Отрывая попадающиеся по пути листики, я дошла до выхода из КИЛ. В саду издалека увидела Ноэль и помахала ей, но она не обратила на меня внимания. Уже у ворот постояла, борясь с желанием развернуться и не пойти.

Наткнулась взглядом на ещё один листок, нагло прилепленный прямо на будку охраны: сидящая в клетке крыса с печально наморщенной мордой.

Стальная Космея, про «дуру» леди Фрагис вовсе не преувеличивала. Я же забыла в доме Эймери клетку с крысой!

***

Дверь в домике с красной крышей была открыта, а Эймери сидел на небольшой табуретке у двери и читал какую-то книгу. Ксюта лежала у него на коленях, собственнически положив лапу на бедро. Как ни старалась я идти бесшумно, но Эймери меня услышал и оторвался от чтения. Приподнял бровь и скептически посмотрел на меня, а потом на кошку, уже без скепсиса, а скорее, вопросительно, мол, ну, и что делать с ней будем?

Я помахала ворохом записок и скороговоркой произнесла:

- Да, заходила сегодня утром, хотела ключ вернуть и случайно забыла крысу! Это обычная крыса, просто крыса из подвалов под школой, я её из крысоловки вытащила, мальчики, то есть Дик и Лажен, держали её у себя, сколько могли, но больше не могут, а у нашей Олви аллергия на крыс, и девчонки вообще её боятся, поэтому я подумала, может, ты... Вообще-то дело не только в ключе, у нас была служанка, Лисса, мы всё шутили, что она влюблена в Реджеса, потому что... Ну, долго объяснять, но вдруг она не уволилась, а пропала? А ещё я открыла дверь своим ключом и немножко порылась в твоих вещах. Прости.

Эймери приподнял вторую бровь и снова посмотрел на кошку, будто вопрошая: "Видишь, что в человеческом мире делается?! Если бы я мог, стал бы котом, как и ты!"

- Нашла что-нибудь любопытное?

- Ты хранишь мою записку. Про встречу у елей.

- Никак не могу избавиться от привычки хранить всякую ерунду.

- Что-то я не заметила у тебя другой ерунды.

- Действительно. В моей жизни критически мало ерунды, но ты изо всех сил пытаешься компенсировать этот недостаток.

Я вдохнула и выдохнула. Эймери поднялся, подхватив размякшую Ксюту под живот и кивнул, приглашая зайти в дом. Зайти я зашла, но проходить внутрь не стала, прижалась спиной к стене. И стала объяснять всё ещё раз, медленно и вдумчиво, начав с Лиссы. Эймери слушал молча, внимательно, изредка кивая моим словам.

- Для начала неплохо было бы узнать у директрисы, уволилась она или сбежала...

- Кажется, говорила, что уволилась, неуверенно сказала я. - Но точно не помню.

- Так спроси!

- Спрошу, как только её увижу. Но в любом случае я собираюсь съездить во Флорбург и узнать у её матери, нет ли каких-то вестей. В субботу. Раньше не выйдет.

Эймери задумался.

- Можно в пятницу. В пятницу я свободен...

- В пятницу ты занят.

Он снова приподнял бровь, а затем они с Ксютой переглянулись, мол, только посмотри, что она несёт. Кажется, я начинала ревновать к кошке.

- Интересно, и чем же я буду занят? – протянул Эймери. – Сидеть крысиной нянькой? Выгуливать ламу, стеречь жирафа, ворон каких-нибудь выхаживать? Страшно даже предположить.

- Ты согласился поговорить с Карэйном.

- Поговорить – да. В здание Сената я не войду.

- И не надо. Он сам сюда приедет.

- Рабрай Карэйн? Прямо сюда? – в голосе Эймери мелькнул интерес. – Как ты его уговорила? Сказала, что есть на редкость скверный и на всё согласный экземпляр подопытного?

- Не я. Армаль, – обреченно призналась я, ожидая очередной вспышки. Но Эймери не сказал ничего. Вообще ничего.

- Поедем в субботу во Флорбург вместе? – я не хотела этого говорить, тем более так просительно, но тишина затягивалась, и она была невыносима.

- В воскресенье. В субботу у меня важная встреча.

Теперь уже вспылила я.

- Какая ещё встреча? Я же не свидание тебе предлагаю! В расследовании изначально был заинтересован именно ты!

- Это не та встреча, от которой можно отказаться.

Я отчего-то испугалась, но ждала продолжения, и Эймери нехотя добавил:

- Получу последнюю дозу антидота. Последнюю в том плане, что его больше нет. Совсем нет. Перед... В общем, небольшой целительский сеанс. Я уже знаю, как оно бывает, если с этим затянуть.

- А как оно бывает? – осторожно спросила я. И Эймери внезапно ответил:

- Сначала повышается температура. Нарастает слабость, кружится голова. Болит нога, и эта боль усиливается. Ломит кости и суставы, голова раскалывается, тошнота... Не особо романтично, верно? Возможно, стоило бы тебе это показать. Сразу рассеялись бы девичьи мечты...

- Идиот! – выкрикнула я. – Ты всегда думал обо мне плохо! Ну и сиди здесь... один.

И я таки бросила в него ключом, и слепо шагнула к двери.

Эймери схватил меня за руку, когда я уже открывала дверь. Захлопнул её, для верности придавив спиной.

- Подожди.

У меня ноги подкосились, но я стиснула зубы. Не собираюсь больше на него вешаться. Хватит с меня уже.

- Я переборщил. Прости.

- Крысу отдай, – процедила я. Обида неожиданно помогла собраться, слёзы отступили.

- Откуда она?

- Я же говорила. Из подвалов. Я её немного подпалила, пока ловила по приказу этого вашего больного на голову директора. Отдала Дику в обмен на... одну услугу. Чтобы подлечили.

- У тебя патологическая страсть всех лечить, – почти печально заключил Эймери. – Похоже, животное прекрасно себя чувствует. Давай даруем ему свободу. Скоро лето, не помрёт с голоду. Выпустим его где-нибудь в лесу. Пусть хоть кто-то будет свободен.

- Выпущу, когда найдётся Делайн. Я так загадала, – призналась я не без стыда.

- Оставляй, – кивнул Эймери. – Но умоляю, больше никаких собак, лошадей, свиней или...

- А как же кошка?

- Если кошка его съест, то, думаю, Делайн ждать будет уже бессмысленно.

- Не говори так!

Эймери снова промолчал. Кошка посмотрела на него, крысюк притих, закопавшись в траву: на дно клетки Дик насыпал ему сухой травы. А вот кусочек оранжевой морковки явно был свежий.

- Можно вопрос? – неожиданно сказал Эймери. – Почему ты обратилась за помощью к Дикьену, а не к Гийому? Боишься побеспокоить женишка?

- Я бы и по поводу Карэйна к нему не обратилась, если бы речь не шла о тебе, – сказала я неожиданно для себя, не без некоторого удивления понимая, что так оно и есть. – Если сможешь подержать крысу у себя хоть несколько дней – спасибо. Мне пора.

- До встречи.

Эймери подвинулся, пропуская меня, и я прошла мимо него, словно в замедленном времени, с усилием делая шаг за шагом в воздухе, ставшем неожиданно густым и плотным.

Несмотря на всю серьёзность момента, я не могла удержаться от смеха, глядя на сердитого, насупленного, как ёж, Эймери, протискивающегося в дверь маленькой проходной аудитории КБД. Так выглядел бы мальчик лет восьми, которого мама неожиданно вытащила к своим болтливым подругам, расцеловала в обе щеки, поставила на табуретку посреди уставленной цветами гостиной и велела бы читать наизусть «В чистом поле незабудки точно куколки глаза».

А вот взгляд Рабрая Карэйна, ученика и последователя моего почившего соседа, сиял такой искренней чистой незамутнённой радостью, что становилось немного неловко. Как будто тот же самый восьмилетний мальчик проснулся рано утром и обнаружил рядом с постелью мешок конфет и медовых пастилок, праздничный торт со взбитыми сливками и карамелью, толпу приятелей, протягивающих ему новёхонькие деревянные модели корабликов и экипажей с вращающимися колёсиками, и строгую вредную няньку, прибитую гвоздями к стенке.

- Молодой человек! – Карэйн протянул трясущуюся – то ли от болезни, то ли от предвкушения руку к Эймери. – Позвольте, позвольте… Ох, юная леди, вы могли бы и предупредить меня заранее о цели визита! Не так уж много я могу вот так, с голыми руками, без всего... Конечно, я видел скверных и немало, но никогда - таких взрослых, таких... сознательных и готовых к диалогу. Восхитительно, просто восхитительный экземпляр, я хотел сказать, пациент! Как вас зовут, юноша? Сколько вам лет? Кем были ваши родители? И главное, какой именно у вас дар?!