Эймери поманил меня с вычищенной скверовой дорожки туда, вглубь, и я пошла за ним, ощущая, как и тогда, два года назад, что совершенно не могу сопротивляться. Наверное, только так ему и было комфортно по-настоящему: в каких-то диких пустынных безлюдных местечках.

- Как ты здесь оказался? Я имею в виду – в КИЛ?

- Меня пригласили.

- Кто?

Эймери снова скрылся за одним из стволов, и я абсурдно испугалась, что он исчезнет, как морок. Выглянула с другой стороны – и чуть было не столкнулась с ним лоб в лоб. Растерялась и смутилась, отступила и обломила ветку, ткнувшуюся было в затылок, и протянула её Эймери.

Тот взял ветку, посмотрел на уже слегка набухшие серо-зелёные почки. Пару минут ничего не происходило, но потом они слабо, едва уловимо завибрировали, раскрылись – и наружу вытянулись склеенные, скомканные листья, которые постепенно расправлялись, раскрывались...

- Ну, какой же это скверный дар! - вырвалось у меня. - Это волшебно. И прекрасно.

- Волшебно – если речь идёт о дубовой ветке, - глухо ответил Эймери. - А вот месяц назад мне пришлось разговаривать с трупом.

- С чьим? - тупо спросила я. – Зачем?

Эймери сжал ветку, понаблюдал, как завязывается жёлудь, как желтеют, буреют и опадают листья – и только потом отбросил ветку прочь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Я очень благонадёжный скверный, - насмешливо и зло вздохнул он. – После своего побега из Джаксвилля был просто паинькой. К тому же на крючке – не дадут лекарство и загнусь в муках раньше срока. Жил в хорошей семье, которая за меня поручилась, правда, мотал нервы одной не в меру любопытной девчонке, зато многие годы был подопытным в ряде разработок и исследований.

- Тех, о которых говорил сенатор?

- Не тех. Больше его слушай!

- Почему он тебе не нравится?

Эймери резко замолчал. Продолжил уже совершенно другим тоном:

- Много болтает, но по сути ничего не делает. Не люблю пустобрехов.

- Болтает, но хотя бы не вредит никому, да и терпимой молодёжи есть на кого ориентироваться. Так что там с трупом?

- Меня и раньше уже... привлекали к кое-каким делам. По мелочи.

- К каким?

- Разным. Кражи. Убийства. Когда люди не хотят говорить, боятся или врут, начинают говорить вещи – и с ними куда легче найти общий язык. Мне, во всяком случае.

- И ты соглашался?

- А почему бы и нет? - Эймери посмотрел мне в глаза. - Почему бы не помочь? Мне скучно. Мне было совершенно нечем заниматься, я был вынужден сидеть целыми днями взаперти. Годами!

- Про деньги на кафе – это ты мне соврал? Тебе просто нельзя выходить в город?

- Сама же всё понимаешь.

Эймери присел на поваленное дерево, и я опустилась рядом. Не так близко, как хотелось, но рядом.

- Последнее предложение – поработать в КИЛ и решить один вопрос – оказалось... особенным.

- Из-за... меня? – неуверенно спросила я. Эймери неожиданно рассмеялся, и я опять почувствовала себя глупо донельзя.

- Не совсем, малышка Хортенс. Мне сказали, что в Колледже творятся странные дела, и есть подозрение, что здесь находится неустановленный скверный. Или даже скверные.

У меня всё внутри заледенело.

- С чего бы это вдруг?

- Было... много различных настораживающих, наводящих на подозрение мелочей. А потом произошла трагедия. Человек погиб. Я допрашивал его труп, но пока что понял только одно – вряд ли это несчастный случай, и обстоятельства его смерти довольно странные. Отвратительные ощущения. Дня три в себя приходил. Никогда не разговаривай с незнакомыми трупами, малышка Хортенс.

- Кто погиб? Кто-то из Колледжа? Ну, да, раз ты здесь…

- Ваш бывший преподаватель по лайгону. Его звали Реджес Симптак, - сказал Эймери, а я вскочила с дерева и уставилась на него.

- Мальёк Реджес мёртв?! Но... Это неправда! Он же ногу сломал...

- Вас обманули. Я сам вам так сказал, потому что мне велели так сказать. Но он мёртв. Погиб в предпоследний день февраля.

- Но... почему? - у меня в голове это не укладывалось. - Почему от нас это скрыли?

- Есть мнение, что его убил кто-то из студентов. Скверный маг. И мне нужно его найти.

- Да почему?!

Эймери тоже встал.

- Мне нужна твоя помощь. Я ищу зацепки по убийству. Изначально мы были уверены, что студентки КИЛ не при чём, потому что всё произошло на мужской территории. Но КБД я уже почти весь проверил – и ничего.

- Расскажи мне всё по порядку, - попросила я. - А то совершенно ничего не понятно. Хотя ты же, наверное, не имеешь права мне это рассказывать?

- Разумеется, не имею. Но, разумеется, расскажу.

- Демонстрируешь, какой ты бунтарь?

- Просто ищу повод поговорить с тобой лишний раз.

- Отсылая меня и запрещая посещать твой дополнительный курс? Ну-ну, мальёк Флотарис...

- Какая же ты ещё дурочка. Или это не проходит с возрастом? Ладно. Будем считать, что мне действительно нужна помощь.

- Это больше походит на правду. Но сперва расскажи, а потом уже я решу, помогать тебе или нет.

- Даже так? Не "всё для тебя сделаю, мой бедный дорогой Эймери"?

Он улыбался, а потом улыбка резко пропала с его лица, словно унесенная порывом ветра.

- Не то что бы я считаю, что все скверные мои братья, что они чем-то лучше прочих, вовсе нет. Если человек виноват, если человек преступник, неважно, каким даром он обладает и обладает ли, он должен понести наказание. Но...

- Ты не хочешь выдавать своих, если они не виноваты? Потому что их выгонят из Колледжа? Сотрут дар?

- Они не мои! Но… в общем, да. В Колледже действительно есть скверные, Хортенс, - Эймери подошел почти вплотную ко мне. Металлические пуговицы на его плаще были в точности того же оттенка, что и глаза. Проницательный, проникающий под кожу взгляд. - И ты об этом тоже знаешь, верно?

Следующий день шёл, как обычно. Я общалась с девочками, сидела на занятиях, правда, не на всех: пришлось просидеть в директорском кабинете целый час вместо лекции по истории. И в то же время не могла перестать думать о том, что мне рассказал Эймери. Честно говоря, не могла решиться поверить и довериться ему до конца.

Я снова разбирала какие-то документы, пыль от которых, кажется, въедалась в пальцы.

- Малье Лестор, а где хранятся студенческие научные работы прошлых лет? Куда их девают?

Директриса посмотрела на меня без особого удовольствия.

- По-разному. Какие-то остаются в библиотечном архиве, какие-то утилизируются.

- А от чего это зависит?

- От оценки на экзаменационной защите. Работы с высоким баллом и рекомендацией научного руководителя к продолжению исследования.

- А можно запросить работу из архива?

- Научный руководитель может.

Директриса пила чай, то и дело стукая фарфоровой чашечкой по блюдцу – это монотонное звяканье раздражало, но приходилось терпеть.

- Какое сегодня число? – внезапно спросила она, а я вспоминала несколько секунд, прежде чем ответить.

- Двадцать второе.

- Весна в разгаре, - с лирическими интонациями произнесла малье Лестор и неожиданно добавила. – Терпеть не могу весну.

- Вот как?

Сегодня у неё явно было подходящее настроение для праздных разговоров «за жизнь», нежели для работы. У меня возникло большое подозрение, что она нуждалась не столько в помощи по рабочим вопросам, сколько в примерной слушательнице рядом.

- Весна всегда как-то по-особенному на меня действует. Знаешь, я ведь вышла замуж весной, совсем молоденькая, мне еще и восемнадцати не было. Я его почти не знала, но была в такой эйфории...

Я кивала, перекладывая бумаги, а сама думала и думала. Думала и думала – о своём. О нашем с Эймери.

…Поверить ему, начать помогать – значит, выдать Ноэль и Дикьена. Не хочу их вот так выдавать, без доказательств. Работодатели Эймери подозревают в убийстве кого-то из скверных, тайно оказавшихся в Колледже, но при этом не хотят их спугнуть. А я отчего-то уверена, что Дик и Ноэль, о специфике дара которой я так ничего толком и не узнала, не виноваты.