Надеюсь, ты будешь благоразумной, Хортенс.

Неделя промчалась быстро, и однажды, вынырнув из моря пыльных папок, я вдруг поняла, что уже седьмое апреля, пятница, и уже завтра в одном из лучших флоттервильских ресторанов мы будем отмечать помолвку Аннет.

А ещё я очень остро, болезненно осознала, что стала на целых пять дней ближе к роковому лету.

С того самого понедельника, как я неожиданно для себя призналась Эймери, мы больше с ним не разговаривали и не встречались – занятия по лайгону я малодушно прогуляла, а он сам инициативы не проявлял. Ну и пусть завалю экзамены, пусть он продолжает расследование без меня... пусть! В освободившееся время я отрабатывала свой выпускной образцово-показательный артефакт, на который последний месяц обращала преступно мало внимания. Надо признать, что с появлением Эймери в КИЛ мне стало совсем не до учебы.

Пару раз мы виделись с Армалем после занятий и общались очень мило, он даже поцеловал меня в щёку при расставании в последний раз. Директриса нещадно, но ожидаемо грузила архивами, справками, прочей бумажной работой и дежурствами, Дик ежедневно передавал отчёты о жизни усыновлённого крысюка, которого они с Лаженом откармливали, старательно прятали от соседей по комнате и упорно лечили народными средствами – Дик в надежде на свидание, а Лажен то ли из дружеской солидарности с другом, то ли в память о Делайн. Не выдержав мук совести, я всё-таки написала Дику о том, что Аннет помолвлена с другим, и получила короткое ответное послание полностью в его духе:

"Ну и что?"

Ну и что, именно. Лучше и не скажешь. Ну и что, что пропасть между вами глубиной с Сапскую океаническую расщелину. Ну и что, что она тебя терпеть не может и уже приняла помолвочный браслет от другого. Подумаешь!

Ты попытался, сделал всё, что мог. Ты будешь жить дальше. Пусть с болью внутри, но без сожалений и ненависти к себе самому и своему бездействию, сжигающих тебя изнутри.

Я напомнила Армалю о Карэйне – и получила вполне точную дату нашей деловой встречи: пятница следующей недели, четырнадцатое апреля. Возможно, Эймери опять заартачится – пусть! Настаивать я не буду, хочет умирать тихо и гордо – пожалуйста.

Ну и что!

***

Ноэль то и дело поглядывала на меня сквозь ресницы и угощала какими-то напитками, обжигающе-горячими, но с весенними вкусами трав и лёгкими цитрусовыми нотками.

Леа...

Леа подошла ко мне вечером в пятницу, накануне ожидаемой узко-семейной вечеринки и невозмутимо сказала:

- Не в моих правилах нарушать данные себе обещания, но ради тебя я готова. Нет сил смотреть, как ты изводишься, а ведь редчайшей экземпляр терпимого благоодарённого. Покажи мне этого придурка, который тебя не стоит, и он на коленях перед тобой ползать будет.

От неожиданности я свесилась со своей верхней кровати, испуганно оглядев спящих соседок. Леа пожала плечами.

- Не надо.

- Почему? Он же явный придурок, раз ты ходишь с таким несчастным лицом.

- Я помолвлена с другим.

- Это просто помолвка, а не брак.

- По факту расторжение помолвки вызовет не меньший скандал в обществе.

- А тебе важнее мнение общества?

Я сжала в кулаке уголок подушки.

- Да и законный брак с… придурком мы заключить не сможем.

- Ну и что?!

Сговорились они все, что ли?! Кажется, у скверных была ещё одна общая черта... Впрочем, они же сироты из приюта, над ними не стояла с ранних лет гувернантка с линейкой, проверяя ширину улыбки, и не рассказывала этикетные нормы вместо сказки на ночь… Разозлившись, я стукнулась затылком о бортик, а потом резко свесилась с кровати:

- Леа!

Соседка ещё не успела отойти и обернулась.

- Скажи, Дик случайно не просил тебя о... помощи? Завтра?

На лице Леа отразилось искреннее недоумение. Впрочем, оценить степень его искренности мне было непросто.

- Ты о чём?

Я поколебалась, но рассказала, и Леа сдавленно фыркнула.

- Не-а, не просил. Возможно, он из тех безумцев, которым нравится, когда их оскорбляют и унижают – вроде, есть и такие, а наш Дикьен – тот ещё балбес. Не заморачивайся ты так! Сами разберутся.

- Он действительно балбес. Аннет никогда...

Леа посмотрела на меня почти с жалостью:

- Люди – они такие странные, - пробормотала она. – И благоодарённые, и... не только. Иногда они кричат "никогда!" до хрипа, до порванного горла, а потом творят такие безумства, что у богов, танцующих на Небесном лугу, падают маски с лиц. Подумай о себе, Хортенс. Ты сама – тоже «никогда» или всё же «может быть, когда-нибудь»?

***

Ресторан «Шоколадная лилия» был воистину роскошным. Интерьер исключительно в кофейно-сливочных тонах призван был успокаивать дух и возбуждать аппетит, и надо сказать, справлялся со своим заданием неплохо. Имелся здесь и настоящий фонтанчик, по металлическим стенкам которого стекал жидкий горячий шоколад, гостям не возбранялось подходить с десертами и макать кусочки в это сладкое чудо. Еда была изысканной и разнообразной, контингент гостей – респектабельным и платёжеспособным, музыканты – ненавязчивыми. Платье Аннет, королевы вечера, переливалось перламутром и золотом – странное, будоражащее сочетание цветов, переливающееся в складках скользящей тяжёлой ткани. Её тёмные волосы были уложены в сложную высокую прическу, завитые локоны обрамляли узкое лицо. Золотое колье оттеняло смуглую гладкую кожу. Прекрасная и счастливая, как и положено невесте, она наслаждалась всеобщим вниманием и восхищением, с улыбкой поглядывала на мать и отца, теребила свой коралловый браслет и игриво прижималась к жениху: высокому, плечистому и мускулистому парню. Виритан Стайс был сыном известного айванского банкира. Присутствовавший здесь же отец оказался полной противоположностью красавчика сына: невысокий, полный и лысый, но его жену, обвешанную украшениями с ног до головы, кажется, всё вполне устраивало. Матери, как водится, шушукались между собой, отцы распивали бренди – чисто символически, для порядка, прочие родственники суетились то тут, то там. Жених приехал со старшим братом и лучшим другом – в отличие от матери Аннет мальёк Виритан явно не переживал о том, что невесту могут увести.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

…он мне не понравился.

Хотя не было ничего, что могло бы в нём не нравиться: красивый, уверенный, смешливый, впрочем, с тем специфическим чувством юмора, когда человек признаёт только собственные шутки и первый же над ними хохочет. Наверное, у них с Аннет будет прекрасная пара, верный и дружный союз, основанный, прежде всего, на понимании того, что если будет допущена какая-нибудь оплошность, любящая половина немедленно откусит тебе голову.

Я бы на месте Виритана не стала бы изменять такой, как Аннет. Но и на месте Аннет не рискнула бы спорить с Виританом. Судя по всему, он не особо интеллектуален. неуступчив, не склонен к компромиссам, а «эмпатию» считает то ли породой собак, то ли древнеайванским женским именем. Кроме всего прочего, он бросил на меня такой масляный недвусмысленный взгляд, что мне немедленно захотелось прикрыться, а лучше – вымыться. Столкнулись мы при входе в ресторан – я замешкалась, пытаясь настроиться на долгий вечер в компании совершенно чужих мне по духу людей, а родители уже прошли внутрь. Соврать, что кружится голова, я не решилась – отец постоянно подозрительно приглядывался ко мне, видимо, отыскивая недвусмысленные признаки грехопадения, поэтому я якобы уронила кольцо в газон – и принялась интенсивно его искать. А когда поднялась, столкнулась с женихом Аннет нос к носу – точнее, мой нос почти упёрся в его грудь, всё-таки Виритан был очень, очень высок.

И вроде бы ничего такого, но я тут же отступила, так быстро, что чуть не подвернула лодыжку. Поймала на себе тот самый взгляд – и быстро прошла внутрь здания ресторана.

Но ведь Аннет и хотела выйти замуж за кого-то такого! Богатого, знатного, внушающего трепет… Я улыбнулась отцу, невольно бросившему взгляд на мой живот. Стальная Космея не приведи отравиться, он же с ума сойдёт, если меня хоть раз стошнит. Наконец, уселись за праздничный стол – к счастью, с Виританом нас разделяла его переливающаяся всеми цветами радуги и всеми камнями айванских недр мать. Я приготовилась к мучительному долгому ужину с разговорами, попутно обдумывая, как, когда и под каким предлогом вывести из зала Аннет – если Дикьен не струхнул и не передумал, он уже должен быть на месте. Пусть себе поговорят, если уж в КИЛ или КБД Дик не придумал, как организовать эту встречу, а жених за стенкой, раза в два тяжелее тощего воздыхателя благодаря мышечной массе, его не смущает.