Овроллия пустила в дикарку ещё несколько нироузлов и не без труда вырвала своего фамильяра из когтистой руки. Пока безумная женщина вертелась на земле, пытаясь вырваться из чародейских оков, девушка подняла посох, взяла Хольберица под руку и потащила его к выходу. Проходя мимо дома, она рявкнула в дверной проём, чтобы юстициары спасались.

Едва магистр обессилел, и Ови завалилась на землю вместе с ним, на помощь прибежали юстициары. Один из них крикнул на бегу:

– Их не берут ударные чары! Сопротивляемость к ледяной и воздушной магии высокая, бежим!

Молодая чародейка, пряча под запахом мантии ласточку, ковыляла без сил, и только два держащих её юстициара, одним из которых был командир, смогли вынести её наружу. Илес и оставшийся страж помогли остальным усадить раненых в лошадей, и именно сейчас Ови поняла, что безумная женщина вызвала у неё внутреннее кровотечение. Девушка призналась в этом магистру Хольберицу, которого буквально примотали к седлу, и он, нашёптывая про себя что-то нечленораздельное, направил свой жезл в её сторону.

Когда Кирицас скомандовал пуститься в галоп, Овроллия огляделась и убедилась, что посох дикаря крепко привязан к седлу лошади. Под сводом арки крепости показались два силуэта с немигающими зелёными глазницами. Издалека могло показаться, будто чародеи-ренегаты закончили с ритуалом и стали настоящими мертвецами. Однако увидеть, бросились ли они в погоню или остались защищать своё гнездо, девушек так и не довелось. Она почувствовала, как теряет сознание.

***

Пришла в себя от пронизывающего всё тело мороза. Протерев глаза, Ови обнаружила над собой мастера Омольреца и юстициара Кирицаса, чьё лицо покрывали свежие шрамы от когтей и зубов, а нос был перевязан и будто частично откушен. Между ними показалась голова Илеса, именно его лицо выражало искреннее беспокойство, тогда как акадарцы, казалось, испытывали восторг от пробуждения девушки.

– Жива?.. – спросила она.

– Благодарите его, атессира, – кивнул в сторону командир отряда. Овроллия повернула голову и увидела на соседнем лежаке дремлющего Хольберица. Кирицас продолжал: – Как объяснил мастер Омольрец, магистр погрузил вас в глубокий транс, чтобы задержать кровотечение. А также какими-то неведомыми чарами попытался замедлить... Мастер?

– Процесс разложения ваших сосудов, – закончил Омольрец, почёсывая, видимо, по привычке свою металлическую половину лица. – Пока вас не было с нами, я вывел теорию, что одичавшие чародеи до какого-то времени использовали забредших к себе живых именно с целью того, чтобы пить их кровь. Затем, когда организм на фоне отсутствия энергии в виде воды и еды начинал, с вашего позволения, самоуничтожаться, дикари убивали своих пленников и пожирали их.

– Мастер, прошу, не нужно этих ужасных теорий, – покрутила головой Ласточка, приходя в себе. В клетке рядом она увидела мирно дремлющую птицу, казалось, её аура испускала не такой сильный свет, как раньше. – Зря мы отправились туда... Зря я послушала свою птицу, почти все ранены, у вас, мессир юстициар, теперь глубокие шрамы останутся...

– Говорят, – слегка усмехнувшись, отвечал Кирицас, – в королевстве Вайндуол и самой империи запада шрамы украшают мужчин. Возможно, удастся привить подобную традицию и в Акадар Фрадуре. Мы чародеи, а не воины. Но и нам свойственна... тяга к войне. Прощения, меня зовут подчинённые.

Когда старший юстициар отошёл в сторону, девушка нервно сглотнула, вспоминая мысли, которые прочитала в разуме одичалого. Опомнившись, она хотела было спросить о состоянии погоды и дорог снаружи, однако Омольрец не дал ей:

– Вы, конечно, не нашли моего ассистента... Но привезённый вами посох я уже поменял на каменный осколок. Берите, атессира чародейка.

Все втроём взглянули на прислонённый к стене пещеры четырёхугольник, напоминающий трапецию без параллельных граней. Ови шепнула мастеру:

– Стража не должна знать о том, что я собираю...

– Будем считать, что от этого осколка зависит состояние вашей птицы, – улыбнулся половиной рта двуликий исследователь. – Думаю, Кирицас и так догадывается... Правильно ли я понимаю, – повысил голос мастер, – уважаемые юстициары и те, кто ходит под знаменем Белого Пергамента, что вас ожидает дорога в академию? Что ж... Вы можете оставить магистра Хольберица здесь, мы отвезём его в ближайший город. Если не хотите, то состояние магистра более чем удовлетворительно, но я бы не рискнул пускать его лошадь в галоп.

– Телепортироваться отсюда в академию или Квольцетар нельзя, верно? – уточнил Илес.

– Нельзя, строжайший запрет, – напомнил словами Овроллии сам мастер, – чтобы нежить при прорыве границы не попала в густонаселённые места. Строго говоря, вы проезжали мимо второй линии укреплений, которая расположена в более пересечённой местности. И там стоят алтари поглощения, только вот артефакты к ним покоятся в подземных хранилищах.

Ови поднялась с места и удивлённо посмотрела на мастера. Кирицас обсуждал путь домой с остальными юстициарами, только полурослик поддержал подругу непонимающим взглядом.

– Благодарим за радушие. Вы ведь, – девушка кивнула в сторону тёмного туннеля, где находился выход в земли мёртвых, – решите эту проблему? Если я помню, этот проход в скале выкопали контрабандисты из народа лодвинге.

– Мы завалим проход, – в живом глазе старика она распознала иронию. Тот идеальный мир, который Ласточка выдумала про государство Акадар Фрадур, продолжал разваливаться на её глазах. – Возвращайтесь после выпуска, если захотите изучать воздействие тёмных сил на нашу границу.

– По коням! – скомандовал Кирицас. – Магистра Хольберица мы забираем, поедет со мной! Овроллия, привяжите его лошадь к своей. Нам предстоит долгая дорога и боюсь, что мы не успеем в академию вовремя.

***

На обратном пути отряд вновь попал в бурю, но уже недалеко от Квольцетара. Белые небеса внезапно озарились тучами, и командир юстициаров вновь приказал возвращаться назад, к ближайшей таверне.

Овроллия приготовилась к долгому постою в стенах постоялого двора, расположившись в одной комнате с Илесом, однако метель очень быстро перестала, хотя на окрестные земли и наступали сумерки. Всё то время, пока полурослик дремал, чародейка рассматривала последний осколок мозаики. Половина его стёклышек была белой, а остальные – цвета морской пучины. Ови поглаживала осколок, примерно понимая, в какую часть тела мозаичной ласточки придётся вставить недостающий фрагмент, и думала о том, что этот фрагмент в какой-то мере олицетворяет её нахождение здесь, на суровом севере.

Она вспоминала и вполголоса рассказывала сама себе, думая, что дремлющий Илес слушает её, о великих герцогах и рыцарях, которых видела при дворе своего герцогства; о могучих чародеях и высоком, напоминающем ожившую картину седовласом гиганте с ярко-голубыми глазами; о прекрасных дамах, махающих веерами и с грустью разглядывающих её – семилетнюю девочку, для обучения которой в самой северной и магически одарённой стране мира герцогская казна выделила полкорабля золотом. Она должна была отплатить этот долг, ведь герцоги требовали от её отца службу.

– Магия всегда будет помогать мечу... – прошептала Ови, продолжая грезить о былом и грядущем. – Зачем магия тем, кто и так хорош в ней?..

В двери раздался стук. Не получив разрешения, вошёл Кирицас. Убедившись, что полурослик мирно спит на соседней постели, молодой юстициар подошёл поближе и обратился к чародейке:

– Простите за тот разговор, мессира. Я не буду строить никаких козней, клянусь штандартом своей семьи.

Она взглянула на него, его красивое лицо, покрытое шрамами и повязкой на носу, расплылось в тумане. Ласточка поняла, что плачет.

– Вы... больше не хотите повышения по службе? – спросила наконец.

– Эта короткая экспедиция и угроза моей жизни и жизни тех, – он тяжело вздохнул, – за кого я взял на себя ответственность, сдвинули в моей голове толстенный камень, Овроллия. Открыли свод пещеры, как то сделали те контрабандисты, подвергшие нашу страну угрозе вторжения с юга. Вся эта история с вашим расследованием, слова госпожи Лёдериц и моего дяди... Служба в ополчении – это не моё. Я гонялся за красотой, за игривыми взглядами статных девушек и за отражением, которое сам нарисовал в своей голове. Это фальшь.