– Это был не мертвец... – осенило её. – Как же я могла забыть о чарах обнаружения жизни.

Она прочла заклятье, и её взору предстал мир тьмы, наполненный яркими силуэтами поблизости. Рядом с собой чародейка распознала с помощью магического зрения Хольберица и четверых юстициаров, а где-то вдали – один приземистый силуэт с ещё одним человеческим и несколько продолговатых. Однако чары показывали, как по этажу уже соседнего дома носится сверхбыстрый человек. Когда действие заклятья прошло, девушка приказала юстициарам:

– Он в этом доме! Окружайте его!

– Не делиться! – рявкнул Кирицас.

– Доверьтесь мне! – уже крикнула Овроллия. – Иначе он скроется в катакомбах, и сотворит с моей птицей что-то ужасное!

Старший юстициар недовольно помотал головой, но приказал разбежаться. Ови и Хольбериц, вооружённый жезлом, вошли в полусгнивший дом, прислонённый к донжону центральной башни, и стали изучать его.

Когда они поднялись на второй этаж, бесшумная тень выскользнула в окно и перепрыгнула на бортик соседнего окна. Только чары одного из юстициаров задели тень, но не того, кто оставлял её.

Ласточка, приобняв магистра и налету приказав юстициарам окружать уже этот дом, ворвалась туда следом за неизвестным. В тёмной комнате, где было всего два окна, раздалось оживлённое чавканье. Вновь кто-то спорил, как оказалось, сам с собой, и пытался переубедить себя в чём-то. Магистр Хольбериц направил жезл в даль и кивнул Ови; она прочла заклятье и серебристый шарик света устремился вперёд, застыв где-то посередине комнаты.

В её дальнем конце стоял на полусогнутых ногах какой-то оборванец вида безумного, кровожадного, нервозного. Покрытая язвами голова позволяла распознать в нём не иначе как прокажённого, одичавшего, лишённого соплеменников. В когтистых руках он держал человеческую кость, которую пытался старательно обглодать на глазах у академиков. Его ядовитого цвета глаза наливались магией, но трупно-зелёного оттенка. Обуви не носил в принципе, а из одежды на оборванце висели останки мантии и льняных штанов без штанин.

– Эй, ты понимаешь наш язык? – спросила Овроллия.

Тот прекратил обгладывать кость. Моментом усмехнулся, показав незнакомцам гнилые зубы.

– Хочешь есть? – продолжала девушка и, порывшись в наплечной сумке, достала оттуда сухари и хлебцы. – На, держи!

Она бросила съестное почти к самым ногам отшельника. Тот рассмотрел еду с видом, полным интереса, поднял несколько хлебцев, попробовал на зуб, но сразу же выплюнул и ногой пнул остальное.

– Одичалые только мясо едят... Ты не поняла, что он каннибал? – спросил Хольбериц. – Выйди, я сам всё сделаю.

– Он одичалый маг, схватил мою ласточку! Без неё нельзя!

– Призовёшь новую, когда действие его магии закончится! – громче сказал магистр. – Овроллия, выйди немедленно!

– Тогда моё заклятье может стать нестабильным! – воспротивилась Ови. – Не делайте этого, магистр!

– Owrolliasteca amesas… – прошептал зеленоглазый. – Steca qulwas…

– Проклятье, стоило догадаться, – заявил Хольбериц.

– Кто он? – не поняла Ласточка.

– Один из чародеев Акадар Фрадура, – пояснил заместитель ректора, не двигаясь с места и всё ещё держа жезл направленным в сторону каннибала. – Язык ведь акадарский, а не нортирский. Разумы десятков и сотен наших волшебников захвачены влиянием тёмных сил, посмотри на его глаза. Он... да не быть мне профессором закона и права, если это существо не проводило ритуал по превращению в лича или вообще некроманта, а мы – нарушители его покоя.

Одичалый дважды стукнул зубами в сторону академиков и, держа кость в правой руке, будто готовился нападать.

– Эй, что здесь происходит? Вы нашли его? – за спиной зеленоглазого оказалась лестница, на которой появилась голова Кирацаса.

Одичалый повернулся и моментально бросился на него, принявшись искусывать и выцарапывать лицо и шею. Магистр и чародейка подбежали к ним, и Хольбериц, боясь задеть юстициара, не решился использовать магию. Тогда Овроллия, сконцентрировавшись и выбрав момент, связала обоих дерущихся нироузлами. Они покатились с лестницы с жуткими стонами, едва не сбив оставшихся юстициаров.

Пока служители порядка пытались снять с командира нироузлы, чародей-ренегат продолжал истошно искусывать и его, и тех, кто пытался завязать ему лицо. Овроллия, надев свои учебные перчатки с символом ласточки, подошла к одичалому сзади и схватила за голову, после чего закатила глаза. Попытка ворваться в его сознание и прочитать мысли оказалась успешной.

***

«Чёртовы правила... чёртовы законы... Мы взращены для войны, но с кем?.. Акадари живут в мире долгих триста лет, лишь одна война с Вайндуолом посреди земель мёртвых каких-то двести лет назад... обе стороны не добились ничего...

Мы воюем сами с собой... Вот для чего нужны правила... Вот почему тёмные искусства запрещены... Это нужно менять... но как?..

Любимая дочь... ты должна знать, насколько мы с матерью любим тебя... Ты станешь великой волшебницей... Академия Светлозвёздного Посоха лучше... чем неумёхи из университета Равновесия... или нелюди из стен Белого Пергамента...

За что мы расстаёмся с ними... за что мы теряем власть... за что разум покидает нас... за что величие уступает пустоте... мелкие в своих делишках... большие в своих телах... тёмная магия струится по венам... больше не человек... нежели не я... то другой...

Столько костей со всей округи... у стольких нет мяса... зубы ломаются... когда пытаешься выгрызть костный мозг... нельзя... в книгах говорилось, что ритуал нужно проводить по-другому... но пока я жив, нужно что-то есть... нужно кормить жену... она всегда голодна... как раньше голодала дочь... теперь не голодает... кто перестанет голодать следующим: ты, любимая жена, или я?..»

***

Испытывая отвращение к расчеловечиванию дикаря, Ласточка с трудом добралась до его последних мыслей. Её взору предстала волна чар, пущенная из посоха в сторону летящей птицы. С первой попытки одичалый волшебник поймал ласточку в сеть и притянул к себе, однако сразу же понял, понюхав, что она несъедобна. Поэтому он спрятал её под каким-то валуном во внутреннем дворе прямо в сети, а затем уже услышал о чужаках, которых и приготовился встречать.

– Овроллия, прекращай! – воспротивился Хольбериц. – Отойди от него!

– Сначала птица! – опомнилась от чтения чар она. – Держите его!

– Кирицас, вот так, пей, это болеутоляющее! – проговорил один из юстициаров, держа командира и пытаясь влить ему в рот содержимое какой-то колбы. Остальные изо всех боролись с одичалым, но тот, несмотря на худощавое телосложение, был необычайно крепок и силён.

Девушка выбралась наружу, создала ещё несколько волшебных сфер и попыталась найти валуны из мыслей дикаря. Ориентируясь на свежие следы, она ругала себя за то, что так и не научилась отличать их, хотя когда-то из интереса прочла несколько книг о работе профессиональных ищеек.

В доме всё ещё шла возня, крики не стихали, за спиной девушки раздался полный ненависти голос магистра:

– Прекрати! Нет твоей птицы! Потом снова вызовешь!

Она не слышала его, бегая от стены к стене и нервно озираясь. Удалось найти посох дикаря, но не следы ласточки. Камни на пути девушки выворачивались со своих мест, дошло до того, что ей пришлось осматривать пространство под остатками стен и башен, хотя в памяти отпечатался светлый, а не тёмный тон того камня. Тщетно. Овроллия в бессилии, испытывая безысходность, прочитала про себя заклятье обнаружения жизни и, оглядевшись, не поверила увиденному. Недалеко от дома, откуда всё ещё раздавались звуки борьбы, чудо-зрение распознало что-то небольшое. А что-то, ещё большее, показалось на одном из балконов донжона.

Когда чародейка подняла вожделенный валун и начала разматывать сеть вокруг ласточки, за её спиной раздался нечеловеческий свист. Она обернулась с птицей в руках и в свете сферы увидела, как Хольберица кромсает дикая женщина в обносках. Бросив посох старика и приготовившись прочесть заклятье, Ови подбежала к дерущимся и разрядила ладонь в голову дикарки. Вокруг головы, на которой девушка заметила знакомые зелёные глаза, обмотался змеёй удушающий магический узел. В ответ она получила из ладони одичалой разряд неизвестных чар, от которых, казалось, её внутренние органы поменялись местами. Ласточка, оправившись от воздействия сети, бросилась на зеленоглазую и попыталась выклевать ей глаза. Той хватало сил и попытаться разорвать нироузел, и отодрать от птицы, намертво вцепившейся в взъерошенные волосы, несколько перьев.