Она вытянула руку и погладила Эймери по щеке.

- Какой из тебя скверный… Тридцать первый, ты убивал когда-нибудь?

Я вдруг подумала, что стоит ей захотеть, и это касание тоже будет смертельным. Едва удержалась от того, чтобы не ударить её по руке, оттолкнуть от Эймери.

- Щенка, - ответил Эймери. Он не отшатывался и смотрел на Делайн спокойно. – Мне было девять. Ещё до Джаксвилля. Случайно.

Делайн вдруг обняла его, а я смотрела на них, чувствуя, что моя беспочвенная ревность прошла без следа.

- Куда сейчас? – спросила я.

- Ко мне, а потом посмотрим. Не думаю, что стоит возвращаться в КИЛ. Кто бы это ни был… Нам бы ещё пройти через охрану.

- Тринадцатому скажите, что… Или нет. Не говорите ничего.

Мы вышли: было уже совсем темно. Делайн шумно втянула воздух:

- Свежий… Пахнет изумительно. Даже курить не хочется.

…Я не услышала шум: почувствовала. Люди, человек шесть или семь, тёмные силуэты окружили нас в кольцо. Обезумевшим фейрверком замелькали огоньки над головами. Эймери выступил вперёд, заслоняя Дел и меня, заговорил с кем-то. Кто-то подхватил меня под руку – я обернулась, попыталась вырваться и увидела мальёка Аеша. Он был одет так, словно его подняли с постели посреди ночи: из-под плаща предательски выглядывал светло-сиреневый бархатный халат.

- Малье Флорис, вы-то как здесь очутились?! Что вообще происходит?

- Это я вас хочу спросить, что происходит! – зашипела я в ответ. – Под школой месяц находилась студентка! Прикованная цепью! Служанку убили! Вы не представляете…

- Малье Флорис, успокойтесь, ну-ну, всё обошлось.

- Обошлось?! – взвилась я. – Ваша студентка…

- Эта студентка не причинит вам вреда, не волнуйтесь. Сейчас мы всё решим.

- Вы с ума сошли?! Причём тут вред мне?

- Тихо, тихо. Идите-ка к себе, отдохните, успокойтесь, ложитесь спать, - бормотал мальёк Аеш и тянул меня за руку прочь. Я дёрнулась и подбежала к Эймери. Делайн стояла неподвижно с закрытыми глазами, жадно вдыхая воздух, а двое незнакомых мне мужчин – не охранники Колледжа точно – стояли по обе стороны от неё. Я разглядела только их одинаковую форму: черные удлиненные сюртуки с двойными рядами блестящих пуговиц.

- Что происходит?

- Малье Савиль хотят забрать… до выяснения всех обстоятельств, - сквозь зубы сказал Эймери.

- Каких обстоятельств? Куда забрать?! Кто?

- Не спрашивай. Иди к себе, Хортенс.

- Никуда я не…

- Иди! – рявкнул Эймери.

- Я не пойду!

- Не трогайте меня, - глухо сказала Делайн, не открывая глаз. Её голос разрезал пространство, как горячий нож масло. – Отпустите меня, и никто не пострадает.

Огоньки слепили глаза, носились над нами, как светлячки.

- Малье, не делайте глупостей, следуйте за нами…

Одетые в чёрное фигуры приблизились, круг ощутимо сузился.

- Я не пойду. Я не пойду! – вдруг заорала она. – Не хочу в клетку! Только не снова!

- Не трогайте её! – я тоже закричала. – Это опасно, отойдите, дайте мне с ней поговорить!

Но не успела.

Ближайший к Делайн мужчина, ухвативший её за плечо, захрипел, обхватил руками горло и рухнул, как подкошенный, второй запрокинул голову к небу и повалился, будто в затылке у него был магнит. Эймери дёрнул меня за руку и буквально отшвырнул прочь, так, что я врезалась боком в какое-то дерево.

Впрочем, в предосторожностях больше не было нужды. Делайн осела на землю, её голова безвольно запрокинулась на голову одного из поверженных черноформенных.

- Малье Флорис, здесь разберутся без вас! Немедленно вон! – директор Аеш снова схватил меня за локоть и буквально поволок прочь. Словно во сне я пошла за ним, потом увидела всклокоченную директрису, мальёка Грассвука, кого-то ещё… Я шла, уже не пытаясь сопротивляться, но отвели меня вовсе не в нашу комнату – это была безликая гостевая спальня с двумя пустыми кроватями. Заспанная служанка расправила мне кровать и принесла горячий и сладкий чай.

«Леа! Она может…» – я вскочила было, но потом снова опустилась на кровать. Нет. Их – тех – слишком много даже для дара Леа. Нельзя было подставлять ещё и её. И остальных… нет. Надо дождаться утра, дождаться Эймери. Он узнает всё, что можно, он поможет, он…

Я вскочила, отбросив кружку, дёрнула дверь и со злости пнула её мыском ботинка: кто-то предусмотрительно запер меня снаружи. Дверь оказалась крепкой, окно с решёткой. Пробиваться с боем сейчас не было смысла.

Оставалось дождаться утра.

С Эймери я увиделась только в понедельник: в субботу с раннего утра приехали родители и безапелляционно забрали меня домой, во Флоттервиль, прямо из места заточения. Конечно, ехать я не хотела и даже не собиралась, но что-то во взгляде отца заставило меня замолчать и не устраивать истерик. Мама, которая, очевидно, была совершенно не в курсе произошедшего, улыбалась и щебетала: о свадьбе, о незаметно подкравшемся мае, о свадебных цветах, новых вазах и прочих милых – с её точки зрения – пустяках, а отец шёл рядом со мной, чеканя шаг, и я физически чувствовала исходившие от него волны тревожного напряжения.

И думала об Эймери. И Делайн, само собой.

Разговора с отцом не получилось, потому что тот двухчасовой допрос «разговором» назвать было никак нельзя. Я вяло отбивалась, не особо заботясь о правдоподобии и логике, сочиняла что-то на ходу и почти ничего не отрицала – смысл?

Думала об Эймери. И о Делайн тоже, конечно.

А на очередную угрозу отца не вернуть меня в КИЛ после выходных посмотрела так, что и он вдруг осёкся на полуслове, а потом зло стукнул по столу кулаком и отвернулся.

В итоге после двух мучительных дней дома под присмотром мамы и Коссет я вернулась в КИЛ, зато на урок по лайгону в понедельник утром к нам вышел Эймери. Я посмотрела на него – и у меня внутри всё словно бы опустилось, погасло окончательно. Сразу стало ясно, что никаких хороших новостей у него для меня не будет.

Девчонки-второкурсницы встретили Эймери слаженным, почти восторженным визгом – и это несмотря на то, что временный преподаватель, замещавший «мальёка Флотариса» во время его отсутствия, ставил высокие оценки всем без исключения и почти что ничего не требовал. Но если бы не хорошее воспитание и строгие гувернантки, которые были примерно у двух третей присутствующих, уверена: девушки кинулись бы ему на шею, и возможно, ждать смертельной летней экзекуции вовсе бы не пришлось. Кинулась бы и я, предварительно расшвыряв всех присутствующих конкуренток, но пришлось дождаться окончания – и даже не занятия, а всего учебного дня. После занятия Эймери сразу же куда-то исчез.

Директриса Лестор провела разъяснительную беседу со мной ещё до завтрака, окончательно испортив аппетит. Короткую и одностороннюю беседу. Судя по её словам, о своей скверной находке мне следовало забыть и ни в коем случае не делиться ни с кем информацией, ибо это в интересах самой малье Савиль, Колледжа, Айваны, Огненной лилии и бескрайнего Небесного луга. В пересказе малье Лестор, слегка повредившаяся умом студентка целый месяц просидела в подвалах Колледжа. Так бывает: дар – всё ещё малоизученная область человеческого сознания, и иногда он выходит из-под контроля, обращаясь против своего же хозяина и владельца. Никакого трупа служанки рядом с Делайн, конечно же, не было, ей это просто привиделось, служанка сбежала ещё два месяца назад, а в запахе тления виновата была мёртвая крыса. Что же касается цепи, которая действительно обнаружилась в той самой комнате, её, очевидно, каким-то образом с неведомыми целями принесла сама студентка.

Как же прекрасно всё объяснялось!

Я не стала мучать директрису вопросами, на которые у неё самой явно не было ответа, например, налицо была некая временная нестыковка: Лисса пропала в последний день зимы, а Делайн утверждала, что видела её тело в конце марта. Кто же её убил, когда и за что, зачем она вернулась в Колледж три недели спустя после ухода? А кто убил Реджеса? Делайн вспоминала, что тоже была рядом с купальней в ту ночь. Может быть, в его смерти всё же есть её вина: с головой-то у неё после месяца заточения действительно было далеко не всё в порядке. Хотя безумной она не выглядела, истощённой, взвинченной, одичавшей – да, но не страдающей несуществующими видениями.