет. И стал обращаться помимо своей воли.

Брон говорил будто бы через силу. Слова падали, словно незримые камни. И Хейте казалось, что она не выдержит. Что рухнет под градом этих жестоких слов-камней. Но она знала, что должна выдержать. И должна узнать правду. Чего бы ей это ни стоило.

– Твой отец не ждал беды, – срываясь на шепот, продолжил оборотень. – Просто стоял под деревом. Ждал меня. Я пришел не в человечьем обличье. В зверином. Но даже тогда он как-то понял, что это я. Пошел навстречу, улыбаясь. Он смекнул, что что-то не так. Но слишком поздно. Поменялся в лице, запнулся и замер напротив меня. Только руки в знак примирения поднял: «Брон, ты чего? Это же я». Тогда я и бросился… – Оборотень опустошенно умолк.

– Говори! – себя не помня крикнула Хейта.

– Нет! – дико воскликнул он, впервые взглянув на нее.

Не лицо, а уродливая гримаса муки и боли. И бешеные, ничего не видящие глаза.

– Я не стану больше! И так довольно сказал! – Брон развел руками в полном отчаянии. – Что ты хочешь услышать? Что я его разорвал? Да! Я рвал его на части, как волки рвут оленей в лесу. Но где-то в глубине меня, далеко-далеко бился тот запертый Брон, который понимал, что делает, да вот только поделать ничего не мог. Совсем ничего…

Он замолчал, ссутулился и отвернулся. Казалось, за эти краткие мгновенья оборотень постарел на несколько десятков лет.

Хейта тоже не проронила ни звука. Ей и самой, наверное, было невдомек, на что ей такое знание. В разуме девушки бушевал ураган. Сердце же истекало кровью. Казалось, оно издыхает в жестоких судорогах. Наконец она проронила:

– Когда ты… узнал?

– Когда ты про отца поведала, – был ответ.

Хейта сокрушенно смежила веки. Из прокушенной губы сочилась кровь, но она того не замечала.

– И все это время молчал… Узнал и продолжил обнимать меня как ни в чем не бывало. Слова ласковые говорить. Целовать. Да как ты мог?!

– Да, я молчал! – крикнул Брон. – Боялся тебя потерять! Неужто неясно?

– Всё равно ведь потерял, – жестко ответила Хейта. – Днем раньше, днем позже, какая разница?

– Есть разница, – сурово ответил тот.

Девушка ядовито хмыкнула:

– Потерять боялся! О себе думал, о любимом. А обо мне ты подумал?

– Я пытался сказать, тогда, у водопада. Но не смог, – проронил оборотень.

Хейта задумалась, припоминая, и неожиданно с омерзением передернула плечами.

– Да-а, а ты как в воду глядел… Если бы я только знала, что именно ты совершил!

Челюсти Брона судорожно стиснулись, глаза переполнила нестерпимая боль.

– Хорошо хоть, вообще признаться решился, – добавила девушка.

Плечо оборотня болезненно дернулось. Это не укрылось от цепкого девичьего взгляда.

– А с чего ты вообще решился? – с вызовом бросила она.

Как вдруг ее глаза широко распахнулись.

– Химера! Вот что она имела в виду, когда говорила о правде… А Гэдор всадил в нее стрелу… Он тоже знает! – Она гневно воззрилась на Брона. – Ведь так?!

Оборотень кивнул.

– Мне пришлось ему рассказать. Мне надо было кому-нибудь рассказать.

– А чтобы рассказать мне, понадобилось вмешательство Мерек, – горько усмехнулась Хейта. – Скажи, а если бы не она, ты бы открыл мне правду?

Брон молчал. Он хотел соврать. До лютой боли, до неистовой муки, до темноты в глазах. Безумно жаждал соврать. Ибо знал, скажи он правду, и рухнет последняя стена – все, что осталось от выстроенного ими двоими дома под названием «мы». И не останется более дома. Уже собирался соврать. Рот открыл. И… не смог. Глядя в ее горящие глаза, он вдруг ясно понял, что больше не сможет ей врать. Никогда.